Учитель шиноби 20. Эпилог

— Гар-дунок, — сказал я недобро.

— Беловолосый, — вышел кузнец и усмехнулся. — Вспомнил о тебе, смотрю и вижу, что с сыном беда. Не думал мальчишку к делу приставить? — сразу перешёл он к главному. — Я бы мог его…

— Левую или правую? — перебил я его.

— Ты о чём? — нахмурился кузнец.

— Левую или правую руку. Отрублю. Если скажешь ещё хоть слово.

— Я бы мог помочь обрести ему величие…

Гар-дунок умолк и перевёл взгляд на отделившуюся руку.

— Помню, что рабочая у тебя правая, поэтому для начала отрубил левую. Если скажешь ему ещё слово — отрублю голову.

— Ты так говоришь, будто я у тебя сына похитить собираюсь, — угрюмо ответил он, не впечатлённый отрубленной рукой.

Кровь у него, кстати, пусть и выделилась, но не побежала.

— Мы с сыном кое в чём похожи. Оба не любим сказки. Так что не надо рассказывать мне про доброго кузнеца, который просто хочет обучить талантливого юношу. Я не против этого. Но не раньше, чем внуков воспитает.

— Обучать лучше с малых лет.

— Я предупредил. Продолжи этот разговор и останешься без головы. Попробуй влиять на мальчика, пока меня не будет рядом, и я тебе клянусь, разнесу всю вашу кузню, будь она хоть трижды великой.

— С годами ты не стал добрее. Не боишься против меня меч души использовать? Это я его тебе выковал.

— Выковал я его сам. И, если мой меч для тебя не несёт угрозы, тогда ты всегда можешь проигнорировать мои слова, — улыбнулся я.

— Мог бы сказать и спасибо за такое оружие. Я видел, как он тебе помог. И вижу, кого ты приютил.

— Кузнец-кузнец, — покачал я головой. — Ты упорно ходишь по краю.

— Я тебе не враг. И всё же скажу слово парню. Я, Гар-дунок, великий кузнец, учитель твоей матери, буду ждать тебя в великой кузне через пятьдесят лет. Слушайся и почитай отца, иначе никогда не обретёшь величие и двери кузни, где живут величайшие мастера, будут для тебя навсегда закрыты.

— Разберёмся и без тебя, — ответил я. — Больше не задерживаю.

Кузнец усмехнулся, поднял свою руку, прицепил обратно и ушёл. Интриган хренов.

— Отец… — неуверенно произнёс Иван, когда мы снова остались одни. — Но почему?! — с обидой, чуть ли не взревев, произнёс он.

— Почему — что?

— Почему ты меня не отпустил?! Я всегда об этом мечтал! Мне нужен учитель! Я уже вырос из мастерской!

— Да потому что ты малолетний дебил, — не выдержал я. — Который с чего-то решил, что в свои пятнадцать лет понимает, как устроена жизнь. Не тебе заигрывать с кузнецом, которому больше двух тысяч лет и который неизвестно какие интриги крутит.

— Это же бред! Если он правда учил мою мать, то в чём проблема?! Я уже взрослый и сам могу решать!

Проявить терпение, когда такое происходит в первый раз, проще простого. Проявить терпение, когда такое происходит в десятый раз, чуть сложнее. Проявить терпение, когда такое происходит постоянно, титанически сложно, а я был не из тех, кто обладает стальной выдержкой.

И уж кто-кто, а Иван умел выбесить меня до белого каления.

Оплеухой я выкинул его в мир духов.

— Будешь сидеть здесь, — сказал я ему. — Выпущу, как вернусь. А теперь слушай моё слово. Если в следующем году ввяжешься хотя бы в одну драку, то никакой школы шиноби, никакой мастерской и никакой поддержки клана.

— Справлюсь и без этого, — гневно заявил Иван.

— Я знаю, — ответил ему спокойно и устало. — Я никогда не сомневался в твоём таланте. Если тебе так не нужна семья и наша поддержка — неволить не буду.

Сказав это, я ушёл, оставив сына в не таком уж и дружелюбном мире духов. На сердце было тяжело.

