Удержи меня

Боже, неужели он сделан из камня?

— Задерни шторы, если тебе от этого станет лучше. — Я начинаю идти к лестнице, затем останавливаюсь, чтобы сказать: — Возьми что-нибудь на кухне и… — Я машу рукой в сторону квартиры, — чувствуй себя как дома.

Мне нужно побыть одной, я поднимаюсь по лестнице и захожу в комнату, которую превратила в фотолабораторию. Я закрываю за собой дверь и включаю свет. Мои только что проявленные фотографии висят там, где я оставила их сушиться.

Я глубоко вдыхаю металлический запах, вызванный всеми химическими веществами, которые использую при проявке фотографий. Многим это может показаться непривлекательным, но мне это нравится.

Мои нервы успокаиваются, когда я рассматриваю сделанную мной фотографию пожилого музыканта, играющего на гитаре. Морщины на его лице ярко выражены, в то время как черты лица погружены в состояние, похожее на сон. Как будто любовь к музыке перенесла его в другой мир.

Я перехожу к следующей фотографии, которую сделала возле Эйфелевой башни. Я запечатлела маленькую девочку, сидящую на плечах у своего отца. Это напомнило мне, как папа носил меня, когда у меня уставали ноги.

Когда я рассматриваю фотографию мужчины, стоящего на мосту и смотрящего на воду внизу, мои глаза расширяются. Я срываю фотографию и кладу ее на стойку. Схватив свою лупу, я присматриваюсь повнимательнее.

Это Макс стоит на заднем плане?

Он смотрит в мою сторону, а это значит, что он наблюдал за мной на прошлой неделе.

Стук в дверь заставляет меня вскинуть голову.

— Да?

Макс открывает дверь и говорит:

— Когда ты не проявляешь фотографии, оставляй дверь открытой.

Я указываю на его изображение, которое я запечатлела.

— Как долго ты наблюдаешь за мной?

Едва заметная морщинка появляется между его глазами, когда он подходит ближе. Он смотрит на фотографию, затем отвечает:

— Неделю. Мне нужно было увидеть, какой ты выглядишь на публике. — Его взгляд скользит по другим фотографиям, а затем останавливается на мне. — Я заберу свою одежду из внедорожника. Держись подальше от окон в передней части пентхауса.

Я провожаю его взглядом и, услышав, как он выходит из пентхауса, выхожу в коридор и оглядываю гостиную. Обычно я сворачиваюсь калачиком на диване под лучами послеполуденного солнца, льющегося в окно, и читаю книгу, пока не засыпаю.

Разочарование бурлит в моей груди, и мне вдруг хочется плакать. Все меняется слишком быстро, и это выбивает меня из колеи.

Я стараюсь быть любезной, и понимаю, зачем мне нужен телохранитель, но мне это ни капельки не нравится.

За считанные часы моя жизнь перевернулась с ног на голову.

Я ничего не знаю о Максе Левине. Я знаю, что мой отец не стал бы нанимать кого-либо, предварительно не проверив его, но, когда незнакомец вторгается в мое личное пространство, я чувствую себя неуютно.

Вернувшись в свою темную комнату, я закрываю дверь и стараюсь не обращать внимания на то, что в моем доме поселился незнакомец.

Глава 4

Макс

Я привык месяцами быть один. Я не люблю людей, так что мне придется нелегко, если кто-то будет рядом со мной двадцать четыре часа в сутки.

Камилле тоже будет трудно.

Пока я несу сумки с костюмами в комнату для гостей, мои мысли возвращаются к урагану, которым является спальня Камиллы. Господи, я уверен, что на полу было больше одежды, чем в шкафу.

И розовый вибратор.

Я чуть не рассмеялся при воспоминании о том, как Камилла прятала устройство под подушкой. Ее смущение тяжелым грузом повисло в воздухе.

Нет ничего плохого в том, что женщина сама себя удовлетворяет.

Видеть эту сторону Камиллы, обычной женщины, которая не носит маску утонченности, чтобы произвести впечатление на всех окружающих, — впечатляет меня гораздо больше, чем поведение светской львицы.

Светская львица, которую я видел на мероприятии на прошлой неделе, вписывается в роскошный пентхаус с чрезмерно дорогим декором.

Девушка в шортах и футболке гораздо более приземленная и привлекательная.

Честно говоря, ее жизнь казалась такой поверхностной. Потом я узнал, что она любит фотографировать и сама проявляет их. Она обожает запоем смотреть Теорию большого взрыва и Как я встретил вашу маму. Она не считает калории, которые кладет в рот.

Она человек.

Это чертовски освежает.

Несмотря на то, что пентхаус обставлен дорогой мебелью и декорирован со вкусом, пакеты с недоеденными закусками, лежащие повсюду, создают ощущение домашнего уюта.

Я задернул шторы, но через световые люки в высоком потолке все еще проникает много естественного света.

Когда она спустилась вниз, одетая в футболку с пятном от шоколада и шорты, которые так плотно облегали ее пухлую попку, меня захлестнула волна влечения, которую я не испытывал уже давно.

Платье и туфли на каблуках, которые она надела на ланч, не произвели на меня никакого впечатления. Но, черт возьми, эти шорты…

Я достаю свои костюмы из чехлов для одежды и вешаю их в шкаф. Открыв спортивную сумку, я достаю оружие и, взяв два пистолета, прячу один под матрас, а другой на шкафчике в ванной комнате.

Я хватаю спортивную сумку и, выйдя из комнаты для гостей, спускаюсь вниз и стратегически прячу оружие в гостиной и кухне, одновременно запоминая планировку пентхауса.

Не желая наступать Камилле на пятки, я возвращаюсь на второй этаж и стучусь в дверь.

— Да?

Я открываю дверь настежь.

— Мне нужно спрятать оружие здесь, и в твоей спальне.

Она мгновение моргает, глядя на меня.

— Что? — На ее лбу появляется морщинка. — Неважно. — Она обводит рукой комнату, затем продолжает вставлять в рамку фотографию уличного музыканта, сделанную ею в четверг вечером.

Я кладу Mаgnum на шкафчик со всеми ее припасами.

— Если ты найдешь оружие где-нибудь в квартире, просто не обращай на него внимания.

Черты ее лица напрягаются, но вместо того, чтобы спорить, она кивает и продолжает свою работу.

В моей груди поселяется тревожное чувство, и я бросаю взгляд на ее лицо.

Она несчастна.

Я делаю глубокий вдох и медленно выдыхаю.

— Я сделаю все возможное, чтобы не путаться у тебя под ногами.

Ее пальцы перестают возиться с рамкой, и на мгновение она просто смотрит на свой стол, затем говорит: