Учебник выживания для неприспособленных

Директор по кадрам был в своем неизменном костюме от Селио, которым он подчеркивал свою принадлежность к миру руководящих работников. Старший кассир, тоже присутствовавший и сидевший справа от директора по кадрам, чуть расставив ноги, подавшись вперед, положив локти на колени, в мужественной позе человека, не стесняющегося облегчаться на публике, довольствовался синей форменной футболкой, украшенной эмблемой с вышитыми инициалами группы братьев Эйхман.

Жан-Жан не нашелся что ответить, потому что просто не слышал всего, что предшествовало вопросу «Вас это устраивает?», а не слышал он всего, что предшествовало этому вопросу, потому что рядом со старшим кассиром и директором по кадрам сидела Бланш Кастильская, в присутствии которой Жан-Жан вообще не мог ничего, кроме как смотреть на нее.

Была ли у нее большая любовь? Приключения? С какими мужчинами? О чем она мечтает? Каково это будет взять ее за руку? Чем может пахнуть ее шея? Наверно, выдрой. Но чем пахнут выдры? Этот запах теплый и пушистый, запах моря, запах озера и высоких гор, запах хвои, жаркий запах норы и торфа? А главное — каково будет погладить ее лицо? Наверняка ничего общего с холодной и чуточку склизкой кожей Марианны. Кожа Бланш Кастильской должна источать шелковистое тепло, свойственное млекопитающим. Под этой кожей чувствуется, как вибрирует и пульсирует живая жизнь.

— Извините меня, я отвлекся, — сказал Жан-Жан.

Директор по кадрам вздохнул с раздраженным видом воспитателя в детском саду.

— Вы выйдете на работу. Вернетесь в торговый центр. Будете на виду. И когда эти ублюдки придут за вами, мадам Кастильская их арестует. Вас это устраивает?

Жан-Жан поджал губы.

— Но… Их же… четверо. И они… Они, кажется, немного того…

— Не до такой степени, чтобы учинить безобразие в торговом центре, где полно народу, есть камеры наблюдения и секьюрити… Они попытаются достать вас, когда вы будете снаружи, например, садитесь в машину или выходите из нее.

— Меня готовили к ситуациям такого рода. Мы не пойдем к ним, мы заставим их выйти к нам. Паркуйтесь в точности там, где я вам скажу, и все будет готово. Я получила разрешение из секретариата братьев Эйхман, нам пришлют специально обученных людей, и они тоже будут готовы. Понимаете, эта стратегия так же стара, как сама война. Это первое. Второе — я подготовила почву.

— А… Каким образом?

— Помните, я говорила вам, как важны феромоны?

— Да, да, системогенез, нарушить равновесие системы и все такое…

— Точно. Так вот, я уже начала.

— Вы были… На месте? У них?

— Да.

— Но это же крайне опасно!

— В квартиру я не заходила. Феромоны очень летучи, достаточно распылить немного в коридорах, на лестничных клетках, в лифте их дома, и они сами сделают свое дело.

— Вы уверены? — спросил Жан-Жан.

— Нет. Я впервые пробую этот прием, но я в него верю.

— Но почему не пойти к ним с вашими специально обученными людьми и не…

— Нет, нет… Только не это. «Синержи и Проэкшен» — служба защиты, а не нападения. Это было бы совершенно незаконно.

— Вас это устраивает? — в последний раз спросил директор по кадрам тоном, подразумевавшим только один ответ.

— Ну, я… э-э… Да… Меня это устраивает.

44

Белый знал, что не стоит вспоминать инцидент в китайском ресторане, но то, что Серый в этот раз пошел против него, ему совсем не нравилось.

Хуже того, это его тревожило. Он не мог понять, как цоколь его авторитета, до сих пор твердокаменный, вдруг дал трещину. Ничего серьезного, разумеется, пока не произошло, было ясно, что он остается бесспорным лидером братства, но следовало сохранять бдительность. Это не должно повториться.

Серый умен, в этом нет сомнений, но он к тому же амбициозен, и эти амбиции отравляли его ум, делая его рабом глупых планов по завоеванию власти и бесплодных мечтаний о богатстве и роскоши. Если он возьмет верх, под угрозой будет вся стая, Белый был в этом уверен, и это укрепляло его решимость помешать такому развитию событий.

Это укрепляло в нем и убежденность, что надо поскорее кончать эту затею с местью, в которую сам он не верил, но которая была непременным условием равновесия Черного, а стало быть, и стаи.

И потом, эта затея с местью явно доставляла удовольствие Марианне, а удовольствие Марианны, в силу странного феномена, который он едва начал познавать и еще не мог назвать по имени, было удовольствием и для него.

Он думал обо всем этом, лежа на своей кровати. Они с Марианной только что занимались любовью столько раз, что его половой орган начал подавать признаки раздражения. Ему подумалось, что, оттрахав Марианну так, как он это сделал сейчас, он ей что-то доказал, трудно сказать, что именно, но он был в этом уверен.

Марианна вошла в спальню. Она была голая и влажная после душа. Белого завораживало ее тело: даже с виду наделенное невероятными атлетическими качествами, холодное и твердое на ощупь, как бетонная стена, оно давало ощущение силы.

И Белый знал, что это не просто ощущение.

Он смотрел, как она одевается. Она рылась в пакетах с одеждой, которую они купили ей сегодня утром в непомерно дорогих бутиках, где продавщицы строят из себя гранд-дам, полагая, что это необходимо, когда работаешь в индустрии роскоши.

Марианна надела трусики строгого фасона, серые хлопчатобумажные брюки и свитер с высоким воротом из чего-то необычайно мягкого. Ей не требовался бюстгальтер, груди были маленькие и крепкие, как мячики для гольфа.

Она зачесала назад свои длинные волосы и завязала их в хвост на манер теннисистки, выходящей на корт. Села на край кровати и посмотрела на него с безапелляционной серьезностью.

— Ты подумал?

Белый кивнул, он действительно подумал.

— Беда в том, что пока не удается добраться до этой Бланш Кастильской. Они в этой службе «Синержи и Проэкшен», похоже, умеют прятаться. Это немного усложняет дело… Но мы ее найдем.

— Ты не подумал! — заключила Марианна.

— Но… Я…

— Нет… Если бы ты подумал, то знал бы, что я не могу оставаться здесь целую вечность. Эта квартира ужасна, я потратила часы, принимая душ, потому что старалась ни к чему не прикасаться, к стене там или к краю ванны. Вид меня угнетает, квартал меня угнетает, а от мысли, что все эти бедные безработные живут здесь, за стенами, в нескольких сантиметрах от меня, я просто больна. Я много лет училась, сдала десятки экзаменов, вставала рано и ложилась поздно из года в год, возглавила пул менеджеров, который приносит почти тридцать пять процентов годового дохода компании, не для того, чтобы сидеть здесь и ждать, когда «что-нибудь» произойдет. «Ждать, когда что-нибудь произойдет» — эту позицию я ненавижу пуще всего на свете, это менталитет беспомощности! Как будто судьба сделает что-то за тебя! Твою мать, нет никакой судьбы, есть только воля.