Участок

С тех пор Хали-Гали разлюбил рыбную ловлю. Удить самоделками ему стало неинтересно.

Или человек совсем другого поколения, Володька Стасов. Он видел в Полынске у кого-то из богатых родственников домашний кинотеатр, то есть телевизор с огромным экраном и хорошим звуком. Весь вечер просидел как зачарованный, и после этого собственный телевизор смотреть уже не хотелось: звук дребезжит, изображение двоится, цвета какие-то синюшные; двадцать лет ему все-таки, возраст.

Или Колька Клюев. Парню повезло: за него вышла замуж красивая, умная и работящая Даша, родила ему мальчика и хоть держит Кольку в строгости, зато он не заглядывается на других девушек и женщин: лучше Даши все равно никого нет.

Эти три анисовских жителя упомянуты неспроста: в один и тот же день Хали-Гали был ограблен, а Володьку с Колькой сильно обидели, да еще и при участии милиции.

Но по порядку.

2

По порядку следует начать с того, как Кравцов, плавая утром в Курусе, увидел на берегу Вячеслава Романовича Стасова и поздоровался с ним. Стасов от-ветил.

– Хорошо клюет? – спросил Кравцов.

– Нормально.

Кравцов огляделся.

– А ведь где-то тут Кублаков утонул. Вы-то, наверно, тоже на гулянье были, ничего не видели? – спросил он больше для проформы, но ответ оказался неожиданным:

– На гулянье я не был, я тут был. Тоже ловил помаленьку. Погода менялась под вечер, рыба хорошо брала.

– То есть, может, даже и видели что?

– Видел, как Кублаков на тот берег поплыл. Меня не заметил, плыл сначала вдоль, а потом свернул – и на берег.

Кравцов очень заинтересовался.

– Так-так-так! И что дальше?

– Дальше? Потом выстрел я слышал.

– Сразу же?

– Нет. Часа через полтора. Да все, наверно, слышали.

– А потом?

– И все. Больше ничего не видел и не слышал.

– Интересно получается... То есть он не утонул и его не утопили?

– Кто знает. Может, утонул. Может, утопили. Но после того, как я ушел.

– А вы когда ушли?

– Да стемнело уже.

Кравцов помолчал, осмысливая сказанное Стасовым. И задал еще вопрос:

– Следователям и прочим, кто приезжал, вы об этом рассказывали?

– Нет.

– Почему?

– А никто не спрашивал, товарищ начальник. У меня правило: не спрашивают – молчи.

У Стасова много и других правил. И вообще он человек своеобразный. Например, совсем не пьет. Нет, конечно, в Анисовке есть и другие непьющие мужики. У кого-то, например, здоровье пошатнулось. Впрочем, это не причина. У Читыркина оно не только пошатнулось, а совсем упало: у него и язва, и давление, и еще какие-то болячки, а он ничуть не перестает. Наоборот, хвалится тем, что держится исключительно питьем.

Тогда другой вариант: есть непьющие запойные. То есть те, кому просто нельзя прикасаться к спиртному: после первой же рюмки их уносит в алкогольное небытие на неделю, полторы, две... Таков, между нами говоря, Дуганов. Он человек в общем-то положительный, неглупый, входил когда-то в руководящую структуру совхоза «Анисовский». Мог терпеть год, два, было даже – три года держался. А потом срывался и подолгу не мог остановиться. И опять отдыхал год, два и больше. Заметим в похвалу ему, что у многих периоды трезвости гораздо короче.

Таких, как Дуганов, запойных, в Анисовке несколько. Есть и болезненные, как Читыркин, но которые, в отличие от него, крепятся неделями и месяцами. Другие терпят по долгу службы, ради семьи, однако это все – временно непьющие, умеренно пьющие, по праздникам пьющие и т.п. А совсем непьющих в Анисовке все-таки только двое: зоотехник Малаев и Стасов. Но с Малаевым особенная история, он раньше зашибал очень крепко, потом бросил и утверждает, что сделал это из принципа и из гражданского долга. Стасов же случай уникальный: он не пьет просто так.Он не пьет потому, что не хочет.Вслушайтесь в эти слова – и поймете, насколько это невероятно. Не мочь пить –это у русского человека встречается. Причины смотрите выше. А вот не хотеть пить —это мы даже не знаем, как это. Человек просто не пьет потому, что просто не пьет! Несуразица какая-то!

