Удар током

15. Исповедь

За проходной Петрушевского ждал взволнованный Чистяков.

– Дима, Соболев всё знает! У тебя-то как? В время запуска я взглянуть в твою сторону боялся.

– Поговорили по душам. Меня он открытым текстом прищучил за ложь о тебе. Куда пойдём?

Поехали в центр на метро. С пересадкой вышли на у Гостиного Двора и уверенно двинули в ресторан “Метрополь”. Тут Петрушевский чувствовал себя как рыба в воде. В ресторане был перерыв на перекрытие, но Дмитрий Сергеевич договорился с официантом и тот провёл их в малый банкетный зал на втором этаже. После нескольких рюмок под знаменитые киевские котлеты товарищи расслабились и стали изливать душу. Разговор являлся как бы продолжением дискуссии, начатой ещё на даче, а объектом всё тот же Соболев.

– Я сегодня отказался выполнять его установки, но этот гад прижал меня компроматом из прошлого. Я кое-как выкрутился и обещал всё сделать. И сделал, будь он неладен. Сказать по правде я его начинаю бояться. Диктаторские замашки меня сильно достали, но теперь есть основания бояться за свою жизнь, я для него, после сегодняшнего скандала, отработанный материал. Ты знаешь, что от меня требовалось? Найти одного уголовника забрать у него взрывчатку и отнести в камеру хранения. Мало того, заплатить этому типу, чтобы тот подбросил динамит в квартиру. В жизни бы не признался, но держать в себе не могу. Такими темпами скоро заставит устранять своих недругов. Не сомневаюсь, у бывшего офицера КГБ врагов немало. Жаловаться некуда, в журналистов и телевидение, не верю. Этот узнает от своих покровителей раньше, чем дело получит огласку и просто избавится от меня. Федя ты чего?

Перепуганный Чистяков слушал с расширенными от ужаса глазами и силился что-то спросить. Видно так был потрясен рассказом Петрушевского.

– Дима, а номер ячейки не тринадцать?

– Ну да, именно она, код А400.

Чистяков всхлипнул и махом выпил рюмку, налил ещё и снова осушил. Балагура и добродушного помощника Соболева было не узнать. Страдание на лице было искренним, человек был настолько подавлен, что взял себя в руки и заговорил лишь после третьей подряд рюмки. Морщась, выдавливал слова покаяния. Они жгли Чистякова, но он выплёскивал их на изумлённого Петрушевского, словно прихожанин на исповеди избавляется от страшного земного греха.

– Помнишь я рассказывал про начальника нашей лаборатории, его звали Доос Генрих Иванович. Он умер во внутренней тюрьме КГБ от разрыва сердца. Его обвинили в подрыве лаборатории, потому, что нашли в его квартире самодельную бомбу, которую тебе передал тот уголовник. Но будь Генрих Иванович террористом, никогда бы не стал держать в квартире такой компромат. А, я дурак, привёз коробку в ОЛИБ, по просьбе Соболева. Я плохо помню, кажется он говорил о командировочном из какого-то НИИ, согласившегося доставить очень дефицитные детали для нашей установки. Курьер опаздывал на другой поезд, поскольку проезжал транзитом, буквально на бегу сунул коробку в камеру хранения, якобы успел отзвониться нашему Соболеву и назвать код ячейки. После твоего рассказа теперь знаю, какой груз привёз в ОЛИБ. Дима, а ведь не Доос взорвал лабораторию! Это гад Соболев сделал! Убирал талантливого учёного, чтобы присвоить себе его разработки и выбить деньги на новую лабораторию, где он был бы полновластным хозяином. Просчитался наш хитрожопый мастер тайных операций: лабораторию закрыли, а гэбэшник продолжал трудится в своих органах. Но уже не как учёный, а простым оперативником. Сам мне рассказывал, когда восстанавливал в девяностых центр по изучению проблем времени.

Обалдевший от таких откровений, Петрушевский воскликнул:

– Получается, что Соболев знал о взрыве и всю документацию спрятал? А мог он не ставя никого в известность втихаря смотаться в прошлое и кое-что подправить?

– Не знаю. На всех испытаниях я всегда присутствовал, составлял отчёты, писал программы, дублировал Соболева на пульте управления. Думаю, мог нырнуть втихаря разок-другой, Витя хитрый. Но я тебе о главном не сказал, до сих пор это было тайной. Когда он откупил корпус института и стал монтировать первый образец, то представил мне схему необычного прибора, который называл “концентратором”. Суть устройства в сгущении поля при создании четвёртого измерения. Я не буду тебя мучить терминами, главное, что штука состоит из несколько плат и изготовленной из особого сплава антенны, работающей как на приём, так и на излучение. Прибор позволяет в определённых условиях переносить человека во времени без целевого указания и программного обеспечения. Такие устройства малы их можно маскировать под приборы бытового пользования. Соболев всё окружал тайной, почему мы не испытывали их в лаборатории для меня загадка.

