Убийство в приличном обществе

Мне удалось ускользнуть от репортеров и добраться до вокзала Ватерлоо незамеченным. Приехав в Эгам, я с трудом взобрался на холм, к «Кедрам». Данн наверняка одобрил бы меня, но я пошел пешком вовсе не из стремления сэкономить, а потому, что двуколку, на которой мы с Моррисом ехали в первый раз, уже заняли. Когда я вышел со станции во двор, двуколка ехала прочь. Я вдруг подумал: не на ней ли Ангелис тогда ехал со станции в «Кедры», чтобы доложить, что ему не удалось разыскать Аллегру? Жаль, что не удалось расспросить возчика, Билли Купера. Такого пассажира, как Ангелис, он бы наверняка запомнил; к тому же его попросили подождать у дома и отвезти клиента назад, на станцию. Ему могло быть интересно, что за важное поручение привело сюда человека из Лондона в такую плохую погоду, и почему он сразу же вернулся в столицу. Кстати, опрос свидетеля заодно помог бы мне включить стоимость поездки в оплачиваемые расходы.

Как ни странно, хотя перед тем несколько дней погода была ужасной, в мой второй приезд вдруг потеплело — так иногда бывает под конец года. Деревья стояли голые, и все же пейзаж еще нельзя было назвать зимним. Я поднялся до половины склона, когда увидел, что навстречу мне спускается человек в черном сюртуке; на черном цилиндре была черная шелковая лента. Концы ленты развевались на ходу у него за спиной. Я узнал Себастьяна Бенедикта.

Он узнал меня, когда подошел совсем близко; я невольно задумался, хорошо ли он видит без очков.

— Инспектор! — воскликнул он. — У вас есть новости? Вы арестовали злодея, убившего мою жену?

— К сожалению, нет, сэр, — ответил я. — Но мы делаем все от нас зависящее.

Мои слова его не удовлетворили.

— Тогда зачем вы приехали? Здесь вы его не найдете. Я больше ничего не могу вам сообщить. Вы напрасно тратите время на разъезды. Вам лучше поискать преступника в Лондоне!

Я надеялся еще раз переговорить с мисс Марчвуд, — ответил я. — Она в «Кедрах»? Надеюсь, она еще не уехала.

— Нет-нет, она еще здесь, — раздраженно ответил Бенедикт. — Хотя я видеть ее не могу и просил не показываться мне на глаза. Она не исполнила свой долг. Я дал ей неделю или две на то, чтобы найти новое место, а потом пусть убирается.

— Что вы имеете в виду под «не исполнила свой долг», сэр?

Бенедикт изумленно посмотрел на меня. Снизу, от шеи, лицо его постепенно заливалось краской.

— Инспектор, вы что, дурак? Я нанял ее компаньонкой для моей жены, Аллегры! Однако ее не было с ней, когда… когда это случилось.

— Простите, сэр, но компаньонка — не надзирательница и не телохранитель.

— Вы переходите границы, сэр! — Бенедикт смертельно побледнел. — Я сообщу об этом вашему начальству в Скотленд-Ярде. Я не потерплю, чтобы меня оскорблял человек, призванный охранять закон и порядок! К вашему сведению, я не держал жену взаперти. Она ездила куда ей хотелось! Но она была молода; когда она приехала в нашу страну, все казалось ей новым и незнакомым. Тогда я нанял Марчвуд, чтобы она заботилась об Аллегре. Я ожидал, что она так и поступит. Она не справилась со своими обязанностями! Больше всего мне хочется как можно скорее вышвырнуть ее из дома! Но из-за того, что Аллегра любила ее, я позволил ей ненадолго задержаться. Она не заслуживает такого отношения! — Бенедикт поднял руку и коснулся рукоятью трости шляпы. — До свидания, инспектор.

Вот так! Надо мне было тоньше провести беседу. Но в конце концов в таком щекотливом деле всегда задеваешь чьи-то интересы… И все готовы меня обманывать. Когда умерла Аллегра Бенедикт, все находились где-то еще: Бенедикт дома, мисс Марчвуд предположительно искала ее или была в галерее, Ангелис также находился в галерее или на улицах, где искал пропавшую хозяйку. То же относится и к помощнику Грею. Служитель в пассаже не запомнил двух дам. Тедески, ювелир, подтвердил Моррису, что Аллегра Бенедикт и мисс Марчвуд были у него. Придется поговорить с ним. Но ювелир во время убийства был в пассаже. Единственным человеком, который ничего не скрывал и сообщил ценные сведения, был мальчишка-подметальщик, Чарли Таббс.