Придется пояснить. Вячеслав Стасов с юности был склонен к умственным рассуждениям и ничего не делал, предварительно не подумав. И вот однажды перед ним впервые в жизни оказался стакан с вином или водкой – неважно. На свадьбе, на майских праздниках, на похоронах – неважно. Все вокруг пили, Стасову предстояло в первый раз попробовать. Он взял стакан, понюхал. Ему не понравилось. Его поощряли, торопили, подбадривали. Ему не хотелось. И он подумал: а с какой стати я это буду делать, если мне не хочет– ся? То есть в тот момент, когда у каждого молодого человека рождается мысль «что будет, если я выпью?», у него родилась мысль противоположная – «что будет, если я не выпью?». И он не выпил. Раз не выпил, другой не выпил, третий. Ему понравилось! Другие дурят, хулиганят, ведут себя смешно и глупо, а он остается самим собой. Однажды, служа в армии, он все-таки рискнул, заглотнул полстакана спирта, когда замерз, сопровождая военный груз, но ожидания его оправдались: ему не понравилось. Мутило желудок, мозги, вывело из состояния равновесия. Точно так же получилось и с курением. Не хочу, думал он, так чего ради начинать?

Не хотеть Стасову очень понравилось. Он поэтому долго не женился. Не хотел. Мать и отец ему всю голову продолбили: женись, пора, люди смеются!

– А зачем? – спрашивал он.

– Тю, дурак! Какой ты мужик без семьи?

– Почему же я без семьи не мужик?

– Потому! Женишься, дети пойдут.

– Не хочу. Мне и так хорошо.

– Это сейчас хорошо! А состаришься – кто поможет, кто утешит?

– Ну, вот вы состарились, – отвечал Стасов. – Помочь я вам еще помогу, а утешение какое? Одно вам получается от меня расстройство.

Ну и так далее. Он в конце концов женился на довольно молодой и довольно симпатичной Надежде, но только потому, что почувствовал: хочет.

Так было и с работой в совхозе. Мороки много, денег мало, охоты совсем никакой. И однажды Стасов взял да и бросил работать в совхозе. Уволился, начал заниматься своим хозяйством, рыбалкой, ульями и прочим, что было гораздо интересней. К нему приставали директор совхоза, профсоюзный руководитель, партийный руководитель, даже из района приезжал какой-то руководитель, и у всех был вопрос: «Почему ты, Стасов, не работаешь в совхозе, в то время как все работают в совхозе?» Стасов отвечал прямо: «А не хочу!» «Ты живешь на совхозной территории!» – напоминали ему. «Этот дом еще мой дед строил!» – отвечал Стасов. Руководители грозили мерами. Надежда плакала, уговаривала мужа, он стоял на своем, хотя, если честно, слегка побаивался. Руководители же были полностью уверены, что легко найдут способ прищучить Стасова. Но вдруг выяснилось: Стасова, не работника совхоза, не члена профсоюза, не члена партии, не члена и не сотрудника вообще ничего – нечем прищучить! Его даже нельзя обвинить в тунеядстве, поскольку мед и сельхозпродукцию он сдает официальным заготовителям из потребительской кооперации и имеет законный источник доходов. То есть руководители набрели вдруг на довольно-таки страшное открытие: оказывается, в условиях тотальной советской и партийной власти и государственного социализма человек может – и даже имеет право! – отделить себя и от советской власти, и от партии, и от социализма, и чуть ли не вообще от государства. Партийный чиновник областного масштаба, обобщивший эти результаты, перестал ходить на работу и взялся сочинять письмо в ЦК КПСС, озаглавленное: «Обнаруженные возможности уклонения от исполнения гражданского долга», где приходил к выводу, что если однажды жители СССР захотят договориться между собой и перестать работать на партию, социализм и государство, они запросто это могут сделать – и в тот же миг без контрреволюции и мятежа, без диссидентов и без происков ЦРУ первое в мире государство рабочих и крестьян перестанет существовать! Он дописал письмо до 156-й страницы, потратив на это четыре месяца, но не закончил: по просьбе домочадцев его свезли в психушку.