Ученик

Ухватив левой рукой тряпьё, выполняющее роль постельного белья, я швырнул его навстречу нападающим. Удачно — две твари решили прыгнуть на меня одновременно, и одну из них удалось сбить. От второй я отмахнулся копьём, а в следующую секунду прыгнул сам, уклоняясь от броска матки. Чудом удалось уклониться от здоровенных, каждый длинной с моё предплечье, костяных клинков.

Упав на бок, я перекатился, освобождая оружие. Матка почему-то не спешила нападать, и я, опираясь свободной рукой о стену хижины, поднялся на ноги. И тут же встретился с десятком маленьких, полных ненависти глазок. Тварь, способная одним ударом своих костяных клинков снести мне голову, не могла атаковать, она застряла. Одно из лезвий плотно вошло в зазор между двух палок, образующих каркас лежанки, и совершенно не хотело освобождаться.

Выводок матки в это время по неизвестным причинам держался в отдалении. Видимо предоставил родительнице самой разбираться с добычей. Я, мысленно поблагодарив Айлин Справедливую, нанёс короткий удар, метя твари в брюшко. Та невероятным образом прыгнула, уклоняясь от моего выпада. Раздался хруст ломаемой конечности, и здоровенный пчело-паук, лешившийся одного лезвия, жалобно застрекотал. А затем из пасти насекомого в моём направлении ударила тёмно-серая струя какого-то вещества. Я всем своим существом ощутил исходящую от серого облака опасность, и одним прыжком переместился за спину противника. И тут же нанёс удар

В этот раз матка не смогла увернуться, и лезвие вошло глубоко в тушу насекомого. Тварь забилась, попыталась даже сорваться с наконечника, но я прижал её к полу, не позволяя освободиться. Убедившись, что противник не сбежит, обвёл всю хижину взглядом. Четыре мелких твари, замерев перед первой баррикадой, суетливо передвигались из стороны в сторону, но атаковать не спешили. Вот и хорошо.

Приложив усилие, я отшвырнул мёртвую матку в сторону и, подхватив остатки тряпья, бросил их в детёнышей, провоцируя их на атаку. Но пчело-пауки, вместо того, чтобы нападать, тут же отступили к выходу, а затем и вовсе бросились наутёк. Это что же, получается они кидались на меня лишь по приказу старшей?

Снаружи раздался свист и гневные крики людей. Похоже не только у меня противник отступил. Убедившись, что матка издохла, я перешагнул через перевернутый стол и приблизился к выходу. От циновки остались одни лохмотья, столь сильно искромсали её твари. Да, чтобы восстановить здесь всё, предстоит много работы.

Возле хижины кругом наблюдались следы настоящей бойни. На земле валялись десятки убитых насекомых, среди которых ходили охотники. Трое. Столько же лежали в неестественных позах, не подавая признаков жизни. А я еще думал, что на меня напали все отродья пустоши. Да каждый из охотников убил втрое больше пчело-пауков.

— Фархат, ты живой? — воскликнул один из охотников, увидев меня. — братцы, так это он прикончил царицу шаххов, больше некому! Слышишь, парень, ты убивал тварь, намного крупнее вот этих?

— Только что. — честно ответил я, указав на хижину. — Внутри лежит труп.

— Ты даже не представляешь какой молодец! Считай всем нам жизнь спас.

— Они пришли сюда из-за меня. — мой голос прозвучал глухо.

— Не в этот раз. — заговорил второй охотник, Бархук. — Шаххи не покидают своего гнезда, пока кто-то не потревожит матку.

— Это иносы. — согласился со старшим сыном Сахи третий житель посёлка. — Ранили царицу, и привели сюда. Уверен, их летун сейчас завис над горной грядой, а сами убийцы наблюдают за посёлком сквозь свои стеклянные трубы.

— Если бы не Фархат, мы бы ничего не успели сделать. — вновь повторил Бархук. — Дозорных шаххи перебили бы за несколько секунд.

