Удар током

Петрушевский удивлённо уставился на комитетчика. Закурил новую сигарету и откинулся на стуле.

– Значит не так всё мрачно? Недооценил своё прошлое, вон оно как непросто.

– Я сказал, "если допустить". Торопится не будем, насколько я понимаю, всю свою жизнь, вплоть до аварии на подстанции, вы помните? Вот бумага, ручка присаживайтесь к столу и сжато опишите свою историю до момента, как потеряли сознание. Подробно не надо, можно коротко и по порядку, не сбивайтесь на мелочи. Я вас оставлю в кабинете, через часок загляну. В туалет не надо? Вот и хорошо, работайте.

Соболев вышел из допросной и запер дверь. Прошёл пару кабинетов по коридору и постучался к Серебрякову. Тут дело подходило к концу, Сноб расписался в бумагах и пожал протянутую руку полковника.

– Юрий Маркович, значит договорились. Помните, что у нас остаётся ваша расписка о неразглашении государственной тайны. Огромное вам спасибо за выполненный гражданский долг, дальше мы сами, а вы эту историю забудьте как можно скорее. Всего хорошего, вот ваш пропуск.

Проводив заявителя до двери, Серебряков зашагал по кабинету, удовлетворённо потирая руки.

– Садись, Виктор, рассказывай.

16. Наши дни - момент истины

– Ну, что узнал, чертяка! Думал не дождусь! Иди сюда, путешественник.

Соболев и Петрушевский обнялись. Оба пожилых человека дали волю своим чувствам. Виктор Сергеевич достал свой замечательный коньяк, фужеры и блюдце с дольками лимона.

– А я всё думаю, чего это он меня так рассматривает. Кабы знать, тут вообще всё перемешалось, голова идёт кругом. Но теперь точно помню нашу первую встречу в Большом доме, как ты меня вербовал, государственный человек!

– Давай за встречу. Вчера ты ещё являлся просто больным, посторонним. А сейчас уже посвящённый с историей и памятью.

Мужчины чокнулись, выпили. Петрушевский вяло жевал дольку лимона и обуреваемый обрушившимися впечатлениями, задумчиво смотрел в сторону. Директор, наоборот внимательно наблюдал за пациентом и не торопился нарушить молчание.

– Ну, ладно, память вернулась, а чего я делал в коме три месяца?

– Как чего, проживал свои сорок восемь лет до злополучного хозблока, - Соболев улыбнулся.
– Не понимаешь? Придётся тебя немного просветить, давай ещё по бокалу. За твоё здоровье! Итак, время есть четвёртое измерение. Оно не видимо и не меряется сантиметрами и километрами. Время вокруг нас и ощущается людьми не только, как бесконечное проживание в секундах, часах и годах, но объективная форма существования бесконечно развивающейся материи. Материя эта, есть особая субстанция, которой можно управлять. Кроме того, время способно сжиматься и растягиваться. Не понятно? Принимай на веру. Теперь дальше: у времени, как физической величины, есть свои особенности и законы. Есть, так называемые, временные узлы, которые у обывателя ассоциируются со сном, потерей сознания, потерей памяти. В такой узел ты и попал.

Соболев перевёл дыхание. Дмитрий Сергеевич пытался проникнуться необычной информацией, не перебивал. Было видно, что по прежнему плохо понимает свои метаморфозы в так называемой субстанции времени.

– Слушай дальше! Ты попал в такой узел, а спровоцировал его скачок удар током, наличие подстанции в сорока метрах на одном векторе с распределительным щитком и силовым кабелем. Ты был отброшен назад в апрель 1968 года и начал заново проживать вплоть до наших дней. При этом с уже известным сценарием будущего и знаниями, накопленными ранее. Почему так произошло? В прессе и на телевидение периодически освещаются истории под рубрикой происшествия, когда бесследно исчезают люди, но иногда возвращаются, правда ничего не помнят, как некоторые, - директор выразительно посмотрел на Петрушевского.

– Помню подобные публикации, журналюги валят всё на инопланетян, а иногда склоняются к туннелям во времени. Примерно так и я рассуждал, когда "всплыл" в прошлом. Почему-то вспоминал Моргана Фримена из канала "Дискавери" с "кротовыми норами", фантаста Бредбери и его рассказ про раздавленную бабочку.

