Училка и мажор

—Ты моя. И сама это знаешь. А теперь ешь. Отказ будет восприниматься как сопротивление. И наказываться соответственно. И да, плохие девочки не кончают. Ладушки?

16. Вот и поговорили

ГЛАВА 16

БЕЛЫЙ

Испуганные глаза смотрят на меня так, словно я зверь какой, но вот на самом дне я вижу то, чего так долго ждал…отклик. Она падет, вопрос лишь времени, когда я заполучу Васю в полное владение. Когда буду иметь все права трогать ее, целовать и делать с ней все, что захочу, а захочу я много чего, судя по моей ненормальной реакции на женское тело. Что я там не видел? Да я стольких переимел, что не сосчитать, меня сложно удивить. А тут…стоило только разок увидеть, и я поплыл. Неужели и меня настигло это бесячее, незнакомое чувство, от которого у нормальных пацанов мозги превращаются в курагу?

Вася неуверенно толкает меня от себя, я позволяю, но лишь потому, что с нового ракурса я могу рассмотреть тонкую полоску трусов, плотно прилегающую к очень интересному месту, где виднеется темное пятно. Да, малыш, мы еще даже не начинали, а ты уже готова. Это ли не чудо?

—Оставь меня, — обиженным голосом твердит Влащенко, спрыгивая со стола. Вместе с этим движением идет кругом моя голова, потому что я слишком отчетливо видел, как подпрыгнула при этом полная грудь.

—Поешь, уйду.

Обещаю и так сделаю, точно. Теперь правда я знаю ее адрес, знаю о ней почти все, что живет одна, что парня нет, мужа нет и детей нет. Совсем одна, что тоже очень плохо, ведь такой молодой и красивой опасно находиться в одиночестве. Мало ли какие полудурки ходят вокруг.

А за информацию спасибо бывшему начальнику службы безопасности моего отца, по совместительству, моему крестному. Только я могу позвонить ему в любое время дня и ночи, чтобы раздобыть нужную инфу. Правда потом придётся с ним выпить, и он еще пару раз пройдется по теме с отцом, но это я готов потерпеть, ведь мужик он мировой, конечно.

—Этой мой дом… — начинает снова щебетать Вася, даже немного грозно звучит, правда, но не для меня.

—Так будь же гостеприимной. Накорми, ублажи и спать уложи, — подхожу к девушке вплотную, наблюдая, как огромные голубые глаза расширяются в несколько раз от моих слов. А то. Я и не так могу, малыш.

Но голод, как говорится, не тетка, и Вася усаживается за стол. Недовольная, волосы торчат в разные стороны, спутаны, я постарался. Так даже лучше, мне приятнее смотреть на ее взлохмаченный вид, совсем как видок после секса, мне кажется, после него родимого она будет как спелое яблочко. Румяное.

Вася есть, терпеливо разжевывая содержимое тарелки, вновь и вновь касается розовых искусанных губ вилкой. А я смотрю и представляю, как вместо вилки оказываюсь я сам. Чертов больной псих. Снова вилка елозит по губам, снова я замираю, вглядываясь в изящный стан. Вкусно ест. Так бы и смотрел, и ел бы сам.

Пока она не съедает содержимое тарелки до последней крошки, я не моргая смотрю. Наблюдаю. Вкушаю. Оцениваю и любуюсь. Я живу.

Пока не слышится вибрация и рингтон телефона в моих штанах. Бля*ь, ну опять ты. Да сколько же можно, ептвоюналево. Достаю смарт и читаю сообщение.

«Выходи, я под домом».

Свисти, свисти, как будто я должен дома торчать сутками и ждать его величество. Откладываю смарт и снова перевожу взгляд на Васю. Гляделки продолжаются пару минут.

—У меня на лице цветы не растут, — хрипло выдает Вася, посильнее кутаясь в халат. Ноги в высоких шерстяных носках приклеиваются друг к дружке. У меня галочка на ноги, мама часто болела простудными, а потом и циститом, она всегда носила только теплые носки, при удобном и неудобном случае напоминая мне держать ноги в тепле. Я держал и держу, а теперь вот Васю буду кутать.

