Ученик
Шрифт:
— Он знал, — сказал Корсак. — Этот сукин сын знал.
Они стояли вдвоем на стоянке возле здания морга, и у Корсака догорала сигарета. После прохлады секционного зала приятно было окунуться в тепло летней ночи, вырваться из-под ослепительных ламп и спрятаться в спасительную темноту. Риццоли стыдилась своей слабости, и тем более унизительно было сознавать, что это произошло в присутствии агента Дина. Впрочем, у него хватило такта не комментировать случившееся, а в его взгляде не было ни сочувствия, ни насмешки, лишь привычное равнодушие.
— Именно
— Влажный.
— Точно. Айлз даже не собиралась смотреть, свежая сперма или нет. Она бы высушила ее. И выходит, что этот федерал учит нашего доктора, что делать. Как будто заранее знает результат. Откуда он мог знать? И что за интерес у ФБР к этому делу, в конце концов?
— Вы копались в прошлом Йигеров. Есть там что-нибудь, что могло бы привлечь внимание ФБР?
— Да ничего.
— Может, они были в чем-то замешаны?
— Вы так говорите, будто Йигеры сами себя подставили.
— Он был врачом. Может, какие-нибудь связи с наркотиками? Или он был федеральным свидетелем?
— Он абсолютно чист. И его жена тоже.
— Этот завершающий смертельный удар… он выглядит как экзекуция. Есть в нем что-то символическое. Перерезанное горло, словно сигнал к молчанию.
— Да бог с вами, Риццоли, — всплеснул руками Корсак. — Вы готовы развернуться на сто восемьдесят градусов. Сначала мы думаем, что это секс-маньяк, который убивает ради собственного возбуждения. Теперь вы придумываете какие-то заговоры.
— Я просто пытаюсь понять, почему привлекли Дина. ФБР всегда было наплевать, чем мы занимаемся. Они не лезут в наши дела, мы не лезем к ним, и всех такая ситуация устраивает. Мы же не просили у них помощи по делу Хирурга. Сами со всем справились, привлекли к работе собственного психолога. Их психологические службы слишком заняты, они работают на Голливуд, им не до нас. Так что же такого особенного в этом деле? Чем так интересны Йигеры?
— Во всяком случае у нас на них ничего нет, — пожал плечами Корсак. — Никаких долгов, никаких финансовых махинаций. В судебных разбирательствах не участвовали. И никто из опрошенных слова дурного о них не сказал.
— Тогда откуда интерес у ФБР?
Корсак задумался.
— Может, у Йигеров есть друзья наверху. И теперь кто-то из них вопит о справедливости.
— Тогда почему бы Дину прямо не сказать нам об этом?
— Федералы вообще не любят распространяться о своих делах, — ответил Корсак.
Она окинула взглядом здание морга. Было уже около полуночи, а она не видела, чтобы Маура Айлз выходила. Когда Риццоли покидала лабораторию, Айлз диктовала отчет и едва махнула ей рукой на прощание. Королеву мертвых, как всегда, мало интересовали живые.
А разве я другая? Вчера, когда я легла спать, у меня перед глазами тоже проплывали лица убитых женщин.
— Это дело вышло за рамки убийства Йигеров, — сказал Корсак. — У нас ведь имеется уже второй комплект останков.
— Думаю, это может снять подозрения с Джо Валантайна, — заметила Риццоли. — Теперь мы знаем, что наш неизвестный мог подцепить волос с ранее
убитой жертвы.— Нет, я с Джо пока не закончил. Поработаю еще немного.
— У вас что-то есть на него?
— Ищу, ищу.
— Здесь нужно больше, чем старые грешки вроде вуайеризма.
— Но этот Джо все-таки странный. Находить удовольствие в том, чтобы красить губы мертвым старухам…
— Странность — это еще не преступление. — Она вновь подумала о Мауре Айлз. — В какой-то степени все мы со странностями.
— Да, но с нормальными странностями. А про Джо этого не скажешь.
Риццоли рассмеялась. Этот разговор грозил перерасти в бред, и к тому же она слишком устала, чтобы продолжать его.
— Что такого я сказал? — недоуменно произнес Корсак.
Она двинулась к своей машине.
— Я просто устала. Мне нужно поехать домой и немного поспать.
— Вы будете здесь, когда придет доктор по костям?
— Да, буду.
На завтра в лабораторию был вызван судебный антрополог, который вместе с доктором Айлз должен был осмотреть скелет второй женщины. Хотя перспектива повторного визита в этот дом ужасов ее вовсе не радовала, Риццоли не могла пренебрегать своими обязанностями. Подойдя к машине, она открыла дверцу.
— Эй, Риццоли! — крикнул ей вслед Корсак.
— Да?
— Вы ужинали? Может, съедим по гамбургеру?
Это было привычное для копов приглашение. Гамбургер, пиво, несколько часов общения, чтобы снять стресс после тяжелого дня.
В этом не было ничего особенного, но ей вдруг стало неуютно, потому что в его голосе она уловила одиночество, отчаяние. А ей сейчас не хотелось такой унылой компании.
— Может, в другой раз, — сказала она.
— Да? Хорошо, — согласился он. — В другой раз. — И, коротко махнув ей рукой, развернулся и направился к своей машине.
Дома она обнаружила на автоответчике послание от своего брата Фрэнки. Разбирая почту, она слушала его голос и мысленно представляла себе его расхлябанную фигуру и наглую физиономию.
— Эй, Джени? Ты дома? — Длинная пауза. — О, черт! Послушай, я совсем забыл про мамин день рождения завтра. Может, сделаем общий подарок? Черкни там и от меня пару слов. А я тебе вышлю чек. Просто скажешь мне, сколько с меня, договорились? Пока. Да, совсем забыл: как у тебя дела?
Она отшвырнула почту и пробормотала:
— Да, Фрэнки. Заплатишь, как и в прошлый раз. — Впрочем, в любом случае он опоздал. Подарок уже был доставлен — комплект полотенец персикового цвета с монограммой Анжелы. В этом году Джени опять за все платит. Фрэнки всегда находил тысячу оправданий собственной бездеятельности в том, что касалось матери. Он служил сержантом в Кемп-Пендлтоне, и Анжела очень беспокоилась за его безопасность, как будто он каждый день ходил в атаку на врага. Она даже высказывала опасения, не голодает ли Фрэнки. Да уж, конечно, мама. Морская пехота США наверняка уморит голодом твоего двухсотфунтового сыночка. Вот Джейн действительно не ела ничего с утра. А после того как ее вывернуло наизнанку в морге, в желудке вообще было пусто, так что сейчас она испытывала зверский голод.