Учитель

Теодор, понимая, что девушка по неясным для него причинам снова закрылась и не желает развивать тему, решил заканчивать встречу, хоть ему и не хотелось. Всё же для начала и этого было достаточно. Он поднялся с места, легко опрокидывая свою чашку в раковину.

– Здесь уже довольно тепло и можно переодеться. Я сейчас, – мужчина спешно обошёл стол и скрылся в комнате, в которой находилась кровать. Через минуту он выглянул оттуда, подзывая девушку зайти к нему.

Кристина нерешительно встала, отодвигая стул, и направилась в комнату. Деревянный пол согрелся. Теперь приятно было ступать по нему босыми ногами, ощущая лёгкий скрип стареньких половиц. Девушка вошла в спальню и почти сразу испытала странное волнение оттого, что в маленькой комнате, занятой одной лишь кроватью и крохотной тумбочкой, на которой ютилась лампа с абажуром, было довольно тесно. Теодор расстелил на покрывале два свитера с высоким воротом – серый и бежевый – после чего пояснил:

– Эти почти новые. Они хорошо тянутся, и в них вы не должны утонуть. Наденете под куртку – никто не заметит. Сейчас я выйду – примерьте. Какой больше приглянется, тот и берите. Отдадите, когда сможете – не к спеху, – он ещё раз задумчиво осмотрел вещи, затем Кристину, прикидывая, что ещё можно добавить, но так ничего и не придумав, махнул рукой и вышел, закрывая за собой дверь.

Кристина состроила недовольную гримасу. Вся эта идея с переодеваниями напрягала её. А что, если девочки найдут у неё в гардеробе мужской свитер? Хотя ни один не выдавал гендерной принадлежности – просто длинные вязаные кофты. В конце концов, поправив на всякий случай и без того задвинутые шторы, она принялась расстёгивать пуговицы жакета. Сняв его, она аккуратно подняла с постели светло-серую кофту и без особых усилий натянула на себя, почти сразу ощутив приятное щекотание шерсти по коже.

Свитер был великоват, но он хорошо подходил по цвету в отличие от бежевого, а потому Кристина спешно заправила его довольно длинный край за пояс юбки и набросила поверх жакет. Выжидать ещё чего-то не было смысла, а потому девушка поспешила покинуть комнату, чтобы продолжить, наконец, путь к школе.

Макинтайер теперь сидел на её месте, вероятно, чтобы сразу увидеть, когда она появится. Кристина встала посреди комнаты, разведя руки в стороны.

– Заберу этот, – проговорила она. – Ещё раз спасибо, господин Макинтайер.

Теодор с полминуты внимательно рассматривал девушку, после чего поднял взгляд к её лицу и изволил подняться сам.

– Давайте договоримся, что вне школы вы будете звать меня просто Теодор? – мужчина снова улыбнулся так, что захотелось улыбаться ему в ответ. Кристина опустила взгляд.

– Я пойду. Когда мама пришлёт мой свитер, верну ваш.

– Можете не торопиться, Эдит.

– Кристина, – поправила она, не поднимая глаз. Приглушённый смешок всё же донёсся до её слуха.

– Тогда до завтра, Кристина.

– До завтра, Теодор.

Глава 9

Попрощавшись с учителем, Кристина поспешила в школу. Не хватало ещё, чтобы девочки заподозрили её в том, что она где-то задержалась, и устроили допрос. У ворот уже кто-то стоял, ожидая, пока сторож отопрёт замок. Кристина подошла ближе. На лице её играла приветливая улыбка, которая невольно распространяла приятное расположение духа на окружающих. У неё действительно было хорошее настроение. Макинтайер хоть и заставил краснеть, но в целом сделал доброе дело, за которое ученица была искренне ему благодарно. Стоя у ворот школы, она несколько раз провела ладонью по предплечью, желая в полной мере прочувствовать мягкость тёплого свитера своего спасителя.

Дождавшись, когда герр Хабель отопрёт калитку, она быстро пересекла двор, также быстро взбежала по лестнице к себе на этаж, а когда шагнула за порог комнаты, поняла, что вспотела. Свитер оказался очень тёплым. Судя по вещам, разбросанным у одной из кроватей и шуму воды, доносившемуся из ванной комнаты, Марта уже вернулась и теперь принимала душ. Ханны ещё не было, но и она должна была явиться с минуты на минуту.

