Убойная реприза

Икс Игрекович опять посмотрел на меня и, прочитав согласие, поднял мобильник…

– Сцена меняется, – сказал он властно. – Вы подходите к противнику, говорите: «Простите, я был не прав! Приношу свои извинения!»

– Теперь нас точно убьют! – пробормотал я облегченно. И подсказал (вечно суюсь не в свое!): – Пусть обнимутся, на мосту это будет эффектно!

Икс Игрекович, не в угоду самолюбию и ущерб делу, как другие режиссеры, отметающие, даже не дослушав, советы, быстро добавил:

– Пожмите руку и… обнимите!

– Понял! – отозвался продажный талант.

И, широко распахнув объятия, двинулся навстречу. И она – состоялась. И если, глядя минуту назад на подходящих Настю и Д., я вспомнил «Мужчину и женщину» Клода Лелюша – по четыре часа стояли люди в очереди в кинотеатр «Мир», где почему-то в единственном экземпляре демонстрировалась эта лента; то, когда обнялись наши дуэлянты – «Встречу на Эльбе»!

– Кретины! – любуясь праздничной сценой, похвалил неизвестно кого режиссер.

– Значит, ящик все-таки не нужен! – понял водитель.

И мы с Икс Игрековичем захохотали. Я укатывался, размазывая по щекам слезы, и… по писательской привычке все подмечать, думал, что так, взахлеб, не хохотал очень-очень давно. И что свойства смеха еще не вполне изучены учеными, и, возможно, именно в смехе…

Эдик открыл дверь, посмотрел удрученно и сказал:

– Наверное, у вас денег много!

Я оглянулся на «Ауди», но – что это?! В глазах девушки был гнев! А у мужика… с таким выражением в глазах из супермаркета выходят пенсионеры, соображая: обсчитали их или нет? Не все, конечно, многие вообще в супермаркеты на ходят, только на рынок… Ах, какая же я сволочь! Лет пять назад повадился на рынке обрезь покупать для пса, ловил недобрые, обиженные взгляды, стоящих поодаль старушек, и только потом дошло: они ж эту обрезь себе для еды покупали!

«Ауди», рванув как с цепи, умчалась.

– Он, конечно, приличный мудак, – сказал я про несостоявшегося дуэлянта, – но пускай разбираются сами.

– А кто из нас в молодости не был… чудаком? – философски произнес режиссер.

– Глядя на вас обоих, я охотно верю, – согласился Эдик. И закричал в сторону моста: – Ну, что вы там, долго ждать?!

Ждать пришлось недолго. Настя, порхая, увлекла артиста к «Лексусу». Эдик, потыкав в мобильник, указал водителю «Лексуса»: «Толик, принимай гостей. Отвезешь их, и – свободен!» Залез на свое командирское место и затих.

– Эдик, не расстраивайся!.. – начал было я.

– А-а!.. – отмахнулся он, не оборачиваясь.

Режиссер благоразумно помалкивал. Подошли участники. Экс-дуэлист Гена был сдержан, как и подобает солисту. Раиса, только влезла в «Газель», стала сразу звонить: «Что делаете? Там в холодильнике… подогрейте. Без меня не выходите, я скоро буду…» Другие участники розыгрыша тоже заняли места в самодвижущейся тележке. Эдик пропаще махнул водителю: «Давай!», и мы поехали дальше… каждый в свою жизнь.

Прошло три дня. Я был на балконе – поливал сорняки. Откуда-то залетели семена в цветочный горшок, выставленный мною на балкон, после того как в нем засох паутинистый колючий цветок – наверное, я его залил – я же добренький, щедренький, все думал: мало ему, и – загубил. Выставил горшок с землей на балкон и – стал обладателем сорняков, чьи предки растут девятью этажами ниже и где их ретиво скашивает каждую неделю тихий, как тень, человек в оранжевом жилете, а у меня они развольготнились. Я углядел в этом глубокий смысл и регулярно поливал, соразмеряя их рост с необходимым количеством влаги, непомерно увеличивая ее, но сорнякам это шло лишь на пользу.