Дверь мне открыла та же самая горничная, по-прежнему заплаканная. Она сказала, что мисс Марчвуд наверху, у себя в комнате.

— Она не спустится, сэр. Я знаю, что не спустится. Положение у нас сложное. Все очень расстроены. Мистер Бенедикт… вы, наверное, понимаете, что он сейчас чувствует, бедный хозяин! — Она понизила голос: — Мисс Марчвуд боится с ним встречаться, сэр, потому что, похоже, его раздражает сам ее вид.

— Мистер Бенедикт ушел из дома, — возразил я. — Я встретил его на полдороге. Надеюсь, в его отсутствие я могу побеседовать с мисс Марчвуд в гостиной.

Горничная (я запоздало вспомнил, что ее фамилия Паркер) с несчастным видом замялась, но, видя, что я не собираюсь уходить, все же впустила меня в дом.

— В таком случае, сэр, прошу вас подождать. Я поднимусь и спрошу мисс Марчвуд, спустится ли она и поговорит ли с вами. Она тоже очень огорчена… как и все мы.

С этими словами, всхлипнув, Паркер впустила меня в ту комнату, где стояло пианино. В ожидании Изабеллы Марчвуд я снова рассматривал фотографию Аллегры Бенедикт. На ней она выглядела такой юной, красивой и невинной… и, как мне показалось, способной на непредсказуемые поступки. Глаза ее смотрели прямо в объектив, разомкнутые губы улыбались — возможно, улыбка предназначалась фотографу. Интересно, о чем она думала, пока ее снимали? Похоже, ее все любили. Но чего она, тогда еще полуребенок, ждала от жизни? Страстной любви? Себастьян Бенедикт не похож на прекрасного принца из сказки! Может быть, юная девушка с нетерпением ждала переезда в Англию… Какой ей представлялась новая жизнь? Наверное, лучшей, чем оказалась на самом деле.

Я сочувственно посмотрел на снимок молодой девушки в серебряной рамке и потрогал рубиновую вазу — возможно, из итальянского стекла. Красную розу, которая стояла в ней в прошлый раз, заменили на розовую. В нашей стране розы сейчас не цветут. И эту розу, и ее предшественницу привезли издалека и каким-то образом сохранили; должно быть, они стоили недешево.

Услышав сзади слабый щелчок, я обернулся и увидел Изабеллу Марчвуд. Она стояла в дверях, опасливо глядя на меня. Как и в прошлый раз, она была одета в черное с кружевной мантильей. В прошлый раз она показалась мне дурнушкой. Сейчас она выглядела больной: бледная, осунувшаяся, уголок рта дергался в нервном тике. Интересно, надолго ли ее хватит? Я попытался успокоить бедную женщину:

— Ваш хозяин нам не помешает. Он куда-то ушел. Я встретил его на полпути в Эгам. Прошу вас, садитесь.

Мисс Марчвуд нехотя подошла и села недалеко от двери, чтобы, как я догадался, сразу убежать, если Бенедикт вернется… или если я ее слишком напугаю.

— К сожалению, вынужден снова вас побеспокоить, — начал я.

— Вы его нашли? — жадно спросила она, подаваясь вперед и прижимая руки к плоской груди.

— Еще нет, — признался я, гадая, не подвергнусь ли я и сейчас таким же упрекам, какими меня осыпал Бенедикт.

Но компаньонка лишь вздохнула, качая головой. Не глядя на меня, она очень тихо спросила:

— Как по-вашему, вы его найдете?

— Мисс Марчвуд, найти убийцу — моя работа. Я сделаю все, что могу. Понимаю, что моя просьба вас огорчит, но, может быть, вы еще раз расскажете мне о событиях прошлой субботы?

Она не возразила, а начала вновь излагать свой рассказ тихо и монотонно. Я употребил слово «излагать» намеренно. Она говорила почти теми же словами, что и в прошлый раз, что подтвердило мои подозрения: она все отрепетировала, предчувствуя, что ее будут допрашивать. Когда человек так дословно все повторяет, скорее всего, он боится проговориться или запутаться. Допросив множество свидетелей, я понял: важно не то, что они говорят. Куда важнее то, о чем они умалчивают.