Ученый в средневековье. Том 6

Глава 411 Конгресс

— И что теперь? — Спросил он, поднявшись на ноги и стряхнув мусор.

— Даже не знаю.

— Может будем считать, что вопрос урегулирован?

— Хорошо. Вопрос закрыт, но даже не надейся, что ты прощён.

— Это почему?

— Мне тебе напомнить глыбой в лицо?

— Ладно, ладно, зачем сразу угрожать. Я вообще ещё молодой, чтобы умирать!

— Ты старше меня почти в два раза. Очнись, дедуля. У нас с тобой смерть маячит за горизонтом.

— Неправда. Мы, эльфы, между прочим, долгожители в сравнении с вами.

— Вот только даже по меркам долгожителей ты стар.

Слова Императрицы попали в самую точку. Несмотря на то, что среднестатистический эльф жил вдвое, а порой и втрое обычного человека, самому Арчибальду было уже больше века. Если делать сравнение с людской жизнью, то ему могли бы дать прозвище «Ходячая могила.»

Впрочем, сам Арчибальд себя старым не считал. Для него старчество равнялось посиделкам на кресле-качалке, медленное попивание глинтвейна и присмотр за внуками с чувством выполненного долга. Однако ни одной из четырёх вещей у него не было. Так о каком старчестве могла идти речь?

— Слушай, Сингрет, — сказал он после небольшой паузы, — а как у тебя дела с детьми?

— Откуда такой интерес?

— Да сама вот видишь, столько лет, а детей всё нет. Одна только ученица, хоть и талантливая, но это немного другое.

— Ученица говоришь… ясно. Значит любишь её?

— Как ты…

— Арчибальд, старый кобелина, совсем склероз в голову ударил. Или ты забыл, что я тебя знаю как свои пять пальцев?

— В такие моменты ты мне ещё больше напоминаешь старуху. Клянусь всеми божествами которых знаю, так только общаются пожилые люди.

— Считаешь меня молодой?

— А почему бы и нет? Женщина в этом возрасте только расцветает!

— Бросай своё кокетство. В отличие от остальных Императоров большой восьмёрки, меня меньше всех остальных волнует возраст. Как видишь, я даже не пытаюсь его скрыть за тонной грима и макияжа.

И правда, Императрицу меньше всего в жизни интересовали подобные вещи. Для неё поведение Императоров, пытавшихся скрыть свою старость и уродливость, выглядело не более чем показухой. В конце концов, сколько бы они не пытались изменить внешность, взгляд смерти с косой не поддавался обману.

— Мне кажется, или твое высокомерие куда-то пропало? — Спросил он, заметив смену тона.

— Думаешь есть какой-то смысл поддерживать высокомерие в разговоре с тобой?

— Тогда что это было во время битвы?

— Иногда придать красок сцене не бывает лишним.

— Ну, в этом есть смысл. Наверное…

Большинство Императоров и дворян с рождения становились высокомерными людьми, однако даже грех может приесться. Иногда просто как воздух необходим человек, в разговоре с которым можно отставить титулы и поговорить по душам.

— Тебя всё ещё интересует вопрос с детьми?

— Ну ты не ответила, а я не стал настаивать. Всё таки глыба в лицо это не так уж приятно.

— Не делай из меня какого-то там монстра.

— Монстра? Женщина, ты минуту назад метнула копьё в пяти сантиметрах от моей головы, а ещё немногим раннее, создала одно из мощнейших заклинаний девятого уровня. Посмотри на меня. И ты ещё будешь утверждать, что являешься хрупким и нежным созданием, нуждающимся в любви?

— Будь добр, не преувеличивай события. Да и ты ничем не лучше. Вспомнить хотя бы, что ты сотворил с бедным маркизом и его подчиненным графом.

— Ну, во-первых, они желали нам смерти, а во-вторых, я всего-то вырвал ногти, снял скальпель с головы, пока они были живы, переломал все кости, вылечил, повторил процесс несколько раз, а затем пустил на корм собакам. Что жестокого?

— И ты ещё спрашиваешь…

— Многие Императоры творили вещи куда хуже этой выходки. Да вспомнить предыдущего правителя этой страны — уродовал маленьких детей хирургическим путём и называл это произведением искусства.

Предыдущий император Северной Долины имел весьма дурной характер. Имея силу, он нещадно убивал людей, не брезгал насилием над стариками и детьми, уродовал лица, закачивал живых наркотиками и наблюдал, как те корчились от боли и умоляюще просили дозу. И это лишь малая часть всех его выходок. В историю же он вошёл как самый жестокий из всех когда-то правивших Императоров Северной долины.

— Да, и благодаря его пагубному поведению нам не составило труда завоевать признание народа. Пожалуй тут ему стоило бы выразить отдельное спасибо за то, что в голове у него было столько дури.

— Зато вспомнить, как мы эту дурь с его головы выбивали. До сих пор считаю его одним из сильнейших оппонентов, с которыми мне доводилось сражаться. Да и попробуй забыть тут, когда я и ты, пока ещё герцогиня, бились бок о бок с этим дикарём, и с каким чувством победы ты вонзила в него свой меч.

— Эх… ностальгия хорошая вещь. Навевает приятными воспоминаниями.

— Если для тебя это приятное воспоминание… впрочем да, согласен.

Помолчав немного, она спросила.

— А что не покажешь лицо? Боишься, что я увижу твоё уродство и в страхе выпрыгну в окно?

— Да просто тебе не понравится мой внешний вид.

— Ничего, можешь снимать. А то разговаривать с тобой в шлеме не самая приятная затея, знаешь ли.

— Чур глыбой не стрелять, — сказал он, снимая шлем и показывая своё уродство.

Впрочем, реакция Императрицы его несколько удивила — вместо ошеломления она окатила его холодной струей воды.

— Эй! Могла бы тёплой облить! Что сразу холодной?

— А ты принюхайся. Ты из этого костюма вообще вылезал? От тебя несет даже хуже чем от навозной ямы.

— Ну, с тех пор как одел, нет.

— Ты когда ванну принимал?

— Не помню.

— Ничего не знаю, сейчас встаёшь и идёшь в мои купальни. Место знаешь.

— Ну ещё бы не знаю. Мы же там с тобой…

В ответ на такую речь в него полетел небольшой снежок в три метра высоту, ширину и толщину. Конечно от такой неожиданности он упал на пол, но практически сразу же поднялся на ноги и повернулся к Императрице.

— Попробуешь повторить ещё раз, вместо пушистого снега будет лёд. Всё понятно?

— Лучше некуда.

— Тогда иди уже. Такой запашок занёс, одним проветриванием не обойтись, — сказала она ему в след, оставшись наедине с собственными мыслями.

Сложно сказать или оценить, насколько полезна была встреча этих двоих. В каком-то плане все точки были поставлены на свои места, однако неприятный осадок всё же остался. Впрочем, оба остались вполне себе довольны текущими обстоятельствами.