Участковый. Назад в СССР

— Вполне возможно, он мой ровесник ­– предположил старик.

Горюнов кивнул.

— Антон Львович, а почему ты сразу мне не позвонил? Или номерок потерял?

— Да, я бы позвонил, но месяц назад какой-то пьяница телефонный провод в подъезде с корнем вырвал. Иван, ты не думай, после убийства я стучал соседям по площадки в двери. Но одна семья недавно переехала жить в центр. А у Кузьмича суточное дежурство в охране, на проходной комбинат.

— А местные опера? Почему ты им не рассказал об увиденном?

— Так, они меня и не спрашивали. Слышал, как один вниз по лестнице бежал. Наверное, на кнопку звонка жал, но ты же знаешь, он у меня уже лет десять, как не работает. А пока я до двери добирался и открывал, его и след простыл. А ещё я махал милиционерам в окно, но они будто специально меня не замечали.

— Раздолбаи! — вырвалось гневное у подполковника.

— Вот, вот. Меня старика, уже давно никто не замечает. Будто и нет уже древнего ветерана на свете. Родня заезжает, но редко. Внучатые племяннички всё ждут, когда я представлюсь и освобожу жилплощадь. Даже ты, Иван, в последний раз заходил шесть лет назад, когда первый раз на бывшую казарму камеру наблюдения вешал.

Старик пристыдил Горюнова, и было за что. Одно время он навещал главного свидетеля каждый год. Подолгу вёл беседы. Но после того как три раза пытался установить камеру и все три раза её уничтожали местные вандалы, заходить перестал. Теперь чувствовал себя виноватым.

— Извини, Антон Львович, дел было много — попытался оправдаться Горюнов.

— Иван, всё понимаю, у тебя служба тяжкая. Ты меня прости за старческое брюзжание.

— Антон Львович, а это точно был наш душегубец? — спросил Горюнов, съезжая с неудобной темы.

— Да. Все движения выверены и повторяются, в точности как в первый и второй раз. К тому же он левша. Да и те части лица, что я рассмотрел, их не спутаешь. Массивный подбородок. Большие глаза. Это точно он.

— Так он у нас что, совсем не стареет?

— Иван, убийца точно стареет, но, видимо, от природы неимоверно крепок, и это внешне незаметно. Я много думал об этом и недавно понял, он наверняка бывший профессиональный спортсмен — предположил инвалид и подкатил коляску поближе к окну. — Я думаю, даже несмотря на преклонный возраст, это убийство у него далеко не последнее. Одно непонятно: зачем он выдерживает такие большие интервалы и убивает именно здесь?

О том, что маньяк спортсмен, Горюнов догадался уже давно. Скорее всего, силовая гимнастика или тяжёлая атлетика. А может и всё вместе. Старшина Харченко тогда остался не просто так в одиночку. Он всю жизнь занимался вольной борьбой и был в себе уверен. Однако маньяк с ним справился, и даже пистолет опытному милиционеру не помог.

Но дольше всего подполковника терзала загадка больших временных интервалов между убийствами. Ведь терпеть по восемь-десять лет серийные убийцы обычно не в состоянии. Он долго шёл к разрешению этой загадки и около трёх лет назад обнаружил первую зацепку.

— По вопросу больших перерывов, у меня, кажется, наметился прогресс — неожиданно для самого себя признался Горюнов, решив сообщить старику хоть что-то. Вообще, это было не в его правилах, но старый свидетель заслужил узнать о подвижке в расследовании.

— Антон Львович, у меня и раньше были подозрения насчёт чересчур длительных периодов затишья. Ведь маньяку не под силу терпеть так долго. Забирать одну жертву и ложиться на дно на десяток лет — это как-то неправильно. Но недавно я, наконец, нашёл то, чего мы не замечали. Пока не могу доказать, но некоторые неоспоримые факты указывают, что у нашего серийника подобных мест для убийств несколько. Я уже сейчас обнаружил три из них. А совсем скоро, я найду реальные доказательства и подтвержу фактами своей теории.

— Выходит убив здесь, он продолжает собирать жатву в других местах. А потом, когда подходит черёд, маньяк возвращается. Но зачем ему это нужно? — спросил старик и снова выглянул в окно.

— Скорее всего он осуществляет некий извращённый ритуал. Возможно, считает себя миссией, очищающим общество от определённого типа людей. Ведь не зря по большей части погибают особы женского пола, имеющие склонность к творчеству. Кто-то сочинял музыку и пел, другие танцевали, писали стихи или картины. Ничего, скоро я всё выясню — пообещал подполковник и в этот момент услышал, как за спиной скрипнула входная дверь.

— Опять сквозняк разгулялся — проговорил старик, и в этот момент Горюнов почувствовал, что сзади приближается опасность.

Рука метнулась к поясу, но пальцы нащупали лишь пустую кобуру. Оружия он сегодня так и не получил. А уже через мгновение, что-то неимоверно острое пробило пиджак с правого бока. Клинок ушёл под рёбра и пробил печень.

Подполковник хотел обернуться, чтобы вмазать гаду в челюсть хотя бы разок, но шею обхватила неимоверно сильная рука. При этом клинок продолжал бить с безумной скоростью раз за разом, практически в одно и то же место, работая, словно игла швейной машинки.

И в тот момент, когда Горюнов понял, что точно умрёт, на оконное стекло лёг блик апрельского солнышка, показав отражение убийцы. Это позволило увидеть рукав плаща, шляпу, а самое главное — подполковник смог запечатлеть смутно знакомое лицо, никак не соответствующее представлению о возрасте маньяка.

Большие глаза, каменный подбородок. Но главное, на вид ему можно было дать не больше тридцати лет, да и то с натяжкой.

— Зачем ты это делаешь? — прохрипел Горюнов, желая перед смертью только одного: хоть что-то дополнительно узнать.

— Ничего личного, Иван Петрович. Это нужно делать для нашего выживания — неожиданно признался убийца. — А теперь уходи побыстрее, подполковник. А то ты и так слишком много узнал.

Жизнь стремительно улетучивалась из тела Горюнова, так что уже через несколько секунд липкая тьма начала сужать сферу обзора. Сначала превратив её в моргающую точку, а потом полностью погасив свет.

Глава 3 На другой стороне

На другой стороне не было ничего. Не пресловутого туннеля, ни света, идущего от райских ворот. Да я бы сейчас и все круги ада не против был увидеть. Вокруг царствовала одна непроглядная тьма, окутывающая последние мысли человека. Видимо это и удерживало на плаву остатки подсознания. А затем и этот мизер начал медленно расщепляться, истлевая под воздействием всепоглощающей пустоты.

Таким образом, я и исчез, но до самого последнего мгновения собственного осознания, продолжало жить непоколебимое желание докопаться до сути и разгадать все загадки. А их в последние секунды жизни, значительно прибавилось.

* * *

Очнулся я неожиданно, от весьма знакомого навязчивого дребезжания. Повторяющийся протяжный звук телефонного звонка, буквально вырвал из липкой тьмы и заставил почувствовать неимоверно сильную головную боль.

Сознание не могло сфокусироваться ни на одной из появившихся мыслей, но повторяющуюся трель стационарного аппарата я всё-таки опознал. А ещё ощутил запах спирта, бьющий в сопящий нос.