Ученик чернокнижника

Самое интересное, что Афанасий Семенович ждал назначенного дня с таким же нетерпением. Он старался держаться с обычной солидностью и церемонностью, но это у него получалось неважно. Старик словно помолодел лет на двадцать. Он целыми днями ходил взбудораженный, говорил больше обычного, жестикулировал – словом, вел себя беспокойно. В нем одновременно ощущались радость и непонятная тревога. Максим, глядя на него, предполагал, что Афанасий Семенович завершает какую-то свою большую работу, которую должен венчать намеченный эксперимент, но при этом нервничает и немного опасается неудачи.

Глава X «Бойся черного человека!»

Максима так и подмывало рассказать кому-нибудь о предстоящем опыте, но он понимал, что делать этого ни в коем случае нельзя. Витька замучает расспросами и станет напрашиваться с ним, а родители могут просто запереть под замок: опасно ведь. Но тайна так и распирала его изнутри, а потому, чтобы не проболтаться, он стал очень молчалив. Максиму казалось, что он ведет себя очень естественно, но на самом деле вид у него стал настолько скрытный, можно сказать, хитроватый, что окружающие догадывались о какой-то тайне. Естественно, истолкования были самые разные.

Мама решила, что у сына какие-то проблемы в школе, и устроила ему по этому поводу самый настоящий допрос. Она так до конца и не поверила его горячим заверениям, что все в порядке, и даже собиралась пойти поговорить с его классной. Но, по счастью, у нее было много работы, приходилось задерживаться по вечерам, и до школы она так и не дошла. Правда, однажды Наталья Сергеевна фактически попала в точку, заявив, что все проблемы Максима начались с того момента, как он познакомился «с этим чернокнижником», но тут неожиданно помог папа. Он возразил, что теперь сын стал значительно лучше знать физику и химию («я сам проверял») и что мама просто предвзято относится к старику.

Сам же он придерживался того взгляда (о котором Максиму, правда, не говорил), что ни школа, ни сосед тут ни при чем, а просто сын… влюбился. Он поделился своими догадками с мамой, чем немного ее успокоил. Конечно, если бы Максим узнал об этой гипотезе, он был бы страшно изумлен и смущен. Ведь ничего похожего у него не было и в мыслях. Он вообще считал, что с девчонками общаться неинтересно, так как они очень много болтают о пустяках. И народ они ненадежный; никакого секрета доверить нельзя, враз проболтаются.

Больше всего возросшая таинственность пришлась не по вкусу Витьке. Он настолько привык к тому, что между друзьями не было никаких тайн, что теперь был неприятно удивлен неожиданным «зазнайством» Максима. Несколько раз он прямо спрашивал друга, в чем тут дело, но Максим в ответ только мямлил нечто нечленораздельное или пытался отвечать настолько уклончиво, что Витька только плевался и досадливо махал рукой. Несколько раз Максим пытался придумать какое-нибудь правдоподобное вранье, но быстро оставил эту затею. Лгать или даже просто скрывать свои мысли от близких людей у него всегда получалось плохо. Уж лучше рассказать часть правды, кое-что утаив, чем настаивать на полностью выдуманной истории.

Наконец, Афанасий Семенович однажды вечером, после очередной серии репетиций предстоящего эксперимента, торжественно объявил, что Максим достиг нужного уровня мастерства и теперь все готово к проведению опыта.

– Молодой человек! – высокопарно начал он. Это обращение он всегда использовал в официальных случаях. – Вы научились многому, и в ближайший выходной вам станет ясно ваше высокое предназначение. – Произнося эти слова, старик встал, вытянувшись в струнку, словно военный перед старшим по званию. При этом голос его дрожал от волнения, руки, обычно такие уверенные, тоже подрагивали, а на глазах выступили слезы.

Максим не мог понять, что случилось с соседом, всегда таким спокойным и сдержанным. Он даже слегка испугался за старика: как бы от переживаний ему не стало плохо. Наверное, предстоящий эксперимент действительно значил для него очень много. Сейчас Максиму хотелось задать кучу вопросов, но он сумел сдержать любопытство, пусть все останется тайной до субботы; подождать-то осталось всего какие-то сутки. Зачем заранее раскрывать секреты? Чем больше потерпишь, тем интереснее будет потом. Максим любил сюрпризы.

– Так, значит, в субботу, Афанасий Семенович? – спросил мальчик и сам удивился тому, что его голос тоже дрожит; ему даже пришлось прокашляться. Торжественность момента, показавшаяся сначала театральной и искусственно нагнетаемой стариком, повлияла и на него.

– В субботу, – кивнул сосед. – В полдень. – Он проводил Максима до двери и на прощание пожал ему руку. Рукопожатие оказалось сухим и крепким, довольно приятным. Это тоже было чем-то новым, особенным, ведь обычно старик, что называется, соблюдал дистанцию. Максим терялся в догадках, чем же вызвана столь внезапная перемена. Ведь он вроде бы ничего особенного не сделал, ничего не достиг. Когда дверь закрылась, мальчик недоуменно пожал плечами, но одновременно расплылся в улыбке. Такое уважительное отношение явно пришлось ему по душе.

– Ну что сияешь как самовар? – окликнул его Витька, который в этот момент как раз спускался по лестнице. Максим, поглощенный своими мыслями, его не сразу заметил, и тот был немного уязвлен. – Тебе старикан рубль подарил или чаем напоил? – Витька, который никогда за словом в карман не лез, заговорил в рифму.

– Да нет, просто настроение хорошее, – довольно кисло ответил Максим, настроение которого как раз начало портиться. Витькин язык иногда здорово его раздражал. Конечно, тот болтал безо всякого злого умысла, но легче от этого не становилось.

– Знаю, знаю. Военная тайна! – Витька махнул рукой. – Кстати, твой дед, часом, не шпион? – Лицо у Максима вытянулось: уж больно неожиданной оказалась для него эта версия, пусть и шуточная. – А что? – Развивал тем временем свою мысль Витька. – Выглядит не по-нашему. Ни с кем не разговаривает. Смотри, не заметишь, как тебя завербует.

– И какие же я знаю секреты? – Максим попытался пустить в ход иронию, но на Витьку такое оружие не действовало.

– Не сейчас, на будущее, – не моргнув глазом продолжил друг. – Ведь ты наверняка станешь ученым.

– Ну, на будущее… – Максим действительно мечтал о научной карьере, хотя и не любил об этом распространяться. И, помолчав, неожиданно даже для самого себя добавил: – Знаешь что, потерпи до воскресенья, а тогда я тебе все расскажу.

Если бы он знал, какое значение для грядущих событий будет иметь эта фраза! Максим произнес эти слова, чтобы успокоить Витьку, хоть как-то отвязаться от друга, не обижая его. А уж потом, после опыта, все рассказать, объяснить. Ведь сейчас он и сам знал слишком мало. Но Максим плохо понимал Витькину психологию. Тот прямо так и взвился.