Прошло три дня, и позвонил Эдик.

– Как жизнь? – спросил прицеливаясь. – Чем занимаешься?

– Я поил моих зелененьких друзей. Причем заметь: верных и молчаливых.

– Понял, – сказал Эдик, – ты считал доллары.

Я опешил. Если он всерьез – значит, считает меня за полного дурака.

– Звонил заказчик, – сказал Эдик.

– И?..

– И… весьма доволен таким оригинальным решением вопроса.

– Чем он доволен? – не врубился я.

– Нашим оригинальным решением вопроса…

– Вы извините, Эдуард Наумович, я с годами стал слаб на ухо: каким, на хрен, вопросом он доволен?

– Его дочь, увидев Д. вместе с Настей, взбесилась и теперь ненавидит его больше, чем планировалось! В общем, как говорится, все довольны, все смеются!

– Икс Игрекович тоже?

– А вот здесь хуже – старик впал в депрессию. Ты должен помочь, у вас, я заметил, был контакт…

Из магазина пришла жена, и Мартышка громко залаяла, поощряемая хозяйкой. «Ну, она радуется!» – пятнадцатый год объясняет жена, особенно в два часа ночи. Я делаю страшные глаза, скалю зубы и замахиваюсь, чтоб собачонка заткнулась и не будила соседей. И в глазах собаки, жены и в своих собственных выгляжу идиотом.

– Ты слышишь лай? – спросил я.

– Да, а что?

– Это пришла милиция. Хотят привлечь за кражу времени…

– Не понял, какого времени?

– Времени, которое я украл у себя.

– Опять шутишь?

– Нет, Эдуард Наумович, на этот раз серьезно.

– Ну, ты все-таки подумай…

– А вот это – обязательно! Удачи тебе! – пожелал я и смело посмотрел в глаза жене.

– Ну, и что теперь будет? – спросила она.

– Кончится лето, и наступит осень, – сказал я.

И пошел на балкон к своим сорнякам.

Прошло еще два дня… Язык все-таки у нас бедный! Куда прошло: мимо, назад, справа налево, или… И как: хромая, печатая шаг или петляя и шаркая! И что такое: язык бедный, богатый? Бывает, бедный человек, но счастливый, а богатый – хмурый, злой, недовольный. Сколько сейчас в России богатых людей – уйма! А посмотри декларацию о доходах – как он еще жив, бедолага, с семьей из четырех человек в двухкомнатной квартирке? А откроешь гламурный журнальчик – он же, не таясь, среди хором своих подмосковных! И дом четырехэтажный, и автопарк, а на фоне иномарок – он сам! А вот еще он на борту белоснежной яхты! А вот он!..

Минуло два дня, наполненных размышлениями о жизни. Так раньше писали в романах: «Наполненных размышлениями…» – фраза успокаивающая, мягкая, как тюфяк, приятная читателю и… выдающая писателя с головой – его лень, торопливость, а то и – неумелость И потом: какие размышления? От одних человек в петлю лезет, от других, как дурак, улыбается, от некоторых размышлений о жизни – на улицу страшно выходить, а случаются размышления, что схватил бы нож и!..

Я размышлял: идти ли мне на улицу? Погода хорошая, не в пример прошлогодней – не пекло, но если пойду – не напишу двух-трех страниц, а если напишу – всего-то двумя-тремя страницами больше, а денек, славный, летний денек – тю-тю! А может быть, он из последних в моей жизни? Бабахнет по башке кирпич – вон как много их отваливается с фасада нового № 5 дома, построенного гастарбайтерами разных национальностей и умелостей. Стукнет по темечку кирпич или пулька охотника, что стреляют по воронам и собакам, и от злобы промахиваются, попадая в людей.