Удержать престол

— Так это, государь… троих я нашел, тут, в Москве, одного в Архангельске, — продолжал мямлить Лука Мартынович. — Тот, что в Архангельске, так и вовсе, словно англичанин, он там за приказчика в торговой компании, протестант. Двое, что в Москве, протестанты тако же, а прибыли не так, чтобы и давно. Один еще, что в городе… и вовсе не приглядный. До хмельного вельми охоч.

— Молодец, я доволен. Нынче нужно всех их ко мне. Тот, что до хмельного охоч, заприте, кормите добре, но пить меда не давать, — отвечал я.

Понятно было, почему замялся Лука — вера. Православный государь должен был рассвирепеть, приказать казнить, за то, что отправленные заграницу учиться молодые люди сменили веру. А мне почти все равно. Как перешли в англиканство, лютеранство, да хоть в кальвинизм, так и повинятся и вновь единственно правильную веру примут. А то, что с этими дельцами уже можно открывать школу, факт. Чему-то их, но научили. А я тоже сиднем не сижу, и в этом направлении думы думаю. Потихоньку пытаюсь привести в систему то, что знаю из математики, физики, даже что-то из химии вспомнил. Из математики — до класса восьмого что-то вспомнил, остальное очень фрагментарно, видимо, к старшим классам я стал хуже учиться, или в голову уже не формулы лезли, а спорт и девчонки, но спорт больше.

Но, и то, что я знаю — это не шаг в науке, а прыжок с шестом. Те же три закона Ньютона помню, сформулировать смогу, и про ускорение, и про скорость. И про яблоко припоминаю, про закон всемирного тяготения, ломоносовский закон сохранения энергии. Закон Ома, формулу Теории относительности… правда, это пока вряд ли пригодится.

Подготовил курс по географии и естествознанию, пытаясь только следить, где чьим именем названо то или иное. А то получится море Лаптевых за сто лет до рождения самих Лаптевых. Ну, не все я раскрывал. Не думаю, что всем нужно знать о Беринговом проливе. Австралию так же, если что, то «продам», потому не рисовал на карте. Но Европа, Африка, Индия, Америка — все это описано.

Можно подготовить курс по истории России и мировой истории, обязательные языки, в чем поможет какой-нибудь немец, философия, теология. Все эти предметы можно преподавать, подготавливая в том числе и тех, кого позже направлять в европейские страны на постоянной основе в качестве, например, торговых представителей, дипломатов, шпионов. Даже раздумываю, чтобы таким представителям платить деньги в зависимости от деятельности. К примеру, от торгового оборота между странами.

— А нашел-то как их? — меня интересовали методы поиска.

Это казалось очень сложным. Нет картотеки, сохранилось только три фамилии, остальные «счастливчики» неизвестны. И ума не приложу, сколько нужно оббегать человек, чтобы найти ниточки и выйти на искомых людей.

— Так по бумагам, государь, да по слухам. Ты повелел переписать всех немцев, да на каждого бумагу составить. В чем мастер, что делать может, имя. А кого отправлял Борис Федорович к немцам на учебу, я помнил, те бумаги я видел. Вот и нашел по именам, опосля сам поспрашал людей. А тот лихоимец, что пьет завсегда хмельное, так по Москве его люди знали, он многим грамоты пишет, да купцам помогает считать и составлять бумаги, — ответил Лука.

А я-то уже поверил в некие сверхспопобности своего секретаря. А он просто умеет читать бумаги и сопоставлять информацию.

— Скажи Али, чтобы готовил выезд, — сказал я.

Хотелось бы побывать на тех самых, якобы, мануфактурах инкогнито, но охрана — это система, которой никогда нельзя пренебрегать. Поэтому мои телохранители, заполонившие улицы по всем сторонам от меня, были главным демаскирующим явлением. Москвичи быстро поняли, что это государь едет, и уже нельзя было тайком заехать по указанному в бумагах адресу. Однако, далеко не все могли определить, где именно царь, так как я не выделялся одеждой, если только конем, вот коняка была лучшая, гольштейнская.