Меня одновременно радуют и пугают изменения, что происходят сейчас. Во-первых, я черт возьми, хрен когда думал, что подобное со мной приключится, а во-вторых, я кайфую от процесса. И от накрывающих меня эмоций. Это так охренительно прекрасно, что довольная лыба не сходит с лица.

—А мне нравится, я и смотрю. Жалко, что ли?

Вася краснеет еще сильнее, отодвигает тарелку, но я перехватываю ее и иду к мойке. Я мою посуду, серьезно? Это долбанный нонсенс. Клык бы упал на пол и ржал бы до завтра, если бы увидел.

Телефон снова оживает. Чертыхаясь, смотрю на экран.

«Мне зайти к вам, чтобы помешать, или ты выйдешь сам?».

Еб*шки… воробушки, примчался. Да что ж ты за человек такой, портишь все, к чему прикасаешься?! Настроение летит в трубу.

Помыв посуду, я поворачиваюсь к Василисе, которая схватилась за чашку так сильно, что кажется, она сейчас лопнет под таким прессом. Пьет и смотрит на меня. Не моргает. Неужели боится?

—Я сейчас уйду, но чуть позже мы поговорим, ладно? Обещай не брать дурного в голову и тяжелого в руки.

Влащенко удовлетворённо кивает, может даже облегченно выдыхает, или просто все это время не дышала и теперь довольно глотает воздух. Не убежишь, малыш. Ты от меня теперь никуда не денешься.

—Советую брать трубку сразу же, а то я приеду и отшлепаю. Будет больно, — замолкаю, наблюдая за реакцией. Она есть, еще какая. Щеки Васи наливаются алым цветом, а в моих штанах становится ощутимо тесно. — А потом приятно.

Подхожу и смазано целую в щеку, съезжая ближе к уголку губ. Влащенко замирает и натягивается струной, а я в это время легонько веду ладонью по шее и наклоняю голову девушки в сторону, чтобы еще пару раз пройтись губами по нежной бархатной коже на пульсирующей жилке. Раз и два. Кровь бьет по венам, кипит.

—Будь умничкой, я скоро приду.

Вот только пошлю на хер одного мудака, и я весь твой.

* * *

Прознал-таки зараза. Почему-то сама мысль, что он знает адрес моей девочки, заставляет кровь в жилах кипеть. Сука. И ведь она в его вкусе! Дожились, я уже во вкусах отца разбираюсь. Но ведь та тоже была молодой, а может и есть. Хер его знает, а я точно знать не хочу.

Спускаясь по лестнице, уже вижу этого напомаженного индюка.

Вот бесит меня его долбанная привычка облачаться в костюмы по поводу и без. Сколько себя помню, сколько его помню, все время в этих иссиня-черных костюмах и белых рубашках, от которых меня воротит. Нет, я не то, чтобы совсем против них, но отец заставил меня испытывать ко всему этому своего рода отвращение, которое ничем не выбить уже. А потому я предпочитаю байкерский стиль, косухи, футболки, свитера без намека на классику и высокие сапоги-берцы, а там и кеды на межсезонье.

Теперь просто угадайте, кого это бесит? Правильно, папашку. Что я делаю? Ношу то, что мне нравится с особым удовольствием. Бешу того, кто бесит меня. Радуюсь жизни? Раньше условно, с появлением Васи — фактически.

Ветер сдувает аккуратно зачесанные волосы Белова, когда массивная фигура поворачивается ко мне с тем же удивительно спокойным лицом, что и обычно. Бесит. Его спокойствие порой доводит меня до ручки, как когда-то доводило мать. Только на ринге некогда спокойные черты обретали особые формы, но и там он учил одному — превращать гнев в силу и не давать волю эмоциям, иначе бой будет проигран в первые минуты.