Глава 3 Иван и то, как Петр экзамен сдавал

Иван свой побег спланировал со всей основательностью. Затаился, когда отец вернулся, и выпустил из мира духов. Несколько недель вёл себя тихо. Обустроил всё так, чтобы его несколько дней не хватились и, подгадав момент, сбежал.

О чём парень не знал, так это о том, что на фоне этого произошло несколько событий. Дарий, сын Марии, в один из дней спросил у Лилии, с которой играл, а что, Иван собирается сбежать? Встревоженная и ответственная сестра проследила за братом и пришла к выводу, что да, тот готовит побег. От идеи рассказать отцу она отказалась сразу же. Все в доме знали, что до их конфликта лучше не доводить, а то, что конфликт в этой ситуации будет, было понятно сразу. Сообщить маме Радамире — ещё хуже, потому что она выпорет сына ремнём из кожи дракона, а упрямый Иван от этого закусится ещё больше. Рассказать маме Василисе — это всё равно что рассказать отцу. Как и всем другим старшим. Поэтому Лилия решила рассказать Софии, которая как раз приехала из столицы погостить вместе с друзьями на свежем морском и горном воздухе. Старшая сестра отнеслась к проблеме всерьёз, в привычной ей манере понаблюдала за развитием ситуации и пришла к выводу, что самой ей лучше не лезть. Потому что «дурашка Ваня к мудрой сестричке относился с опаской, называя её мозголомкой». Не без оснований. Коварства и умения манипулировать четырнадцатилетней девочке было не занимать. В сложившейся ситуации она приняла единственно верное решение и слила информацию тёте Тамаре. Та, будучи женщиной умной, тоже с ходу поняла все расклады.

Таким образом, Иван сумел сбежать, удалился от города на сутки, идя горными тропами и стараясь не попадаться людям на глаза, здраво опасаясь, что если его узнают, то быстро доложат отцу, заночевал в лесу, а утром, когда проснулся, увидел Тамару, что довольно пялилась на него, щурясь.

— Ты убит, — ткнула она в него палкой. — Или взят в плен, чтобы получить выкуп с твоего отца. Но это опасно, поэтому, скорее, просто убит, чтобы насолить ему. Или чтобы ограбить молодого дурачка, у которого с собой столько богатств и который идёт в одиночку.

— Что ты тут делаешь? — поднялся Иван хмурясь. — Тебя послал отец?

— Нет, он не в курсе того, что ты сбежал. Наверное. В его случае ни в чём нельзя быть уверенной.

— Тогда что ты здесь делаешь, тётя? — с вызовом спросил Иван.

— Смотрю на редкостного дурака и обиженку.

— Я, может, и не самый умный, — раздражённо ответил парень, — но и не обиженка.

— А кто тогда? Ути-боже, — скорчила умилительную рожицу Тамара, — обиженку никто не понимает, обиженка думает, что самая умная, обиженка думает, что близкие люди её сдерживают, обиженка хочет всё и сразу, а ей не дают. Ути-пути, — потянулась Тамара к щёчкам Ивана, и тот поспешно попятился.

Ситкартку он не боялся, но сторонился. Очень уж та любила тискать угрюмого парня.

— Что бы ты ни сказала, я не собираюсь возвращаться, — заявил Иван.

— С чего ты взял, что я собираюсь тебя возвращать? По правилам ситкаров, если кто-то решил отбиться от стаи, то он теперь чужак, а значит… — перестала она дурачиться и посмотрела серьёзно, — с ним можно делать что угодно.

— Вот не надо. Я знаю, ты меня не убьёшь. Максимум побьёшь, но как-нибудь переживу.

— Звучит как вызов, но ты прав, убивать я тебя не буду, — усмехнулась Тамара. — Зато поиздеваюсь вдоволь. Мне теперь нет смысла беречь твои чувства. Ты для меня теперь чужак.

Иван дёрнулся на это заявление, а Тамара продолжила:

— Отца и мать не уважаешь, сестёр бросил одних. На что ты теперь рассчитываешь? Нет, серьёзно, мне и правда интересно. В чём твой план?

— Уйду в Колодец, — угрюмо ответил парень.

— В какой из?

— Да уж не к великанам.

— Ну да, ну да, — покивала женщина. — Там делать-то нечего. А в первом Колодце что делать будешь?

— Найду учителя.

— А мать, значит, тебя больше не устраивает, — покивала Тамара.