Убийство за кулисами
Шрифт:
— Не факт, но скорее всего…
— Скажите, Кира, как вы думаете… Кто за этим всем стоит?
Она снова помолчала, прежде чем ответить.
— Вы имеете в виду — не стоит ли за этим всем кто-то, непосредственно связанный с театром? Или вообще?
— Ну вы же не можете думать, что кто-то из коллектива, собранного Строгановым, который, к слову сказать, и впрямь многое сделал, во всяком случае, для солистов…
— Еще как могу! — Кира не дала ему договорить. — Просто, к сожалению, не вижу среди нас никого, кто мог бы обладать криминальными связями. Ну а вообще… Вы же не думаете, что я якшаюсь с такими людьми?.. Но мне
— Это очевидно, — усмехнулся Померанцев. — Уж куда серьезнее, если до убийства дошло!..
— Я не договорила… Я хотела сказать, что много об этом думала и пришла к выводу, что этот «человечек», скорее всего, не совсем из нашей сферы жизнедеятельности… Вадик Кутепов, самый умный в нашем дружном коллективе, тот и вовсе считает, что это какой-то личный враг Юрия Валерьевича. Кто-то из прежних Машиных любовников, возможно… Или претендентов на данное место!
— Очень интересная версия… — протянул Валерий, задумчиво уставившись поверх Кириной головы. — Мы об этом пока не думали.
— Ничего удивительного, — кивнула Кира. — Вы же не знали Краеву при жизни! Она, при всем своем мерзком характере и подлой натуре, была из тех баб, которые мужиков укладывают к своим ногам штабелями. Но главное — она по этой части была крайне азартной дамой, не помню, чтобы хоть кого-то, даже абсолютно ей ненужного, пропустила… Нет, не надо думать, что она со всеми подряд спала. Но поклонников в буквальном смысле слова коллекционировала с просто неприличной для ее возраста одержимостью! А спала она, по крайней мере в последние годы, исключительно с теми, кто мог реально пригодиться. Я имею в виду — в карьере.
— Но, насколько знаю, карьера у нее и так на зависть сложилась?
— Это нам, мелким сошкам, которыми Маша считала всех подряд, на зависть! Ей-то хотелось большего — золотых дисков по меньшей мере европейского класса…
— Хотите сказать, что и Строганов не являлся исключением?
— Если бы не покойный Аграновский, я бы так и сказала… Но он считал, что у Маши со Строгановым настоящий роман, любовь-морковь и всякое такое… Вроде бы длилось это с перерывами давно… А я мнение Аркадия Ильича уважаю.
— Даже в случае, если придерживаетесь другого?
— Да, даже в таком случае… И знаете, что я вам еще скажу?
— Весь внимание!
— Ведь за такими наездами всегда стоит кто-то один, верно? Ну главный кто-то, у кого есть возможность и люди для наезда…
— Мафиози называется, — подсказал Померанцев.
— Во-во!.. Так вот этот самый таинственный мафиози боялся Аграновского, а значит, был с ним близко знаком!
— Почему вы так думаете? — заинтересовался Валерий.
— Потому что все наши беды начались сразу после смерти Аркадия Ильича! А ведь до этого мы больше года жили — и в ус не дули!
— Вы удивительно умная девушка, — улыбнулся Померанцев. — Не подумайте, что иронизирую, я вполне серьезно!
— Спасибо! Я и так знаю, что я умная, — невозмутимо ответила Кира, ухитряясь одновременно в довольно быстром темпе поглощать свой салат. — Ну так вот… Юрий Валерьевич особо с нами на эту тему не откровенничал, но я где-то через неделю, не больше, после похорон маэстро случайно подслушала разговор между ним и Марком… Кстати, и Розингер, по-моему, погиб не просто так… Так вот: они говорили о каком-то анонимном звонке с угрозами. По разговору было ясно, что прежде
таких звонков никогда не было…— А еще о чем?
— Не знаю, я не стала входить в комнату, ушла. Честно говоря, не придала услышанному должного значения… Кроме того, не поняла, что угроза касалась театра, это уж потом, когда все началось, сообразила, сопоставила, ну и тэ дэ. И это все, что я знаю… Вы ведь все равно со всеми нашими будете разговаривать, возможно, кто-то еще что-то слышал или знает.
— К сожалению, больше половины артистов на гастролях…
— Не думаю, что вас это должно особо огорчать, — покачала головой Голдина. — Из основного состава уехали всего двое, остальные — второй состав, дублеры. Люди со стороны, вряд ли им вообще о наших неприятностях известно все в полном объеме…
— Что ж, спасибо вам, Кира Владимировна!
— Просто Кира! Во Франции отчества не приняты, я должна привыкать! — Она в два глотка выпила свой кофе и покосилась в окно. — Кстати, вот и мой Жанчик прибыл… Простите, мне пора!.. Если понадоблюсь — я в Москве до сентября!
Дождавшись, когда девушка, очаровательно улыбнувшись ему, покинет кафе, Померанцев слегка отодвинул свой стул и с любопытством посмотрел в окно, пристроившись так, чтобы его самого не было видно из-за тяжелой вишневой портьеры. Он с интересом пронаблюдал, как Кира неторопливо двинулась к небольшому светлому «феррари», припаркованному возле кафе.
Едва девушка сделала несколько шагов в сторону машины, как дверца распахнулась и из салона довольно неловко выбрался коротенький лысый толстячок в нежно-голубом легком костюме, угодливо засеменивший навстречу Кире. Красавица-солистка по возрасту явно годилась своему меценату в дочери…
Проследив до конца процесс усаживания «Жанчиком» в машину дамы его сердца, лицо которой ни разу не дрогнуло в улыбке, Померанцев вздохнул и, вернувшись за столик, подозвал официанта.
Настроение у него, несмотря на то что беседа с Кирой оказалась совсем непустой, существенно испортилось.
— И почему лучшие девушки всегда достаются каким-то уродливым козлам? — спросил он у официанта, подошедшего за расчетом.
— Прошу прощения?.. — встревоженно изогнулся тот, очевидно решив, что претензии клиента относятся к названной им сумме.
— Да нет, ничего, это я так — мысли вслух… — пробормотал Померанцев. — Вот деньги, сдачи не надо…
Глава 10 «Дом оперы». Начало
Известную певицу Марию Краеву хоронили на пятый день после ее гибели. Прощание с ней коллег и поклонников состоялось в том самом Доме композиторов, с которым у Юрия было связано начало его стремительной звездной карьеры.
Стоя в ногах гроба единственной женщины, которую он действительно любил, рядом с тихо плачущей Алевтиной Гудковой, Строганов не мог отделаться от ощущения нереальности происходящего. Гудковой, по крупному лицу которой беззвучно текли мелкие слезинки, он завидовал: у него самого слез не было…
Юрий почти неотрывно смотрел в удивительно спокойное, неестественно белое Машино лицо, на полоску с отпустительной молитвой, пересекавшую ее крутой, упрямый лоб, прикрывавшую пулевое отверстие, и не мог поверить, что видит Машу в последний раз. Точно так же, как когда-то, в далеком Милане, не мог поверить, что расстается со своей едва полыхнувшей любовью навсегда… Тогда, в Милане, он был прав…