Учитель

Ступив на перрон, девушка с облегчением осознала, что дождь закончился. Это не могло не радовать, ведь её зонт остался в школе. Однако теперь отсутствие свитера ощущалось острее. Сильный ветер, сдобренный сентябрьской сыростью, пронизывал насквозь. Приходилось постоянно менять закоченевшую руку, придерживавшую ворот жакета и отправлять её под мышку, чтобы отогрелась. Больше всего на свете продрогшая до костей Кристина хотела сейчас, чтобы сторож оказался на месте и отворил ей калитку без проволочек. Она продолжала идти, огибая лужи, но спустя пару минут, её неожиданно окликнули.

– Эдит, – знакомый насмешливый голос заставил Кристину остановиться. Внутреннее волнение от встречи с тем, кого она сразу узнала, хоть и не ненадолго, но согрело её. – Вы так спешите. Насилу вас догнал, – герр Макинтайер, одетый в тёплое пальто и шляпу, подошёл ближе и встал напротив.

– Зачем? – спросила девушка поёжившись. Озноб вернулся и теперь хотелось только одного – скорее попасть в тепло.

– Что зачем? – учитель глубоко вздохнул, отдуваясь после быстрой ходьбы.

– Зачем вам меня догонять? – она всё же развернулась и снова зашагала к школе, но уже не так быстро.

Мужчина поравнялся с ней.

– Мне показалось, вы боитесь, что я вас выдам. Вероятно, я недооценил масштаб вашей литературной тайны, – он искоса глянул на девушку, которая явно пришла в замешательство после его слов. – Хотел успокоить вас. Я не стану никому ничего говорить.

– Благодарю вас, – сухо ответила Кристина. Дальше они шли молча, но на подходе к развилке Макинтайер слишком уж надолго задержал взгляд на своей спутнице. Кристина снова испытала неловкость.

– Почему вы так легко одеты? – прямо спросил он.

– Я забыла дома свитер. Там было теплее, и последствия своей рассеянности я смогла ощутить только здесь, – она судорожно пожала плечами. – Ничего, мама вышлет по почте.

– Но до этого ещё надо как-то дожить и не слечь с воспалением лёгких, – мужчина деловито оглянулся, оценивая обстановку, после чего пристально посмотрел на продрогшую девушку. Кристина невольно встревожилась, не понимая, причин его неожиданной решимости. – Пойдёмте, – коротко приказал он, указывая девушке рукой в сторону тропинки, ведущей к коттеджам.

– Куда? – испугалась Кристина.

– Ко мне. Я дам вам тёплую одежду. Потом вернёте. Пойдёмте, пойдёмте, пока ещё не поздно, – он положил руку ей на спину, слегка подталкивая вперёд.

Кристина хоть и повиновалась, но внутри неё бушевала буря сопротивления. Вскоре она не выдержала и остановилась, закипая от возмущения.

– Какую одежду, господин Макинтайер? Как вы себе это представляете? Не могу я в вашей одежде ходить!

– Никто не увидит.

– Да как?!

– Наденете под куртку.

– Это слишком! Я не могу идти к вам домой, а если в школе узнают. Вдруг нас кто-то видел?

– Эдит, успокойтесь, – мужчина настойчиво манил её за собой. Кристина уже заметила впереди ряд уютных с виду домиков и поймала себя на мысли, что не отказалась бы погреться здесь, а может, даже выпить горячего чаю.

– Я не Эдит, и вы это знаете, – буркнула она, повинуясь приглашению следовать дальше.

– Мне известно только это имя, – Теодор улыбнулся, обнажая ровный ряд белых зубов, отчего лицо его стало ещё красивее. Серо-зелёные глаза лукаво сощурились, воскрешая в памяти Кристины их первую встречу.

– Но вы же узнали мою фамилию, – она недоумевающе изогнула бровь.

– И что?

– Могли и имя в журнале посмотреть.

– Мне некогда было – отвечал на вопросы ваших одноклассниц. Удивляюсь, как вообще успел хоть что-то по теме рассказать, – учитель отвернулся, чтобы найти ключ от двери дома, к которому они подошли. Пользуясь заминкой и тем, что её лица не видят, Кристина усмехнулась, после чего снова насупилась

– Ясно. Ну Эдит, так Эдит, – холодно прокомментировала она.

Мужчина несколько раз крутанул замок, отворил дверь и галантно взмахнул рукой, обтянутой тонкой чёрной кожей перчатки.

– Прошу вас, – он склонился, пропуская девушку.

Кристина вошла и сразу же ощутила блаженное удовольствие от нахождения в доме, закрытом от ветра. Его ещё следовало протопить, но и теперь здесь было так хорошо и уютно, что не хотелось уходить. Дом, как и другие коттеджи на этой улице, предназначался для проживания работников школы и не отличался обилием комнат или размахом метража. Сразу же за дверью стоял немного поржавевший умывальник, у окна располагался квадратный стол с двумя стульями, за ним ютилась старая электроплита, ещё дальше – буфет с нехитрой посудой. Справа находилась печь, в которую герр Макинтайер незамедлительно побросал несколько поленьев и закидал их сверху бумагой, которую предварительно разжёг.

Дверь во вторую комнату была приоткрыта и Кристина, склонив набок голову, увидела в проёме край кровати, аккуратно застеленной покрывалом.

– Сейчас холодно, – Теодор отошёл от печи, опираясь на кочергу. – Не стоит переодеваться, пока дом не прогреется.

– Это долго? – спросила девушка, невольно засмотревшись на мужчину, который успел снять с себя пальто, перчатки и шляпу и теперь, засучив до локтей рукава белой рубашки, хозяйничал на своей скромной кухне.

– А вы торопитесь?

Кристина глухо хмыкнула.

– Мне, знаете ли, неловко здесь находиться. Спасибо вам, конечно, но всё это как-то неправильно, – она принялась нехотя расстёгивать сапоги.

– Чай выпьете? – Макинтайер проигнорировал её праведное ворчание. – Предложил бы кофе, но его, к сожалению, не держу, – он сочувственно поджал губу, глядя на девушку, видимо, полагая, что все немцы пьют исключительно один только кофе.

Кристина, которая мечтала о чём-нибудь горячем, уняв восторг, снисходительно ответила:

– От чая не откажусь, – она тяжело опустилась на свободный стул, продолжая потирать плечо, особенно пострадавшее от пронизывавшего ветра. Ногам в одних чулках было неприятно касаться холодного пола, а потому она поджала их под себя.

За то время, что хозяин дома суетился возле печи, раздувая огонь, кипятил воду на плите и думал, чем бы угостить гостью, чтобы ей не приходилось пить пустой чай, Кристина грелась от жара, который исходил от печи, невольно ощущая подступающую сонливость. Было приятно и очень необычно наблюдать за тем, как относительно посторонний человек окружает её почти отцовской заботой. Кристина, хоть и ворчала периодически, но понимала, что ничего предосудительного в поведении этого во всех отношениях положительного субъекта нет. А потому совсем скоро она, решив поубавить гонор, всё же спросила: