Убийство. Кто убил Нанну Бирк-Ларсен?

Вместе с остатками воды на блестящий новенький бампер вывалились две голые ноги. Она направила на них фонарик. Лодыжки были туго стянуты пластиковым хомутом.

Затем какое-то движение. Темная змеевидная масса перетекала через бледные мертвые конечности, виток за витком, прижимаясь к коже, пока наконец не соскользнула со ступней на бампер и потом на землю.

Кого-то из копов затошнило прямо на желтую траву.

— Что там за шум? — спросила Лунд, приближаясь к «форду».

Майер кивнул на сотрудника, которого рвало.

— Я не о нем, — сказала она.

Слышно было, как кто-то разъяренно ругается низким голосом.

Лунд проследила, как из машины вытекла последняя вода и еще два угря нашли путь к свободе, затем приблизилась к машине и сунула голову внутрь. Светлые волосы больше не выглядели так, как на фотографиях. А лицо…

Обозленный голос выкрикивал имя.

— О боже, — сказал Майер. — Здесь отец.

Тайс Бирк-Ларсен был большим сильным мужчиной. Прошло много времени с тех пор, как он в последний раз дрался с копами. Но некоторые вещи не забываются. Два быстрых удара, мощный рык, и он снова двигался вперед, к черному мосту.

За мостом он видел машину на дороге, рядом эвакуатор. Вокруг деловито сновали фигуры.

Телефон вернулся к уху.

— Тайс! — кричала ему Пернилле.

— Я поговорю с ними.

Копы, которых он стряхнул с себя, налетели на него снова, но теперь их было больше. Их стало слишком много.

От машины на дороге отделилась женщина и направилась к нему. В резком свете прожекторов он увидел ее серьезное лицо, длинные каштановые волосы и печальный, пытливый взгляд больших глаз.

— Ради бога, Тайс… — рыдала Пернилле.

Его держало теперь шестеро копов, может, семеро. Свободной оставалась только рука с телефоном.

Бирк-Ларсен перестал сопротивляться. Так спокойно, как только смог, проговорил опять:

— Я отец Нанны. Я хочу знать, что происходит.

Женщина перешагнула через еще одну красно-белую полицейскую ленту. Она не сказала ни слова, просто шла прямо к нему, пристально глядя ему в лицо и жуя жвачку.

Голос, далекий и робкий, совсем не его, произнес:

— Это моя дочь?

— Вам нельзя здесь находиться.

Пернилле была в его ухе, в его голове, она превратилась в одно-единственное слово:

— Тайс?

Женщина остановилась перед ним.

— Там Нанна? — снова спросил Бирк-Ларсен.

Она молчала.

— Это она?

Женщина безмолвно кивнула.

Вопль родился в глубине живота, пронзил его тело снизу вверх, вырвался в сырой ночной воздух. Полный недоуменного горя и гнева и такой громкий, что мог бы достичь Копенгагена сам по себе. Но телефон был рядом. Нет нужды кричать. Пока он боролся, рвался увидеть дочь, Пернилле была с ним и кричала и рыдала тоже.

Мать и отец. И их потерянное мертвое дитя.

Затем вся ярость, вся мощь угасли. Тайс Бирк-Ларсен превратился в плачущего, сломленного человека, слабого и обезумевшего, которого удерживали от падения те же руки, что только что пытались усмирить его безграничную силу.

— Я хочу видеть свою дочь, — молил он.

— Вам туда нельзя, — сказала она. — Мне очень жаль.

Из правой руки мужчины исходил тонкий воющий звук. Лунд шагнула к нему, раскрыла его пальцы. Пальцы работяги, сильные и натруженные, обтянутые старой толстой кожей.

Он не протестовал, когда она взяла у него телефон. Лунд глянула на экран, поднесла аппарат к уху.

— Пернилле. Это Лунд. К вам скоро подъедут наши сотрудники.

После чего она положила телефон к себе в карман, кивнула полицейским, чтобы те увели Бирк-Ларсена, и вернулась к затопленному «форду», блестящему и черному.

Там уже работал рой криминалистов в защитной одежде. Шли своим ходом все положенные процедуры. Ей больше не нужно было ничего видеть.

Черная машина. Черная и блестящая.

Майера она нашла возле крана, с сигаретой во рту. Увидев ее, он затряс головой:

— Мы нашли владельца. Вы не поверите.

Лунд остановилась возле него, ожидая продолжения.

— Автомобиль принадлежит избирательному штабу Троэльса Хартманна, — произнес Ян Майер.

— Того самого? Кандидата в мэры?

Одним пальцем Майер отстрельнул сигарету в канал.

— Да. Глава департамента образования. Красавчик с плакатов. Да. Это он.

3

Вторник, 4 ноября

Букард прибыл вскоре после полуночи. Потом явился дежурный патологоанатом с помощниками. Армия криминалистов измеряла следы протекторов, делала бесчисленные фотографии, огораживала мокрую липкую землю. Они бродили под обложным дождем, выполняя свою работу, оставляя напоследок окровавленный, израненный труп девушки в рваном белье, со связанными лодыжками и запястьями, засунутый в багажник сверкающего черного «форда».

Лунд поговорила с каждым из них. Она была старшим офицером на месте преступления. Никаких мыслей о Марке, Бенгте или Швеции.

Вокруг автомобиля снова замелькали вспышки фотокамеры. Затем наконец команда переместилась к открытому багажнику, начала осматривать раны и синяки на хрупком неподвижном теле и мертвом лице с застывшими светло-голубыми глазами.

Букард спросил, как всегда, о времени смерти. Она сказала ему то, что услышала от патологоанатома: неизвестно. Заявлений за прошедшие выходные не поступало. Судмедэксперты смогут определить только позже.

Старик нахмурился:

— Что за Богом забытое место…

— Мы не уверены, что она умерла здесь. Он не хотел, чтобы ее нашли. Еще день-два такого дождя… — Она посмотрела на криминалистов возле машины. Скоро ее увезут. Нужно еще позаботиться о семье. — И отпечатки шин смыло бы без следа.

Букард ждал.

— Он знал это место, — сказала Лунд. — Он знал, что делает.

— Причина смерти?

— Точно пока неизвестно. Она подверглась физическому насилию. Сильные удары по голове. Есть признаки изнасилования.

— А машина? Она приписана к штабу Хартманна?