Кристина разулась, прошла вперёд, чтобы отодвинуть штору и впустить в комнату утренний свет, после чего кинула на свою постель сумку. Сама она села рядом и принялась расстёгивать жакет. Отбросив его в сторону, девушка не сразу стащила свитер, а когда разложила его на коленях, ещё с минуту поглаживала, мечтательно улыбаясь. Она вспомнила и в полной мере, отогнав волнение, мешавшее быть объективной, оценила, с какой заботой ей готовили чай, топили печь, она вспомнила лицо, обрамленное непослушными каштановыми прядями, выбившимися из наскоро схваченного резинкой хвоста, закатанные до локтей рукава белой рубашки, оголявшие крепкие, покрытые дорожками вен руки. При ближайшем рассмотрении Теодор не показался ей таким уж худощавым. Просто стройный, подтянутый – явно, что следил за собой. Его внимание и забота льстили ей. Кристина даже не пыталась скрыть этого. Такой мужчина, тем более иностранец, умел произвести впечатление, а потому девушка, которой недоставало на жизненном пути отцовской заботы, после столь интимной встречи с учителем всё ещё находилось под приятным впечатлением.

Из размышлений её вывело шумное появление Ханны. Она бурей влетела в комнату, распахивая дверь и швыряя сумки с вещами к подножию своей кровати. Не нужно было сильно напрягаться, чтобы понять – девушка была крайне недовольна. Но чем? Кристина отложила свитер и, находясь в одном лифчике и юбке, поспешила закрыть дверь. С минуту она стояла у порога, наблюдая за тем, как соседка с грозным видом расшвыривает по углам комнаты свои плащ, шляпку, перчатки и кардиган, а когда с глухим рычанием она, наконец, опустилась на постель, зарываясь пальцами в светлых прядках, решилась поинтересоваться:

– Хани, что стряслось?

Ханна после её вопроса взвыла, отдаваясь эмоциям. Теперь на смену ярости пришло отчаяние, и девушка горько плакала, совершенно не заботясь о том, что макияж растёкся по лицу и как её истерика выглядит со стороны.

Кристина подошла к ней, присела рядом и аккуратно приобняла за плечо, тревожно всматриваясь в согбенную фигуру. В следующий миг Ханна с воем кинулась ей на грудь, отчего обе чуть не повалились на подушку. Луческу пришлось выставить позади себя руку, чтобы упереться и не упасть. Фон Кольдейн рыдала в голос, Кристина молчала и гладила её по голове, осознавая, что сейчас говорить что-то бесполезно, а спрашивать – тем более. Требовалось дождаться, пока подруга придёт в себя.

В таком виде их застала Марта, бодро выскочившая из ванной. Она замерла на месте, разведя руки и скривила гримасу непонимания, наблюдая со стороны за картиной беспросветного отчаяния. Через минуту её голубые глаза всё же выразили что-то похожее на сочувствие, и она молча приземлилась с другой стороны от Ханны, как была, обмотанная полотенцем и с мокрыми волосами, тёмными змейками разбегавшимися по плечам. На немой взмах головы в сторону Кристины она получила от неё короткую ужимку. Сей жест сообщал, что она сама мало что понимала во всём происходящем. В конце концов, Марта не выдержала:

– Хани, – настороженно протянула она, – у тебя кто-то умер, да? – они снова обменялись взглядами с Кристиной. Как-то всё-таки надо было начать разговор.

Ханна, которая перешла было на более спокойную волну плача, воспылала в своём рыдании с новой силой. Марта цыкнула, прижимая ладонь ко лбу.

– Хани, ты можешь всё нам рассказать. Что случилось? Вдруг мы сумеем помочь тебе? – попыталась вмешаться Кристина.

– Никто! Никто мне не поможет! – простонала Ханна, отстраняясь от неё и падая лицом на руки. – Моя жизнь кончилась, так и не начавшись, – расплывчато поведала девушка, отчего происходящее вообще никак не прояснилось.

Марта поднялась с кровати и принялась прохаживаться из стороны в сторону. Кристина поспешила схватить первую попавшуюся кофточку из своего шкафа и, нырнув в неё, снова села рядом с подругой.

– Почему, ты можешь сказать? – с некоторой нервозностью в голосе задала мучивший всех вопрос Марта. Её страшно раздражала склонность Ханны к театральным эффектам.

– Моя мать решила выдать меня замуж! – взвыла Ханна, снова разражаясь рёвом. По раскрасневшемуся от слёз лицу было понятно, что сие событие действительно казалось девушке самым страшным кошмаром.