– Вот именно! Такие случаи встречались в прошлом, в настоящем и будут повторяться. Учёные имеют свой взгляд, а религия рассказывает о неприкаянных душах мечущихся между раем и преисподней. Что касается изменения поступков в противоход заданной программе природы, то поверь мне, это болтовня. Учёные давно знают о парадоксе времени, которое не позволит изменить реальность. Если попаданец, наложит на себя руки, природа времени подстроится под эту брешь и создаст полноценную замену по принципу сообщающихся сосудов. Мы атомы в бесконечно большом пространстве Вселенной, где царит абсолютная соразмерность и порядок времени. Это у человечества бардак, а там вечная математическая гармония! Убедил?

– Убедил, Виктор Сергеевич, но так и не рассказал, каким образом вернул мне память, опять комитетские секреты?

– Моя служба "Конторе" давно в прошлом. Это так к слову, чтобы ты не подначивал старого товарища. Теперь сам ответь: что делаешь, если компьютер зависает?

– Как правило перезагружаю или в настройках роюсь.

– Вот сам и ответил: мы перезагрузили твою память. Сделать это смогли на экспериментальной установке, в которой ты сегодня почивал на мягкой подушке, - оба рассмеялись.
– Без подробностей добавлю: тебя ненадолго перенесли в то время, чтобы память вновь заработала и "быстренько" вернули в наши дни с уже восстановленными воспоминаниями. Я даже не спрашиваю, что ты чувствовал, с уверенностью отвечу: ничего, просто поспал немного. Я не прав?

– Верно, не помню, какие-то образы и картинки мелькнули, затем выкатился к вам на руки, - Петрушевский улыбнулся.
– Значит всё-таки машина времени? А почему так быстро?

– Слушаешь меня не внимательно! Объяснил: время способно сжиматься и растягиваться. Что толку, если я сейчас начну писать формулы и сыпать научными терминами? Важен результат, остальные подробности тебя не касаются и своим близким не трепли - просто процедуры и гипноз, понятно?

– Да, красиво излагаешь, кандидат математических наук.

Соболев усмехнулся, достал из ящика стола карточку и протянул Петрушевскому.

– Держи, это представительская визитка вместо той рабочей.

На пластмассовой поверхности, в обрамлении позолоченной рамки, красовалась надпись: "Соболев Виктор Сергеевич, действительный член Российской академии наук, доктор физико-математических наук".

– Солидно, сразу видно, попал в надёжные руки.

– Ещё в какие надёжные, оттого и занимаюсь твоей особой, как в те годы. Пользы ты принёс немало, попутно спас мне жизнь... Вот если бы не твой шебутной характер. Ладно, иди отдыхать, завтра изучим тебя ещё разок, займёмся воспоминаниями, обсудим план мероприятий, а там домой к жене и твоим любимцам.

17. Общая тетрадь - река, музыка и спорт

Прошлая запись закончилась вопросом всех вопросов: что дальше? А что есть выбор? Тетрадка тоненькая пока заполнил с несколько листочков, спрашиваю себя, а когда испишу полностью, не придётся заводить вторую, третью? В будущей жизни и в непростых условиях ограниченной свободы я сочинил такие строчки:

Когда способен на поверхности держаться,

А рядом тысячи голов теснятся,

В едином взмахе рук, застывшего движенья,

Приходит чувство удовлетворения.

Святое чувство надо пережить,

Легко ли по течению плыть?

Вот и плыву, ядрён батон, плыву по реке собственной пёстрой биографии. А говорят в одну реку не войти дважды! Брехня! Ладно, разговорчивый такой потому, что бухнул сегодня днём. После смены с дядей Прошой и Юркой Портнягиным завернули в бакалею, а затем на берег реки Невы. Юрка новый приятель, подмастерье вроде меня и тоже метит в токарных дел мастера. Расселись на берегу, гранитную набережную ещё не проложили, вот и сидим на брёвнах смотрим на чаек, редких рыбаков, да на ловкие руки Сердюкова, раскладывающие нехитрую закуску и разливающего в стакан, позаимствованный из автомата газированной воды, креплёное вино "Волжское" за рубль с небольшим. Вино сладкое, давно забытый вкус доброй советской бормотухи. Без всякой связи, Сердюков говорит: