Ученик лоцмана

От места высадки я решил пока не отдаляться — ограничился тем, что осмотрен недалёкую полоску густых и весьма колючих кустов, приглядев подходящее место, где можно разбить палатку. Она имелась на дорке, в одном из рундуков, трёхместная, крепкая, жёлто-синяя, польского производства — но и эту операцию я решил оставить на потом. Ближайшие несколько ночей я точно проведу на судне — так спокойнее, да и доверия здешняя погода пока что не внушает. Хотя — следов внезапно налетающих штормов вроде поломанных кораллов, вывернутых пальм и кустов, выброшенных морем обломков, я пока что-то не замечал. Ну, да бережёного бог бережёт; к тому же, в тесной каютке вполне удобно, а качка в закрытой лагуне практически не ощущается.

А пока — обедать (или ужинать, счёт времени я уже потерял…) и спать, спать, спать! Последние часов пять-семь я держусь исключительно на адреналине и кураже, и долго это продолжаться, конечно, не может. В итоге мы с Карой по-братски разделили банку «Великой стены», наскоро разогретой на газовой горелке, пристроенной прямо в каюте, на крошечном кухонном столике. Обжарил в сковородке на жире от тушёнки две накрошенные луковицы, добавил картошки, и мы на пару умяли это непритязательное блюдо прямо в растаявший жир, две луковицы, заедая ломтями, отрезанными от кирпича изрядно уже зачерствевшего хлеба. Тоже, между прочим, проблема, хотя и не сиюминутная — неизвестно, как и с чьей помощью мы будем отсюда выбираться, а запаса провизии, что имеется на борту, хватит ненадолго. Так что хочешь-не хочешь, а придётся переходить на подножный корм. Для начала, скажем, орехи эти попробовать, или наловить крабов и сварить, а то и запечь на угольях, должно получиться недурственно…

Ладно, всё потом. Я нацедил из початой бутыли граммов пятьдесят «Рояля», опрокинул, задержав дыхание, огненную ядовитую жидкость, зажевав вымазанной в жире коркой — и принялся устраиваться ко сну. Пожалуй, в каюту забираться незачем — я вытащил наверх надувной матрац, закрепив его парой штертиков к леерам, расстелил спальник и вытянулся во весь рост, заложив руки за голову. Небо по-прежнему сияло бездонной голубизной, солнце, непривычно-белое, словно коралловый песок на пляже, припекало, но мне это не мешало совершенно. Кара уютно свернулась калачиком у меня под боком. А я, напоследок нашарив рукой шейку приклада карабина, засунул под край матраца «Ка-бар» в ножнах — и вскоре уже нахрапывал — так безмятежно, будто лежал на койке, в щитовом домике на ББС, а не под чужими небесами, посреди не менее чужого океана, отделённый от родной планеты неизвестно сколькими измерениями…

Первый дальний поход состоялся на следующее утро, в сторону предгорий — если можно обозвать так отрог, тянущийся к лагуне от склона горы, главной географической, топографической и вообще ландшафтной достопримечательности острова. На глаз высоты в ней было метров триста; хотя в подобных оценках всегда легко ошибиться, накинув, или наоборот, убавив изрядный кусок. В любом случае лезть на гору придётся, и чем скорее, тем лучше — хотя бы для того, чтобы хорошенько осмотреться по сторонам. Ещё на подходах к острову я заметил вблизи него несколько островков поменьше — по большей части, плоские, едва заметные над уровнем моря. Не исключено, что это точно такие же коралловые кольца-лагуны, как восточная часть моего собственного островка, или некоторые из них вовсе скрываются под водой в часты отлива. Западнее, на расстоянии километра в три, я обнаружил длинную, сколько глаз хватало, белопенную полосу в волнах, прерываемую кое-где острыми зубчатыми гребёнками — судя по белому, местами розоватому цвету, сложенному из кораллов.Нечто вроде Большого Барьерного Рифа, разве что масштабами поскромнее.

В поход мы отправились вдвоём с Карой; сперва у меня мелькнула мысль оставить собаку в привычной роли сторожа на дорке, но хорошенько обдумав ситуацию, я от этой мысли отказался. Вряд ли стоит опасаться, что какая-нибудь крупная местная живность вздумает в наше отсутствие нанести визит на борт; что касается двуногих, то, если не считать давешнего подозрительного черепа, следов разумной деятельности я пока не заметил. Тем не менее — постараюсь выбирать маршрут так, чтобы видеть ту часть лагуны, в которой стоит «Штральзунд», а собака пригодится мне в этом походе. Людей (или иных гуманоидов) на острове, может, и нет, а вот дикие звери имеются наверняка, доказательством чему стала узкая, явно звериная тропа, на которую мы наткнулись, стоило удалиться от берега на полкилометра. Кара старательно обнюхала утоптанную звериными лапами землю. Я последовал её примеру — встал на корточки и осмотрел тропу, за что немедленно был вознаграждён россыпью следов какого-то мелкого животного, судя по острым раздвоенным копытцам — родственника нашей дикой свиньи или южноамериканских пекари. Что ж, хорошая новость — ни я сам, ни собака не откажемся от свинины, поджаренной на угольях.

