Убийство с отягчающими

– Все вопросы в прокуратуре, – отрезал тот, поняв, что «важняк» его провел и даже не думает останавливаться его «прокачивать».

Развернувшись, он направился к двери и остановился, лишь услышав слова следователя:

– Генерал, оружие у Гринева действительно есть. Оно закреплено внутри рукава на резинке.

– Вот как? – удивился Шульгин. – Значит… – Он внимательно посмотрел под стол, где лежало тело. – Тряхнул рукой – оружие вылетело из рукава в руку. Разжал пальцы – оружие снова в рукаве. А я едва не забеспокоился. Оружие в чужой руке ранее мне никогда не чудилось.

Он вдруг посмотрел на Молибогу, старательно приканчивающего свою сигарету, и сыграл желваками.

– Вы о пистолете в рукаве знали все это время, верно? Зачем разыгрывали сценку?

– Пытаюсь кое-что для себя объяснить, – развел руками советник.

– Что ж… – равнодушно сказал Шульгин. – Теперь я могу со спокойной душой писать рапорт о применении табельного оружия. Оружие фигуранта обнаружено. Раз так, то это многое объясняет для вас, Кряжин, не так ли?

– Не так, – вдруг процедил советник. Сделав несколько последних движений челюстью, он вынул жвачку и бросил в урну. – Вы говорите, что вошли, Гринев вас заметил, и вы тут же увидели пистолет в его руке. Тогда как вы могли выстрелить первым? Вы что, вошли в бильярдную с «макаровым» навскидку и уже передернутым затвором?

– Не унимаетесь? Тогда до встречи в прокуратуре. – И генерал снова пошел к двери, благо до нее оставалось всего несколько шагов.

– Последний вопрос, Шульгин, – не меняя своего положения, тихо сказал Кряжин. – Пистолет «браунинг» в рукаве Гринева действительно присутствует. Но оперуполномоченный Гринев был, по-видимому, левшой, раз наш криминалист нашел пистолет в его левом рукаве. Еще раз посмотрите на меня и скажите, как я на месте Гринева мог целиться в вас из оружия.

Взявшись за дверную ручку стоимостью никак не менее ста долларов, Шульгин все-таки счел нужным обернуться.

– Это свидетельствует лишь о том, что я перепутал руки Гринева. Значит, кий он держал в правой руке. – Шагнув в открытую им дверь, он громко произнес: – Допросите моих людей, они вам все пояснят.

– Шульгин!

Он обернулся: советник переложил кий из левой руки в правую и выбросил руку вперед. Выше пояса у него не получилось – мешал подоконник.

Самая лучшая вещь в мире – это сам мир.

Что и доказала семья Гаенко, исчезнув из Москвы и не захватив из квартиры ни фамильного золота (нашлось при досмотре и такое), ни многочисленных мехов супруги Игоря Викторовича, ни остального, что при нормальном отъезде следовало бы забрать непременно.

Когда в присутствии понятых и начальника ЖЭКа были вскрыты обе двери, напоминающие створки банковского сейфа крупповской работы, и Кряжин с оперативниками вошли внутрь, взору их предстала картина, заслуживающая пристального внимания сюрреалистов, пишущих с натуры.

Три огромные комнаты квартиры четы Гаенко были заполнены лежащими в беспорядке вещами, бумагами и прочим, чему не место на полу. Шубы и куртки, статуэтки и акции «Газпрома» и «Норильского никеля», семейные фото и книги – все было перемешано в кучу, словно в этой квартире искал иголку для нитки дед-склеротик.

Сначала Кряжин подумал, что его опять опередили. К сожалению, примеры тому уже были. Когда дело дошло до шкатулок с золотыми изделиями, а их было три, он передумал. Если квартиру осматривали криминально настроенные типы, они скорее удавились бы в шестиметровой уборной Гаенко, нежели оставили бы драгоценности и меха. Прихватили бы и ценные бумаги, и аппаратуру, от количества которой у бригады Кряжина зарябило в глазах сразу, едва они привыкли к беспорядку.

Когда в квартире что-то ищут, но не находят, остается перерытым все помещение. Если уже найдено главное, зачем рыть дальше? Сейчас же советник убеждался в том, что в квартире ничего не искали. Здесь недавно случилась истерика. Недавно – это чуть более двух суток назад, до того момента, когда стало известно о тройном убийстве в офисе «Эсмеральды». Именно тогда Кряжин организовал розыск места основного пребывания управляющего и его семьи. Но никто из тех, кто наговаривал Сидельникову адреса, не назвал этот.