— Хуже другое. — вновь заговорил первый охотник. — Защитный контур не сработал. Теперь поселок беззащитен перед сильными тварями. Надо поднимать всех, пусть староста объявит тревогу. И шаххов надо собрать. Их много, мяса хватит на несколько дней. До прихода ведьмака осталось четыре-пять дней. За это время даже посевы не успеют погибнуть.

Эта ночь стала для селян не такой, как все предыдущие...

* * *

Убежище. Огромное помещение, расположенное под землёй. Стены из каменных блоков, тяжелая крыша держится на нескольких десятках колонн. Главный вход перекрыт каменным колесом, которое могут открыть только специальными рычагами.

У стен, на специальных стеллажах хранились запасы — кувшины с подсоленной водой, пучки съедобной травы, топливо. Пол был большей частью застелен каким-то тряпьём. Здесь даже имелась выгребная яма Поселок был готов к прорыву контура.

Не готовы оказались многие жители. Кому захочется оставлять своё жилище на разграбление тварям из пустоши? Разумеется, сразу появились недовольные, а некоторые и вовсе открыто обвиняли меня в случившемся, пока спускались вниз. К счастью, у меня было копьё, вид которого действовал успокаивающе на особо крикливых. Ну и охотники — они по приказу Тимура ни на шаг не отходили от меня, окружив с трех сторон.

Фарида, едва я очутился внизу, попыталась обустроиться рядом со мной, но староста прикрикнул на мать, и она вернулась назад, к дочери. Маринэ, как я успел заметить, была под плотной опекой Бахрума, и за неё не стоило беспокоиться. Этот крепкий подросток даст отпор любому взрослому.

Лишь несколько человек не спустились в убежище. Старый Хамзат, Саха, и ещё двое стариков. Последних двух, как я понял, должны будут принести в какую-то жертву. В чём эта жертва заключалась, Тимур мне так и не смог объяснить.

Когда последний селянин очутился внутри убежища, несколько мужчин закрыли проход, отсекая укрытие от внешнего мира. В помещении тут же стало вдвое темнее, послышался ропот. Я физически почувствовал ненависть, источаемую селянами в мой адрес. Ощущение, словно я нахожусь среди вражеских воинов, которых сдерживает от атаки лишь слово старшего по званию.

Староста тоже что-то чувствовал, поэтому выделил мне место в углу, а рядом разместил своих сыновей. Тем временем гул голосов внутри убежища начал потихоньку спадать, люди постепенно успокаивались, и иногда даже начали проскакивать фразы о том, что несколько дней не надо ничего делать, никто не осудит, не накажет. Можно просто отдыхать. Удивительно, но за считанные минуты злоба в людях начала утихать, сменяясь тихой радостью и умиротворением. Почувствовав изменения в настрое жителей, Тимур проявил себя, как глава посёлка.

— Послушайте, что я скажу! — громко произнёс он, перекрывая шёпот односельчан. — Вы все сейчас рассержены. Даже больше, в вас бурлит злость. Не дайте хаосу завладеть вашим разумом.

— Тимур, а ты лучше про другое расскажи! — перебил главу поселения какой-то старик. — Расскажи, кто будет восстанавливать наши жилища? Кто станет ходить к пересохшему руслу, за палками? И кто пойдёт в руины, за одеждой, одеялами, посудой? Ты? Или может это отродье хаоса, что так защищают твои сыновья?

— Я то схожу, а вот ты, Насух, никуда не пойдешь. А знаешь почему? Потому что трус, и ни разу даже нос не высунул за пределы защитного контура! Вас две трети таких, что до ужаса боятся покидать посёлок. Потому и живёте в нищете и грязи. Сколько из вас едят ежедневно мясо? Пять? Десять человек? Я видел другие поселения, и там люди не трясутся над своими жизнями. И они живут!