Убойная невеста

Леонида краснела и бледнела, слушая эту болтовню. Она старалась уговорить себя, что ей нет никакого дела до того, кто как на кого смотрел, однако же безразличия не получалось. Она нервничала и сама не могла понять, почему, — то ли из-за того, что ей были противны эти рассказы, то ли из-за сожаления, что сама она, в очередной раз, оказалась не в гуще событий, а где-то в стороне. Ну почему, почему она такая невезучая! Опять проявила себя закомплексованным «синим чулком». Зачем строить из себя недотрогу, надо было делать как все — пойти на пляж, развлечься, устроить себе праздник… Может быть, тогда на нее не смотрели бы с таким сожалением и укором, как вот сейчас?

Сожаление и укор Леонида увидела во взгляде Сергея, но в истолковании природы этих чувств она ошиблась.

А дело было в том, что проведенное им расследование дало свои результаты — он убедился, что мужчины и женщины, побывавшие сегодня на пляже, относятся к тому полу, за который себя выдают. Да, он действительно чрезвычайно внимательно рассмотрел всех, кто пришел сегодня с ним на нудистский пляж. Круг подозреваемых резко сузился. И в него снова с неизбежностью попадала Леонида…

Из состояния задумчивости Леониду вывел упавший на колени самолетик. Она вздрогнула и подняла голову. Неугомонные дети снова принялись шалить. Их бумажные ястребки бороздили воздух, перелетая из одного конца холла в другой и все время задевая кого-нибудь из дремлющих в креслах взрослых. Те, сморенные алкоголем, уже ничего не замечали, и дети, воспользовавшись безнаказанностью, в поисках залетающих в самые отдаленные углы самолетиков смело прыгали по диванам и по телам спящих.

— Артем! Маша! Прекратите! — вяло отбивались матери, пытаясь угомонить детей, но разошедшиеся «вожди краснокожих» и не думали останавливаться. Тогда Ирина, рассердившись, стала ловить самолетики. Поймав один, она уже собиралась смять его, но тут вдруг взгляд ее упал на листок, из которого он бы сделан. Это была страничка из какой-то тетрадки, исписанная мелким почерком. Развернув самолетик, Ирина попыталась разобрать написанное и нахмурилась.

— Что это? — набросилась она на сына, протягивая ему листок. — Откуда вы это взяли?

— Мы… — мальчишка взял листок и начал было оправдываться, но его прервало неожиданное появление в холле Михаила Егоровича. Профессор выглядел озабоченным и встревоженным.

— Вы не видели Инессу Казимировну? — обратился он к присутствующим.

— Видели, — кивнул Артем, спрятав листок за спину. Он был рад, что центром внимания стал кто-то другой.

— Когда?

— Давно. Еще утром!

— А где вы ее видели?

— На пляже. Она на яхте уехала, рисовать. Я видел, как она шла к пирсу с папкой и этим деревянным ящичком в руках… все время забываю, как она называется!

— С этюдником? — в голосе Михаила Егоровича слышалось нешуточное волнение.

— Во-во! Только она нас не заметила — мы с Машкой как раз в прятки играли. Я в кустах сидел!

— А когда она вернулась?

— Мы не видели, правда, Машк? — мотнул головой парнишка. Девочка кивком подтвердила его слова. — Началась гроза, и мы ушли с пляжа. А она тогда еще точно не вернулась. Я помню, что в самом начале грозы ее яхта все еще болталась у скал! — вспомнил Артем.

И тут Леонида тоже отчетливо вспомнила, как белый корпус яхты качался на волнах, и как она подумала — успеет ли отчаянный смельчак вернуться до грозы?

— А что случилось? — осторожно спросила она расстроенного мужчину.

— Ее нет. — Он выглядел убитым и сразу словно постарел. — Я обыскал всю гостиницу. Похоже, что она не возвращалась.

На несколько секунд повисло молчание, а затем началась страшная суматоха. Все, кто мог (а это были в основном женщины), побежали наверх, где в номере почтенных супругов их глазам предстала достаточно красноречивая картина — разбросанные краски, открытый шкаф…

— Этюдник, нет этюдника! — горевал Михаил Егорович. Он сжал руками голову и тихонько раскачивался. — Она снова отправилась рисовать… Дура, ох дура! Ну куда ее понесло в такую погоду!

— Постойте-ка, — удивился Сергей. — А разве ваша супруга может сама управляться с яхтой?

— В том-то и дело, что да! Я сам учил ее все эти дни. А она, как назло, оказалась на редкость способной ученицей! Вчера я еле отговорил ее от самостоятельного выхода в море. Но вы же знаете, у нее характер! Это же огонь, вулкан, а не женщина! Она всегда все норовит сделать по-своему. Да, впрочем, что говорить, вы и сами знаете.

Постояльцы спустились вниз. Некоторое время в холле царили растерянность и смятение. Сергей попытался растолкать кого-нибудь из персонала — это было бесполезно, оба портье, повар и хозяин спали беспробудным пьяным сном.

— Надо позвонить в спасательные службы или в полицию, — объяснил он сбившимся в кучку женщинам. — Но я не знаю ни номеров, не понимаю ни слова по-турецки!

Вскоре он оставил бесполезные попытки и понял, что и на этот раз ему придется действовать одному, причем не мешкая ни минуты. Они и так уже потеряли слишком много времени! Не желая думать о том страшном, что могло произойти, он бросился к щитку с ключами, на ходу натягивая на себя куртку.

— Вы мне поможете? — обратился он к Михаилу Егоровичу.

— Да, конечно! Что надо делать? — профессор вскочил и тут же упал обратно в кресло, хватаясь за сердце. Ира бросилась к нему с лекарством, а Сергей, чертыхаясь, скомандовал:

— Женщины и дети остаются тут! Ирина, подежурьте около больного, Инна, попытайтесь разбудить этих гавриков и связаться со спасателями и медиками!

— А вы куда? — крикнули вслед убегающему дети.

— А я — в море!

— Подождите! Я с вами! — неожиданно для самой себя выкрикнула Леонида, пускаясь вдогонку.

Сергей обернулся, бросил на нее острый взгляд, перекинул ей связку ключей и крикнул:

— Спасжилеты и акваланги — в эллинге, в кладовке! Встречаемся на пирсе через десять минут!

После чего исчез в кромешной воющей тьме…

Леонида выскочила из гостиницы вслед за ним.

ГЛАВА 10

О, эта буря была почти московского темперамента! Непредсказуемая и неожиданная, злая и неумолимая, она напомнила Леониде тот страшный ураган, который годом раньше лишил город множества деревьев и крыш.

Вода, обрушившаяся на Леониду, была холодной и безжалостной. В тонкой футболке и легких брюках Леонида немедленно продрогла и промокла, но возвращаться за одеждой было уже поздно. Не разбирая дороги, она мчалась за Сергеем, светлая куртка которого мелькала впереди. Ветер сбивал с ног, дождь слепил глаза, она вязла в мокром песке, спотыкалась и падала, больно обдирая руки о ракушки и мелкие камни, но тут же вскакивала и, забывая о боли, бежала дальше, стараясь не отставать от светлого пятна. В темноте она абсолютно не ориентировалась, и если бы вдруг потеряла Сергея из вида, то просто не знала бы, что делать. Путь до эллинга, в нормальную погоду занимавший не больше пяти минут, показался ей бесконечно длинным. Когда она наконец увидела перед собой темное продолговатое здание, то уже успела выбиться из сил.