Кара тем временем закончила обнюхивать тропу и потрусила по ней, не отрывая, впрочем, носа от травы. Время от времени она замирала в классической охотничьей стойке — вытянувшись в нитку от нервно подрагивающего носа, до кончика хвоста, и даже приподнимала переднюю лапу. Раз или два в том направлении, на которое она указывала, снималась стайка довольно крупных пёстрых птиц — на мой не слишком-то квалифицированный взгляд, нечто, сильно напоминающее фазанов.

Тропа, петляя, привела нас к берегу ручейка — и это был по-настоящему хороший сюрприз. Не ручеёк даже, а небольшая речка — очень мелкая, мало где глубже, чем по колено, зато довольно широкая, два-два с половиной десятка метров. Речка, жизнерадостно журча, сбегала с горного отрога по скальным ступеням; по берегам росли низкие деревца и уже знакомые мне колючие кусты, в прозрачной воде резвились мелкие рыбёшки, серые складчатые булыжники покрывал налёт склизких зеленоватых водорослей.

Что ж, кое-что проясняется — обнаруженная тропа — это, несомненно, путь к водопою, и даже можно различить место, где местная живность предпочитает спускаться к воде — крошечный заливчик с берегом из мелкого щебня. Ценное наблюдение — здесь, на этой тропе имеет смысл устроить какие-нибудь ловушки или силки, чтобы не тратить патроны к карабину, которых у меня не так уж и много.

Но — пока это всё планы, надо для начала увидеть хоть одного из «пекари» своими глазами. Я поискал взглядом подходящий наблюдательный пункт — им оказался большой серый валун, громоздящийся на противоположной стороне водного потока. Я стащил кеды, по плоским склизким, заросшим зеленоватыми водорослями камням перебрался на другой берег; Кара запрыгала вслед за мной, не забывая на ходу шумно лакать воду. Я тоже не сдержался — вылил из фляжки тепловатую воду, набранную из бачка ещё на дорке, и наполнил её речной, холодной, до ломоты зубов, и необыкновенно вкусной. Кстати, судя по тому, что вода в речке не успевает нагреться под солнцем — там, выше, в скалах, откуда она вытекает, есть то ли ледник, то ли снежная пещера — а значит, гора может, в самом деле, оказаться куда выше, чем показалось мне поначалу…

Я забрался на валун и улёгся на тёплом, почти горячем камне так, чтобы видеть и место водопоя, и часть ведущей к нему тропы. Отсюда прекрасно была видна и лагуна, и лежащий на её нереально-голубой глади «Штральзунд», и надувнушка на берегу, и даже чернели крошечными чёрточками наполовину занесённые песком останки' гребнеговлового гуманоида и его странного транспортного средства. Рай, да и только — так бы и лежал, и никуда не уходил, и грелся на солнышке, и наслаждался бы красотами тропической природы, подобные которым видел раньше разве что, в «Клубе кинопутешествий» с его незаменимым Сенкевичем…

Кара, лежащая рядом со мной, тихо рыкнула и словно вжалась в валун, вытянувшись в струнку — шерсть у неё на загривке встала дыбом, острые ушки настороженно поднялись. Кусты на другом берегу речки, у водопоя зашевелились. Я очень медленно, чтобы не звякнул о камень металл, подтянул к себе карабин и взял его наизготовку. Патрон заранее дослан в ствол, дистанция до водопоя — шагов двадцать пять не больше, промахнуться на такой дистанции даже по цели, размером с крупного зайца — дело немыслимое…

Появившийся зверь был заметно крупнее даже самого отожравшегося на сочной летней травке зайца. Это действительно оказался пекари, некрупная, размером с большую собаку — сантиметров сорока в холке, около метра от пятачка до крошечного, едва угадывающегося в густой бурой щетине хвостика. Свинья — она и есть свинья, пускай и дикая; помнится, герои «Таинственного острова» добывали таких, или очень на них похожих, для пропитания, а позже сумели даже одомашнить. Ну, передо мной такая задача, надеюсь, не встанет; хотя, не помешает соорудить несколько ловушек хотя бы на этой самой тропе. Проволоки, толстой лески, капроновой нитки для починки парусов на дорке хватает, конструкцию я себе примерно представляю. Но это — дело будущего, а пока что откроем сезон охоты более традиционными методами.

Я дождался, когда пекари повернётся ко мне боком, поймал в прорезь прицела лопатку и, задержав дыхание, плавно потянул спусковой крючок. Карабин чувствительно лягнул в плечо, и не успело эхо выстрела отразиться от скал, что нависали над речкой выше по течению, а пекари уже свалился в воду. Упал, дрыгнув задними ногами, дёрнулся несколько раз, подняв фонтаны брызг, и затих. От недвижной тушки по воде стало медленно расплываться красное пятно. Кара вскочила и прямо с камня метнулась в воду, подняв тучу брызг. Секунда — и она уже обнюхивает подстреленную добычу. Я передёрнул затвор, подобрал вылетевшую гильзу — сам не знаю зачем, просто так, на всякий случай, — и полез вниз, чтобы забрать свой первый на Острове Скелета охотничий трофей.