Удар молнии

Я уныло вздохнул, радуясь, что в рюкзаке еще есть несколько тысяч наличными. Оставайся они на карточке, и им бы нашлось какое-нибудь применение в ходе этого безумного шоппинга. – Раздевайся, – приказала она, когда я запихнул в себя остатки импровизированной трапезы. – Зачем? – робко спросил я. – Издеваться будешь? – Точно! Превращать тебя в инвалида! – О! – поначалу я решил, что она планирует сломать мне пару конечностей, хотя для этого снимать одежду было вовсе не обязательно. Лишь когда один сверток породил на свет безумное количество противоожоговых бинтов, я успокоился. – Да, придется повозиться, – Диана скептически оглядела стоящий перед ней голый экземпляр мужского организма и извлекла из кармана небольшой тюбик, – для начала намажем тебя вот этим. – Это еще что? – Один очень интересный крем, – прикосновения ее рук были приятными, а крем холодил и пощипывал тело, – если его нанести на кожу, то для всех сканеров она будет выглядеть обгоревшей… – Ты хочешь представить меня пострадавшим шахтером? – Именно.

Идея была не так плоха. Шахт на Новой Америке, несмотря на сотни лет выработки, оставалось немало, и взрывы рудничного газа точно так же досаждали горнякам, как и пятьсот лет назад. – А что шахтер родом с Земли, обгоревший на Новой Америке, забыл на Карпентере? – спросил я. – У таможенников не появятся вопросы? – Ну, в любом плане есть слабые места, – она пожала плечами, не переставая втирать крем, – может, у него там родственники? Формально же Герхард Майнингер имеет право ехать куда хочет…

Вслед за кремом пришла очередь бинтов. Диана ловко обмотала меня ими, превратив в плохое подобие мумии. Согласно легенде, обгоревшей у меня считалась вся правая сторона тела, поэтому правый глаз скрылся в темноте, так что я стал еще и первой в истории мумией-циклопом.

Оставшимся глазом я хмуро смотрел, как Диана отходит в сторону и любуется делом собственных рук. Судя по улыбке, она осталась довольна. – А теперь я помогу тебе одеться.

При одевании выяснилось, что шевелиться я могу, но довольно ограниченным образом. Мне оказались доступны только простейшие телодвижения, любой резкий жест правой рукой грозил порвать бинты.

Ругаться хотелось очень сильно, а за то, что я сдержался, мне вполне можно было вручить какой-нибудь приз "За силу доброй воли". – А теперь гвоздь нашей программы! – Диана жестом фокусника извлекла из последнего пакета нечто плоское, с колесиками. – Это что? – спросил я, подозревая, что получу в подарок особо изощренное орудие пыток. Что-то вроде Железной Девы, выполненное с учетом технологий двадцать шестого века.

Правда оказалась куда прозаичнее. – Инвалидная коляска, – сказала Диана и что-то нажала. Коляска хрустнула и в одно мгновение разложилась в легкое сиденье на колесиках, снабженное подлокотниками, грузовым отделением и высокой спинкой. – В ней, милый, тебе будет несказанно комфортно…

Умостив в тележке седалище, я понял, что если моя подруга и издевается, то не очень сильно. Сидеть оказалось удобно, а управлять этим "гоночным болидом" можно было с помощью одной руки. – До отлета остался час, – Диана поглядела на часы, – посадка уже началась. Так что думаю, самое время двигаться. – Думаешь, нас не запомнили там, в зале? – спросил я, разворачивая коляску. – Недавно шли и целовались, а через час я весь в бинтах. О тебе могут подумать дурное! – О нас все забыли, – Диана сунула пакет с одеждой в мой рюкзак, – включая твоих коллег. Женщину в первую очередь запоминают по наряду, а я, если ты еще не заметил, успела переодеться.

Она выглянула в коридор и махнула рукой. Я нажал сенсор, колесики с жужжанием завращались, коляска резво покатилась вперед. Должно быть на ней я выглядел словно восставший из пирамиды фараон на передвижном троне.

Местное время приближалось в полуночи и до дверей гостиницы мы не встретили никого, а выйдя из них, тут же окунулись в толчею. В пассажирском терминале космопорта, где каждый час отправляется и прибывает десяток рейсов, безлюдно не бывает никогда.

