Ученый из Сиракуз

Ополченцы грозили римлянам кулаками, кричали и смеялись, радуясь первой победе. Со стены начали уносить раненых и убитых.

Новый помощник Диона, переводя дух, огромными, очень знакомыми глазами разглядывал Гераклида. Как же звали этого слугу Зоиппа? Парис?

Вероятно, Гераклид произнес имя вслух, потому что юноша ответил:

— Париса больше нет. Я получил свободу и теперь опять называюсь Тиграном.

— Ты ведь из Вифинии? — вспомнил Гераклид.

— Да, — юноша тряхнул черными кудрями, — и я еще вернусь туда.

— Пусть тебе помогут в этом боги! — улыбнулся Гераклид.

От защитника к защитнику передавались вести. Все уже знали, что воины Аппия Клавдия, атаковавшие Тиху, отброшены от Гексапилы, что одна из Архимедовых «железных лап» подняла в воздух бревенчатый навес, под которым укрывались римляне, а потом обрушила его им на головы. Теперь римляне обстреливают стену Тихи, а защитники, посылая тяжелые камни, одну за другой разбивают катапульты врага.

Но рано было торжествовать победу. Передышка оказалась недолгой. Потерпев неудачу, римляне переменили тактику. Теперь самбуки держались на расстоянии, дожидаясь подходящего момента, а к стенам ринулись корабли с катапультами и мелкие суда, где толпились воины с обычными штурмовыми лестницами в надежде осуществить дерзкий план — добраться до зубцов с узкой полоски берега под стеной.

Наверно, Сиракузы имели больше метательных орудий, чем римляне, но защитники, стоявшие на узкой стене, не могли свести их вместе. Зато Марцелл соединил все свои машины в один кулак, направленный правее Львиной башни, в то место, где «железная лапа» разрушила одну из четырех римских самбук.

Обстрел усилился. Камни долбили стену, крошили зубцы, разрушали машины, сбивали со стены воинов.

Катапульты города отвечали меткой стрельбой, на место разбитых машин подъемник Львиной башни подавал другие. Места убитых и раненых воинов занимали новые.

Исполинский журавль, которого целая толпа ополченцев передвигала вдоль стены, протягивал над зубцами длинную шею и обрушивал на приблизившиеся корабли каменные снаряды, пробивавшие суда насквозь.

Гераклид увидел, как невдалеке, около дамбы острова, другая «железная лапа» вступила в единоборство с подошедшей к стене триремой. Громадные клещи вцепились в носовой брус корабля и начали медленно подниматься. Судно послушно задрало нос, корма окунулась, погрузив задние весельные люки, через которые внутрь корабля хлынула вода. Моряки и воины сбежались на передний край палубы, стараясь выровнять корабль, — тщетно: корма скрылась под водой, люди посыпались со вставшего дыбом настила, на миг обнажилось черное дно, потом лапа отделилась от клюва машины, и судно боком ухнуло в воду, выбросив в стороны мутную пенистую волну. Через мгновение на месте, где только что стоял грозный корабль, кружились в водовороте обломки, за которые цеплялись те, кому удалось спастись.

Снова отходили корабли римлян, и опять, перестроившись, с непостижимым, нечеловеческим упорством шли на приступ.

Внезапно среди ударов, крика и стонов, крови и известковой пыли Гераклид увидел учителя, взлохмаченного, в порванном плаще. Он что-то говорил окружившим его воинам, указывая на римские корабли. Заметив Гераклида, Архимед улыбнулся ему и крикнул:

— Держись! Аппий уже отступил от Тихи!

И, не обращая внимания на летящие мимо камни, Архимед со своими спутниками быстро зашагал в сторону Острова.

Место убитого Диона занял другой воин. Гераклид чуть не падал от усталости. Он задыхался, пот застилал глаза, тело было в кровь исцарапано осколками камня, но он не чувствовал боли.

Когда метко брошенный камень вывел из строя Архимедова журавля, над морем пронесся радостный крик римлян. Корабли-метатели расступились, и две уцелевшие самбуки двинулись к стене, не обращая внимания на стрельбу горожан.

Казалось, на этот раз уже ничто не способно помешать разъяренным неудачами римлянам. Качающиеся, словно плывущие в воздухе, трапы были уже совсем близко. Гераклид нащупал за поясом рукоять кинжала, готовясь к смертельной рукопашной схватке.

Но тут перед стеной над морем в пыльной мгле возник удлиненный клубок огня.

Он не был похож ни на что на свете, ослепительный, дымящийся, страшный.

Прекратился стук машин, затихли крики, только весла самбук продолжали бить по воде. Нападавшие и защитники как завороженные глядели на парившее перед ними чудо.

Гераклид вспомнил, что когда-то уже видел такое. Зеркало Архимеда! Значит, учитель не уничтожил его? Или его тайно сберег Гекатей?

Гераклид проводил взглядом луч. Составное зеркало стояло на стене у подъемника.

Гекатей осторожно поворачивал раму, усаженную десятками зеркал. Огонь легко двинулся вправо, навстречу подходившей самбуке и упал на палубу ближнего корабля. Вопль ужаса разнесся вокруг. Прикрываясь щитами, давя друг друга, римляне ринулись к корме. Сотни воинов падали и прыгали с высоких бортов в воду, разбивались о весла и ломали их.

— Тихе, охранительница города! — крикнул кто-то под радостные возгласы защитников.

Ослепительное пятно поползло по дымящемуся настилу, оставляя черный след, подобралось к основанию мачты, вспорхнуло по ней и остановилось там, где сходились растяжки, державшие мачту и трап. Неожиданно огонь вздулся, охватив громадное бревно.

Один за другим лопались пережженные канаты. Лишенная поддержки, мачта наклонилась вперед со скрипом, похожим на стон. Привязанный к ней трап качнулся и, рассыпаясь на части, упал вниз.

Но за мгновение до этого один из стоявших на его площадке воинов спустил тетиву.

Гераклид вскрикнул, выдернул из живота стрелу и привалился к зубцу стены, зажав рану ладонью. Он увидел, как римские корабли, лихорадочно работая веслами, двинулись прочь и как с испуганным лицом метнулся к нему Ксанф. Потом темная пелена сгустилась в его глазах.

_____

Сперва Гераклид ощутил живую горячую боль в правом боку. Постепенно приходя в сознание, он понял, что лежит на мягкой постели, что кругом тишина, не нарушаема/! стуком орудий и криками воинов, только тихий знакомый голос виновато повторяет:

— Я сделал, что мог, Архимед. Но задета печень. Если нагноение пойдет вглубь, то надеяться не на что. Единственный, кто мог бы его вылечить, это александриец Диофант.

«Гиппий», — узнал Гераклид и открыл глаза.

— Он очнулся, — сказал Архимед.

— Наконец-то. — Гиппий из-за спины учителя улыбнулся Гераклиду и отошел к столу, уставленному лекарствами.

— Отбились? — спросил Гераклид, едва шевеля губами.

— Отбились, — успокоил его Архимед. — Тебя ранили в самом конце боя. В ту же ночь Марцелл снова атаковал нас с моря. Но мы успели перетащить в Ахрадину еще три «железные лапы», и римляне ушли сразу. Теперь не скоро сунутся.

— Нас спасло твое зеркало, — с благодарностью прошептал Гераклид.