Убийство. Кто убил Нанну Бирк-Ларсен?

— Лотта, — говорил он, поднимая бокал, — Антон, Эмиль, Вагн…

Он не плакал. Никогда не плакал — во всяком случае, не у нее на глазах. Но сейчас был близок к этому.

— Без вас мы не смогли бы пережить это время. — Он сжал ее пальцы своими. — И я бы в жизни не достиг ничего… — Узкие, непроницаемые, иногда хитроватые глаза смотрели на нее. — Ни-че-го без моей Пернилле. Без моей любимой Пернилле.

Бирк-Ларсен провел по лицу рукавом своей лучшей рубашки. Никаких слез, а если и были, то никто не заметил.

— Скоро мы переедем в новый дом и пригласим вас всех на новоселье. Это будет новый старт для нас. Новая…

Могучее дерево дрогнуло. За столом было тихо.

— Скоол, [9] — сказала Пернилле и подняла бокал.

— Скоол, — откликнулись Лотта и Тайс.

— Сколл, — повторили мальчики, держа свои стаканы с соком.

Вагн хлебнул пива и прорычал:

— Bunden i vejret eller resten i haret! [10]

Мальчики захихикали. Он прикрыл рот ладонью и покраснел.

9

От датского «Skal», что в примерном переводе означает «Ваше здоровье».

10

Один из датских тостов, перевод которого звучит примерно так: «Пей до дна, или остаток окажется у тебя на голове».

Это был тост для взрослой компании, при детях его не произносят, но, может, Вагн не понимал этого. Может, есть связь между ребенком, которым он хотел быть, и взрослым, которым он стал. Первый — воображаемый мальчишка, счастливый и свободный, — становится реальным. Второй — взрослый, несчастный, одинокий и угнетенный заботами — превращается в фантом.

Утром она позвонит Лунд, поговорит с ней. Пернилле знала, что эта женщина умеет слушать. А пока… Она увидела, как он улыбается Антону и Эмилю. А пока она постарается держать семью возле себя, не спустит с них зорких и любящих глаз.

Затрезвонил телефон в прихожей. Вагн Скербек тут же подскочил и побежал к аппарату, но взгляд его все возвращался и возвращался к мальчикам. И к Пернилле. Она была такой… напряженной. И в то же время радостной. Как будто нечто очень важное было скрыто от нее долгое время и только теперь начало проясняться.

— Дом Бирк-Ларсенов, слушаю, — произнес он.

— Это Руди. Тайс там?

Через воздушные шары, через гору распакованных подарков за ним наблюдала Пернилле.

Вагн Скербек улыбнулся.

— Привет! — сказал он оживленно. — Что у тебя?

— Я проезжал мимо их дома. Там опять полиция.

Все еще улыбаясь:

— О чем ты?

— Все заставлено их машинами, они что-то делают внутри, кажется в подвале. Тайс в курсе? Все в порядке?

— Ну да, — сказал он, — все в прядке. Мы сейчас подъедем. Спасибо, что позвонил. Пока.

Вернулся на свое место, поглядывая на всех с извиняющейся улыбкой:

— Кажется, наши планы меняются.

Бирк-Ларсен наморщил лоб.

— Тот парень, о котором я тебе говорил. — Вагн подмигнул ему. — Понимаешь? Тот самый. Он хочет, чтобы мы прямо сейчас приехали.

— Что за планы? — немедленно встревожилась Пернилле. — О чем вы говорите?

— Это сюрприз Вагна, — коротко объяснил Тайс. И тоже подмигнул.

Она внезапно разозлилась, встала рядом с сыновьями:

— А почему он позвонил нам, а не тебе?

— У меня мобильный барахлит, — сказал Вагн. — Разве я не говорил? — Он перевел взгляд на мальчиков, потом на Лотту и наконец посмотрел на Тайса. — Жаль, что приходится прерывать праздник, Тайс. Но если мы хотим ехать, надо выдвигаться. Чем раньше выедем, тем раньше вернемся с… — Шутливо спохватившись, он зажал себе рот ладонью.

— Может, хотя бы после торта? — спросил Бирк-Ларсен.

— Нет. Нужно ехать сейчас. Это же всего полчаса. — Заговорщицкий взгляд на детей. — Оставите мне кусочек? — Потом подхватил с вешалки у себя за спиной черную куртку Бирк-Ларсена.

В одну секунду их не стало, внизу заскрежетала дверь гаража.

Пернилле бросилась за ними, догнала Тайса, когда Скербек уже шагал к фургону.

— Не уезжай, — сказала она.

— Да ладно тебе.

— Почему Вагн не может съездить один?

— Да мы за собакой, — прошептал Бирк-Ларсен. — К торту уже вернемся, обещаю.

И с упаковкой «Карлсберга» в большой руке он вышел вслед за Скербеком. Она осталась стоять среди ящиков и подъемников, проклиная себя за нерешительность, пытаясь понять, почему она всегда позволяет ему поступать по-своему, не считаясь с ее желаниями.

И вдруг из теней возле конторы раздался голосок:

— Мама, это мне?

Антон во многом был похож на Нанну, тоже любил искать то, что от него прятали.

— Пойдем наверх. Не надо лазить в чужих вещах.

— Это не чужое. Тут написано мое имя.

Она подошла к нему, увидела желтый конверт, на котором знакомым корявым почерком Вагна было написано: «Антону». Конверт лежал на каком-то объемном, покрытом брезентом предмете, которого еще днем здесь не было. Она стянула полотнище. Под ним оказалась будка, совсем новая и блестящая, а за ней — картонная коробка, неплотно закрытая. Из коробки доносились возня и сопение.

Она открыла коробку. Антон радостно запищал, потом закричал:

— Ой, какой славный, мама! Он классный! Он мой!

Пернилле смотрела на черно-белого щенка. Ее мысли путались.

Антон подхватил щенка на руки. По лестнице к ним бежал Эмиль.

Пернилле метнулась в контору, на ходу доставая из кармана мобильник. Набрала номер мужа. И услышала неподалеку звонок, эхом повторяющий гудки в ее телефоне. Двинулась на звук и нашла на верстаке красный мобильник Тайса, на дисплее которого мигало ее имя.

— Как его зовут, мама? — кричал ей Антон, бегая за щенком вокруг фургонов. — Как его зовут?

— Лунд, — помертвевшими губами проговорила Пернилле.

Антон обернулся к ней:

— Лунд?

Свендсен сидел за рулем. Второго копа Лунд не знала. Когда машина пробиралась через плотное движение на Вестерброгаде, она сказала:

— Вышлите кого-нибудь за Скербеком.

— А не заткнуться ли вам?

— Он убил Нанну. Он убил Фреверта. Это он стрелял в Майера!

Свендсен состроил пальцами левой руки пистолетик:

— Пиф-паф! — И засмеялся. — Ведите себя хорошо, тогда я навещу вас в психушке. Хотя вряд ли.