Ублюдки

Папа, державший шарик обеими руками, сильно покраснел, щеки его раздувались, по лицу потек пот. Он громко сопел, как будто выполнял какую-то тяжелую работу.

Андрюша очень удивился поначалу, но потом вдруг понял, что происходит. Это вовсе не папа надувал шарик. Наоборот, шарик надувал папу.

Папа, и без того толстый, постепенно становился еще толще. Это было очень смешно, и Андрюша весело расхохотался.

Папа услышал, как он смееется, и скосил на него глаза. Глаза у него были такие необычные,что Андрюша испугался.

Внезапно он догадался, что папа уже не хочет играться с шариком, но по каким-то причинам не можетотпустить его. Шарик же, наоборот, явно хотел и дальше надувать папу. Он упорно продолжал сокращаться.

Папа что-то промычал, но Андрюша из этого мычания ничего не разобрал. Глаза у папы сильно покраснели и вылезли из орбит.

Что-то вдруг посыпалось и покатилось по тротуару. Оказалось, что это с треском отлетели пуговицы на папиных брюках.

Брюки съехали вниз, из них вывалился невероятных размеров живот, обтянутый рвущейся по швам майкой.

Андрюша в страхе увидел, что из носа, из ушей и даже из глаз у папы потекла кровь. Он скривил губы, пытаясь сообразить, что делать, но в это время раздался ужасный хлюпающий звук, и папа лопнул.

Что-то мокрое и теплое залепило Андрюше лицо. Он с отвращением сбросил это что-тос себя.

Он понял, что это была часть папы, и на остальноетеперь боялся посмотреть.

Андрюша хотел зарыдать, но в следующее мгновение вспомнил горько плачущую девочку и решил во что бы то ни стало удержаться от слез.

Потому что все-таки он был мальчик. Мужчина. Мужик. Молоток.

Летяга

Семья Безбородко в несколько неполном составе — папа, мама и сын — заканчивали приготовления к празднованию дня рождения главы семейства, Алексея. Состав был неполный, так как отсутствовало старшее поколение. Лешина мама гостила в Торонто, у старых друзей — Сулейкиных.

Когда-то Леша Безбородко даже учился в одной школе с их сыном Веней, только тот был на два класса старше. К окончанию школы Веня вдруг молниеносно женился на своей однокласснице Элле. А затем с той же скоростью развелся.

Первое объяснялось тем, что Элла забеременела, об этом вся школа болтала, а второе — получением Сулейкиными разрешения на выезд в Канаду на ПМЖ. Элла ехать не могла, кажется, из-за больной матери, да и не особо хотела, у нее, по слухам, в это время уже был новый роман.

Теща же Алексея, Изабелла Дмитриевна, находилась по печальному поводу в Екатеринбурге, где шел судебный процесс над старшим братом жены — Ричардом, обвинявшимся в серьезных финансовых махинациях. Правда, была надежда, что все обойдется, как говорится, малой кровью, так как защищал Ричарда известный и весьма дорогой московский адвокат Эмиль Рудерман.

Так или иначе, день рождения был таким событием омрачен. Не говоря уж о том, что Алексея Безбородко вообще угораздило родиться летом. Самый для подобного дела неудачный сезон — время отпусков, разъездов. Сколько Леша себя помнил, столько вечно висела в этот день проблема собрать гостей.

Вот и сегодня тоже. Только вчера выяснилось, например, что Колышкины, на которых Леша очень рассчитывал, внезапно уехали отдыхать в Финляндию. А ведь из-за Колышкиных сын Славик специально отвел Джека к приятелю до завтрашнего дня, потому что у Наташи, жены Эдика, дикая аллергия на собак, она их не переносит.

Другой небезынтересный приятель, Стас Карпухин, с которым они только недавно виделись в ресторане, на дне рождения Колышкина, и кое-что вполне продуктивно перетерли,как оказалось, скоропостижно скончался. Чуть ли не в тот же вечер. Какой-то дурацкий несчастный случай.

Короче говоря, сплошная непруха. В результате почти никого не будет. Сосед вот разве что обещал заглянуть. Он, конечно, совсем из простых, но мужик неплохой, симпатичный, а главное, человек нужный, старший по подъезду,в доме его все уважают, советуются по коммунальным вопросам. Так что один вечер можно потерпеть.

Может, еще пара-тройка человек соберется. Ну и, разумеется, зайдет старый школьный друг Митька, он всегда приходит, когда приглашают. Но от Митьки толку мало, как от козла молока, просто звать в это неудачное время больше некого.

Алексей Безбородко озабоченно засопел. Уже несколько минут он с растущим раздражением наблюдал, как его единственный сын Славик протирал бокалы.

— Халтуришь, Славик! — не выдержав, сделал он ему замечание. — Протирай заново.

Славик в свою очередь тяжело вздохнул. Вздох этот означал, что родители сильно его достали. Но озвучивать данную мысль он не решился. Все ж таки торжественный момент, день рождения у папы, черт с ним. Так и быть, протрет еще раз, не обломится.

— Ну так чего там у тебя в школе? — поинтересовался тем временем папа, задумчиво ковыряя в зубах.

Сын учился в частном лицее, который, в нарушение всех привычных правил, заканчивал учебный год не в мае, как все нормальные школы, а в конце июня. Правда, и занятия начинал позже — 1 октября.

— А чего? Ничего такого, — равнодушно отвечал сын.

— Говори, Славик, когда папа спрашивает! — строго одернула его мать. — «Ничего такого»ему! Я вот тебе сейчас дам «ничего такого»!

— Вот именно, — поддакнул старший Безбородко. — Что ты, не можешь, что ли, рассказать отцу по-человечески, чего вы там делаете? Ну, уроки — понятно, а еще чего? Чего-нибудь интересненькое, в конце концов, там у вас происходит? За что я деньги-то плачу?

— Происходит, — нехотя сказал сын. — Вот изобретеньице одно испытываем.

— Вот как? — оживился папа. — Какое такое изобретеньице?

Сын, однако, не отвечал, с опаской поглядывал в сторону кухни, где мама готовила салат оливье.

— Да ладно, Славка, говори, не бзди, — проявляя мужскую солидарность, вполголоса успокоил его отец.

И нарочито громким голосом добавил:

— Мама у нас сегодня добрая, да, Свет?

— Да пусть говорит, не трону! — певучим голосом пообещала из кухни мама Безбородко.