На меня поглядывали, но без особого любопытства, расступались перед коляской. Диана шла позади, я слышал ее легкие шаги. – О, прошу прощения! – слишком поздно заметивший меня мужчина спешно отступил в сторону, а я покрылся холодным потом. Я знал этого типа, видел когда-то в коридорах штаб-квартиры Бюро на Земле! – Ничего, – ответила за меня Диана, голос ее просто источал любезность. – Один из ваших? – спросила она меня, когда мы отъехали подальше. – А то ты так дернулся! – Точно, – ответил я, кляня себя за несдержанность. Что заметила она, то не укроется и от глаз другого обученного человека.

Зоны посадки мы достигли невозбранно. Проверяющий документы чиновник взглянул на меня, потом перевел взгляд на сканер. – Госпожа, – обратился он к Диане, – вы уверены, что это человек сможет вынести длительный перелет? – Совершенно, – ответила та, – кроме того, вы знаете, что местный климат не слишком подходит для больных и раненых. – Увы, – таможенник покачал головой и занялся моей карточкой. Он возился с ней очень долго и я ощутил, как все чаще и чаще бьется сердце. Стоило проверяющему что-то заподозрить, как меня остановили бы для более тщательного досмотра. А чем он закончится – догадался бы даже идиот. – Что-то не так? – спросила Диана. – Ну… – неуверенно сказал таможенник. – Есть одна небольшая проблема…

Вот дьявол! Неужели все? Найджел Лесли закончит безумную гонку по Галактике тут, у таможенной стойки? Весь обмотанный бинтами и безоружный, как мокрица? – Сейчас мы ее решим, – Диана шагнула вперед. Я не видел, что она делает, но слышал легкий шелест, сменившийся изумленным восклицанием чиновника.

С ума сойти! Она показала ему удостоверение! Это был риск, и не простой, а совершенно безумный. Доложи об этом таможенник начальству и расследование докатится до Земли, а уж служба собственной безопасности ФРУ живо докопается, ради чего использовала служебное положение Диана Ди Сивио! – Я все понял, госпожа, – голос его звучал подобострастно. – Никаких проблем. – Вы меня не видели и не знаете, – этот тон я успел хорошо узнать. Когда она начинала им разговаривать, хотелось вытянуться в струнку, как новобранец перед офицером, и рявкнуть "Так точно!". – Конечно, госпожа. Можете проводить вашего… – Друга. – …друга до автобуса.

Когда она повернулась ко мне, то в карих глазах я заметил тревогу. Диана не могла не понимать, насколько сильно и чем она рискует. И тем не менее, она пошла на это. – Пора прощаться, – сказала она, когда мы достигли раздвигающихся дверей. За ними бушевала метель, темной глыбой высился автобус, а дальше – горели огоньки взлетно-посадочного поля. – Пора, – ответил я, – спасибо за все. Сейчас, когда мне всего больше этого хочется, я даже тебя поцеловать нормально не могу. – Сантименты кончились, – ее голос звучал грустно, – и что-то мне подсказывает, что больше мы с тобой не увидимся. По крайней мере так, как сегодня. И учти, если меня вновь отправят тебя ловить, то я буду делать это так, как умею! Не жди пощады. – Не буду, – кивнул я. – До встречи!

Двери распахнулись, и в лицо мне ударила снежная крупа. Автобус урчал в полутьме, словно громадная кошка, объевшаяся рыбы. Водитель, завидев, кто именно к нему пожаловал, выскочил из кабины и засуетился вокруг, помогая мне забраться в салон.

Суета эта продолжилась и позже, по прибытии к звездолету. Стюарды отстали только после того, как разместили меня на противоперегрузочном ложе и проверили все ремни.

Я лежал и думал об этой женщине, которая так вот взяла и рискнула всем, чтобы спасти меня, и с внезапной болью в сердце понял, что и в самом деле могу никогда ее больше не увидеть.

А потом корабль ринулся вверх, проламываясь сквозь притяжение планеты. Меня слегка придавило к кровати, потом отпустило, и только в этот момент я впервые за много часов ощутил себя в безопасности.

– Вы уверены, что справитесь сами? – переспросил стюард, телосложением похожий на борца или тяжелоатлета. – Вам не нужна помощь? – Не нужна, – ответил я, остро сожалея, что инвалидная коляска не может катиться быстрее. Тогда бы я попросту оставил этого зануду позади.

Мы сели на Карпентер пятнадцать минут назад, и время, проведенное на борту, прошло для меня в непрерывных мучениях. Я не имел возможности даже побриться, не говоря о том, чтобы помыться. Кожа под бинтами чесалась, но снять их я не мог – столь быстрое избавление от ожогов вызвало бы у команды нездоровое любопытство.