Как там про проблемы России? Дураки и дороги? По мне, так ни то, ни другое. А вот коррупция, да еще когда коррупционерами являются дураки… вот что страшно.

Целовальник Никитка Митин брал деньги за свою подпись и даже не напрягал ремесленников, чтобы они показали хотя бы строение, где, якобы, находится мануфактура. Мздоимец даже не предполагал, что над ним может быть хоть кто-то, кому есть дело до тех мануфактур. Ну, не царь же проверять будет?

А дьяк, его непосредственный начальник, слишком занят, чтобы вообще заниматься работой, за которую ему платят. Я чуть не выпал в осадок, когда мне с более, чем серьезным видом рассказывали, что дьяк Гаврила Попов не контролирует целовальников, которые ему должны подчиняться. Он, дескать, занят, у него хозяйство, землями управляет. И никаких, почти никаких, бумаг отчетности.

Психанул. Приказал проверить всех целовальников и каждую мануфактуру. Если где нет никаких признаков работы, то ремесленникам назначить в пользу казны штрафы, а тех, кто должен был контролировать работу мануфактур, хотя бы знать, что они запущены, выпороть на Лобном месте, как раз оттуда убрали последних «любителей кольев».

Я не проследил, но последние казненные, которые были посажены на колы, просидели так две недели, пока Ксения не попросила усмирить свой гнев и похоронить казненных. Я-то был уверен, что казнили-сняли-похоронили. А тут трупаки вокруг, а люди собираются послушать, что там в «Русской правде» говорят, нашей пока что устной газете. И никого, чтобы особенно сильно, не беспокоят уже воняющие мертвецы. Так что я, действительно, Грозный. Теперь дал указание, чтобы хоронили сразу, не держали на виду, даже, если в назидание.

Так что похоронили и Петра Ивановича Буйносова-Ростовского, и Василия Григорьевича Долгорукова по прозвищу Чертенок, и много иных. Особенно мне было обидно за Григория Борисовича Долгорукого Рощу. Этот человек в иной истории был героем обороны Троице-Сергиевой лавры, а сейчас пошел по кривой дорожке и был одним из главных, кто готовил мое свержение.

— А это кто такой? — удивился я увиденному.

На Соборную площадь, когда я уже возвращался в Кремль, выехала процессия.

Видел я некогда, в иной жизни, кортежи и президента России и белорусского Батьки, однажды, при выполнении некоторого задания, лицезрел и чуть ли не сотню автомобилей сопровождения американского президента.

Вот такая ассоциация и родилась, когда я наблюдал, как едет некто. Золоченая, а, может, и золотая карета, еще две кареты, не менее двух сотен вооруженных всадников, по богатому вооруженных. Все с пистолями за поясами, а это уже немалый показатель, дорогие, в бархате тигиляи, или, сверкающие даже при высокой облачности, бахтерцы. Кони… отдельная песня. У всех были просто отличные ездовые животные, насколько я стал разбираться в этом. Каждый всадник демонстрировал на себе стоимость вооружения и коня, не менее, чем в триста рублей. Умножаем на две сотни, столько насчитали воинов — шесть тысяч рублей без учета коней и карет. Это очень много!

— А, ну, прочь! — кричал мужик на коне, который скакал впереди процессии и расчищал путь.

Это он так МОЕМУ телохранителю!

— Охренеть! Вроде я царь, или чего-то не понимаю! — пробурчал я, всматриваясь в происходящее.

— А, ну, охолони! — кричал Али-кассимовец, который командовал охраной на выезде.

— Прочь! — не унимался незнакомый наглец.

Признаться, я даже чуть растерялся. Вот, думаешь, что ты самый крутой в песочнице, у тебя лучшие формочки и красивая лопатка для песка, а приходит мальчик с пультом от квадракоптера — и все, ты уже не крут, и дети из песочницы тебя не замечают.