Замечательная женщина Эмма Петровна через час после того, как Кряжин позволил Шульгину выйти из бильярдной, вдруг позвонила и сказала, что вспомнила квартиру, в которую однажды привозила Гаенко документы. Разочарования от того, что она не вспомнила два дня назад, советник не испытывал. Прибудь они в тот вечер, вещи в квартире лежали бы точно в таком же положении, что и сейчас. Разве что чуть менее запыленные.

– Я могу предположить, что здесь происходило. Она кричала: «Игорь, ты сошел с ума! Я не оставлю золото, я не оставлю свою любимую голубую норку! Мне нужно забрать акции!» А он отвечал ей: «Через два часа тебе не нужно будет шубы – тебе выдадут куртку из «крупного вельвета» [9] . Вместо золота дадут номер, а вместо акций – копию приговора суда». И она ушла, в чем была, и это наталкивает меня на мысль, что есть нечто большее, что потерять гораздо хуже, нежели все это. – И советник провел рукой вдоль дорогостоящего беспорядка. – Впрочем, жене Гаенко ничто не грозит. Вряд ли она знает, что ее муж убийца. Зачем ему ей об этом говорить, верно? Да и нам об этом рассуждать не стоит. Единственное, над чем я сейчас ломаю голову, это догадки о том, что Шульгин сейчас докладывает Чубасову.

9

Телогрейка (вор.).

Кряжин мог не проводить спонтанных следственных экспериментов. Мог дать возможность генералу наврать с три короба, а после, на допросе, который не может не состояться, брать его за горло голыми руками. Но ему очень хотелось посмотреть, чего стоит в такой ситуации Шульгин – раз, и следователю нужно было недопонимание в штабе ГУВД – два. Что касается первого, то Кряжин посмотрел и остался невпечатленным. Что касается второго, то оно уже состоялось.

Зачем генералу Шульгину, явному и единственному кандидату на пост первого заместителя начальника милиции столицы, убивать собственного подчиненного? Откуда генерал Шульгин знал, что у Гринева в рукаве пистолет? – вот это вопрос так вопрос!.. Таким образом ретивый генерал-полковник решил прикрыть тылы начальства? Такие случаи уже бывали: советники сенаторов своими руками убивали проституток только за то, что те переспали с их шефами и могли оказаться опасными свидетелями. Охрана президента отравила киноактрису… Правда, это было давно, доказательств тому так и не нашли до сих пор, а потому утверждать, что она просто не передозировала, противозаконно.

Быть может, Чубасов сказал: «Реши эту проблему, МОЙ ПЕРВЫЙ заместитель Шульгин», – и Шульгин пошел решать эту проблему таким образом, какой он нарисовал для себя из стона, рвущегося с уст начальника.

– Сколько стоит эта квартира по рыночным расценкам? – спросил советник у начальника ЖЭКа.

– Ну, тыщ двести пятьдесят, наверное, – ответил тот, предполагая, наверное, что оказывает неоценимую помощь следствию.

– Видел, Сидельников, – ухмыльнулся Кряжин. – Тыщ двести пятьдесят и еще на сотню барахла в квартире. Ради чего такие жертвы?

Муровец промолчал, распознав в иронии риторический вопрос, Полянский же был откровенен и прямолинеен:

– Страх за убийство.

– А чего ему бояться, капитан? В полночь тридцатого декабря прошлого года Гаенко спокойно вышел из офиса, поболтал с кассиршей, махнул у стойки рюмку «смирновки» и, лениво высасывая лимонный ломтик, вышел вон. У парня было беспечное настроение, и он никак не походил на человека, который только что кого-то завалил. Экспертиза определила время смерти с разницей в два часа, так что я на месте Игоря Викторовича уже давно пришел бы в милицию и сказал: я не убивал. Нет, Полянский, здесь другое… Здесь игра на интерес. Чтобы управляющий казино, да не умел расставлять приоритеты, делая ставки?

Что хотел сказать Кряжин, Полянский не понял. Сидельников догадывался, но, поскольку его мнения никто не спрашивал, он тоже промолчал. Начальник ЖЭКа вообще хотел уйти, и побыстрее. Понятые чувствовали себя виновными за то, что в квартире не оказалось трупов или хотя бы нескольких килограммов героина.

На выходе из подъезда Кряжин поймал за руку пытавшегося прошмыгнуть мимо него мальчишку.

– Здесь живешь?

– Да. – Десятилетний крепыш шмыгнул носом и обледеневшей варежкой вытер нос. – В двадцать четвертой.