Чистяков перевёл дыхание, маханул ещё одну рюмку, похоже, алкоголь его совсем не брал и продолжил:

– По особому списку эти штучки были установленны пяти объектам, среди которых оказался и ты. К тебе приехали на дачу и заменили счётчик электроэнергии в сарае. Ты ничего не заметил, а при нашем тесном знакомстве в прошлом году, я демонтировал прибор и заменил на обычный. Теперь последнее, Дима, уверяю тебя, я тут ни причём: во время электрического разряда сформировалась особая субстанция и тебя перебросило в прошлое. Ты лежал в коме, а твой двойник в прошлом проживал с историей всей твоей жизни от момента поражения. Мы ломали голову, как вернуть тебе память, точнее только я об этом думал, Соболев, ты ему нужен был здесь, остальное сам знаешь. Смею предположить, что в остальных четырёх адресах, проживали люди так или иначе связанные с начальником центра.

Петрушевский в конец растерялся от такого объёма информации, зато получил ответ на вопрос, мучивший с момента рокового удара током. Соболев, который из доброго приятеля трансформировался в коварного недруга, сейчас обрёл черты вселенского зла. Всё сплелось в неразрешимый клубок проблем, выход из которого только один. И он решился изложить его Чистякову. Катнул желваки на щеках:

– Я больше так не могу, у меня появился план, но без твоей помощи мне не обойтись.

У Чистякова загорелись глаза. Он разлил водку и подался вперёд..

– Коля, подожди пить! Всё очень просто, мне надо попасть в испытательный зал, естественно без догляда Соболева, а ты должен отправить меня в 19 декабря 1968 года. Там, наконец, решу наши проблемы. Тогда вернёмся к нормальной жизни без свихнувшегося доктора наук. Он исчезнет из нашей памяти. Каждый пойдёт своим путём, ты в науку, я в народное хозяйство.

Чистяков взвился и заметался по банкетному залу.

– Ты что собираешь его убить?! Я в этом не участвую, каким бы монстром не казался Сергеевич, я пальцем не пошевелю, чтобы помочь тебе. Хочешь уподобиться ему, валяй, но без меня!

– Коля, ты чего разорался, разве я сказал, что собираюсь его убить? Ты знаешь мою непростую биографию, - пристально взглянул на Чистякова и тот невольно кивнул головой, - но грех на душу не возьму ни за что. Тут всё иначе, кончай бегать и выслушай.

Петрушевский внятно и подробно объяснил учёному свою задумку. Когда закончил, лицо собеседника разгладилось, возбуждение сменилось радостью и надеждой, Николая Фёдоровича отпустило.

– Как всё просто, я не знал, ведь он никогда не рассказывал об этом случае. Промысел божий разрубит гордиев узел. Вот так, правильно! При таком раскладе, я на твоей стороне. Теперь по плану: программу составить пустяки, код замка у меня есть. Он затеял завтра очередной запуск, либо ни о чём не подозревает, либо решил от тебя избавиться. Узнаем время и опередим Соболева. На полчаса раньше проникнем внутрь, резервные генераторы прогоняют за час до испытаний. Внутри есть блокировка двери на случай нападения или обстоятельств непреодолимой силы. С ним последнее время охранник, врач Лёшка и может быть техник если меня уже в расчёт не берёт. Нам от силы нужно минут пятнадцать прогреть установку, загрузить программу. За такой промежуток времени бронированную дверь не откроют и код при закрытой двери не сменят. Если попробуют отключить электричество, на то имеются три резервных генератора, пока их вырубят, ты будешь уже далеко. Запиши точную дату и время до события, я сделаю резерв, чтобы не промахнуться и пропустить событие. Тогда наверняка.

Довольные заговорщики бросились обсуждать детали и фантазировать на будущее. Водка была забыта, как вредный отвлекающий фактор. Дмитрий Сергеевич посмотрел на часы, пора собираться домой, на поезде сегодня не поедет закажет такси и к девяти вечера будет в Ландышевке. Завтра нужно вернуться в центр к двум часам дня, времени вагон. Перехватил взгляд Чистякова, можно и махануть на дорожку. Засмеялись одновременно посетившей мысли, Николай Фёдорович напоследок схохмил:

– А не хлопнуть ли нам по рюмашке, уважаемый Дмитрий Сергеевич?
– подражая интонации Костика из фильма “Покровские ворота”, изрёк Петрушевский.

– Заметьте: не я это предложил! Наливайте!
– подхватил интонацию Петрушевский.

Неожиданно подумалось, ведь жизнь изменится и если у Петрушевского весь дальнейший путь как на ладони, лишь шрам вернётся на лицо, то судьба Чистякова сложится иначе, поскольку уже не будет связана с злым гением.

– Коль, а ты чем будешь заниматься?

– Точно могу сказать одно, не женюсь и больше внимания уделю маме. А в науке всегда себя найду, зря что ли с красным дипломом физфак универа закончил, как и Соболев, между прочим.