Участковый: Назад в СССР 2

Навряд ли они рассказали ему о готовящемся ограблении, но растрепали достаточно, чтобы парень сам сделал правильные выводы, едва узнав о произошедшем.

И в связи с этим всем, рождается ещё один вопрос. Кто они, молодые подельники Хромого? В этот момент я внезапно понял, что ответ на этот вопрос, можно получить из прошлой жизни.

Как показывал опыт, уголовные связи могут тянуться, чуть ли не с детства. А так как я лично посадил Кошеля в конце девяностых, то знал всех его будущих подельников.

Тех, кто сейчас старше тридцати, можно смело вычеркнуть. Тех, кто моложе двадцати, тоже в топку. Остаются нетронутыми несколько персонажей, парочка из которых, через несколько лет, подпишут Кошеля на вооружённое ограбление ювелирного магазина.

И кстати, фамилии именно этой парочки начинающих рецидивистов, пока не фигурируют ни в одном уголовном деле. А я знаю не только фамилию братьев Сафроновых, но и их богатый послужной список. Кроме этого, я помню адрес проживания их родного дяди, у которого они нахватались блатной романтики. Думаю, этого вполне хватит, чтобы вернуться к Хромому и ещё раз поговорить.

Сконцентрировав взгляд на притихшем мужичке, я указал на дверь коммуналки.

— Сейчас заходишь в свою комнату и сидишь тихо. О нашем разговоре никому ни слова, иначе я тебя прицеплю к уголовному делу как соучастника. Ты всё понял?

Как только мужичок часто закивал, я отпустил его и, вернувшись в длинный коридор, направился к комнате Хромого.

— Гражданин, начальник, это опять ты припёрся? — раздражённо проговорил он.

Я же, не дожидаясь приглашения, зашёл внутрь.

— Кажется, мы с тобой недоговорили.

— А чего попусту языками молоть. Я же уже сказал, не там ты ищешь, гражданин участковый.

— Хромой, ты думаешь, я бы так просто сюда вернулся? Знай, я тебя насквозь вижу — уверил я уголовника, и тот ухмыльнулся.

— Лейтенант, молод ты ещё, чтобы таких, как я раскалывать — уверенно заявил он и, снова усевшись в кресло, возложил руки на костяной набалдашник трости.

— А давай прямо сейчас это и проверим — предложил я.

— Ну давай, попробуй. А то ведь от тебя так просто всё равно не отвяжешься — милостиво согласился матёрый уголовник, и его рожа растянулась в ехидной улыбке.

— О хате директора галантереи ты от соседки Нюрки узнал. Она на кухне лишнего сболтнула, а ты просто подслушал.

— Лейтенант, ты этого всё равно не докажешь — сказал Хромой, продолжая улыбаться.

— После того как я твоих подельников возьму, которых ты на адресок навёл, доказать это будет нетрудно.

— Ну раз ты такой умный, может, тогда сам скажешь, кто они, мои подельники?

— Хромой, ты Сафрона медвежатника помнишь, с которым ты десять лет назад кассу овощной базы обчистил? Конечно, тогда вы всё сделали красиво, вскрыли сейф рано утром, как раз накануне выдачи зарплаты.

После того как моя напоминалка была озвучена, кривая улыбочка слетела с лица рецидивиста, уступив место злобному оскалу.

— Ты меня к этому делу не привяжешь. У меня на ту ночь железное алиби имелось. Я в Московском ресторане Арагви в большой компании заседал. Меня там куча народу вдела.

— Да знаю я про твоё алиби. Но только оно полная туфта. Засветился ты там, а потом на машине слинял. Да не волнуйся ты так, Хромой, то старое ограбление кассы мне сейчас неинтересно.

— Всё равно ты промазал, лейтенант. Сафрон умер три года назад от туберкулёза. Так что ко мне в подельники ты его не пришьёшь.

— Да, медвежатник Сафрон умер, а племяннички его, Толя и Коля живы. Уже по одному сроку на малолетке отсидели и вернулись — озвучив мена подозреваемых и заметил, как щека Хромого нервно дёрнулась.

— Не знаю я, про кого ты мне тут затираешь — прорычал вор.

— Знаешь. Иначе бы так не нервничал. Получается именно им, ты слил информацию о богатой хате и научил, как чисто сработать.

— Мусор, не докажешь ты ничего — выпалил Хромой и я, услышав характерный щелчок, заметил, как на пару миллиметров вылезло лезвие из резной трости.

Положив ладонь на костяной набалдашник, я нажал со всех сил на скрюченные пальцы вора и повернул до нового щелчка, запирающего лезвие в трости. После этого я убрал руку.

— Я же уже, кажется, говорил. Как только я твоих подельничков возьму, они сами запоют как соловьи. Так что мне и доказывать ничего не придётся. А соседи твои покажут, что парни к тебе не раз приходили.

— А ты их сначала возьми — просипел Хромой, и до меня сразу дошло, что искать их по адресу проживания точно бесполезно. А ещё я убедился в том, что именно братья Сафроновы являются подельниками старого вора.

— Взять их будет несложно. Раз я Сафроновых младшеньких вычислил, значит, и место, где они на дно залегли, легко найду — пообещал я и понял, что пора подкинуть в топку беседы немного блефа. — Тем более, те двадцать пять тысяч рубликов, что они с квартиры директора галантереи взяли, не позволят им усидеть на месте. Ребятки они разбитные, так что точно захотят с девочками по Московским ресторанам прошвырнуться.

— Значит, двадцать пять кусков? — проговорил Хромой, и я заметил, как побелели фаланги его пальцев, стиснувшие набалдашник трости.

— Как я вижу, тебе о большой сумме Сафроновы решили не сообщать — сказал я, подливая керосинщика в топку.

— А ты откуда знаешь, что с хаты именно столько деревянных взяли? — Хромой задал вполне резонный вопрос, способный разрушить мой блеф, правда, и у меня был заранее приготовлен ответ.

— О крупной сумме, хранящейся в квартире, директор галантереи первым делом доложил, когда знакомому прокурору с курорта звонил и требовал во всём разобраться. Сказал, что на курорте хотел домик у моря прикупить. И для этого заранее со сберкнижки все накопления снял. Но в последний момент брать с собой деньги побоялся и в квартире оставил. И, кстати, сберкнижку, со свежей записью о снятии средств, я сегодня утром лично в руках держал.

Конечно же, я бессовестно врал, но делал это вполне привычно. К тому же отлично понимая, что где-то в загашнике у директора галантереи, проработавшего в советской торговле больше двадцати лет, могут быть припрятаны подобные средства. Хромой это тоже понимал, и потому мой блеф выглядел убедительно.

— Двадцать пять кусков. Хорошие бабки — проговорил он.

— А тебе, подельники, сколько предъявили при делёжке? Наверняка пару кусков, не больше?

Уголовник оскалился, но отвечать не стал. Затем вперил в меня цепкий взгляд.