Удивительные приключения Яна Корнела

Главное было высказано. Я очень гордился своей выдумкой, позволившей мне и дать понять Тайфлу, что нам хорошо известно о его грязных делишках, и не обвинять его прямо в обкрадывании нас. Разумеется, мы думали не о нем, а о том, как бы не поплатиться нам самим за свою смелость. Важнее всего тут было то, что мы хотели помочь солдатам получить сполна их жалованье.

Тайфл ответил нам, к сожалению, совсем не так, как мы ожидали.

— Чего ты городишь тут, болван эдакий! — заворчал он.

— Я, милостивый пан, не лгу. Я очень хорошо запомнил этот сундучок. У него на боку царапина.

— Ты запомнил его? — тихо сказал лейтенант, но мне послышалось, что в эту минуту прошипела змея. — Вишь как, вишь как. А ты не ошибся?

— Ей-богу, нет! — ответил я самым убедительным образом.

Тайфл медленно спустил ноги с кровати, встал на них и направился к нам своей раскачивающейся рейтарской походкой, как хищник, подкрадывающийся к ягнятам. Остановившись на шаг передо мною, он скрестил руки на груди и процедил сквозь зубы:

— У кого ты стоишь на квартире, сынок?

Неподготовленный к ответу на такой, казалось, невинный вопрос я бухнул ему правду, прежде чем Картак успел предостерегающе подтолкнуть меня локтем.

— Кому ты еще рассказал о том, что видел? — также негромко спросил меня Тайфл.

Я понял, что все это дело начинает принимать скверный оборот. Тут мои мысли завертелись в голове с лихорадочной быстротой, — следует ли мне сказать, что, кроме нас двоих, об этом знает еще Пятиокий? Нет, это означало бы погубить себя и выдать его! Попробую — да, так будет правильно — предохранить себя и запугать лейтенанта.

— Об этом знает уже весь полк, пан лейтенант. Как только рассвело, мы обошли все квартиры.

«Вряд ли теперь, — думал я, — Тайфл попробует что-нибудь сделать с нами. Конечно, он не осмелится на этот раз…»

Казалось, что Тайфл и в самом деле смутился на миг. Взгляд лейтенанта, устремленный на меня, был пуст и ничего не выражал. Потом его тонкие губы стали так злобно и едко усмехаться, что от подобного смеха, пожалуй, свернулось бы молоко.

— Так… Ты говоришь, весь полк?.. — спросил он и, подойдя к окну, обвел своим глазом площадь. — Странно. Тогда почему не заметно никакого волнения? Паны солдаты спокойно прогуливаются как ни в чем не бывало. Такие дела, — лейтенант стал резко произносить каждое слово, словно отрубая его топором, — действительно не интересуют моих справедливых и предусмотрительных солдат.

Тайфл громко хлопнул в ладоши, и вслед за этим в комнату вбежали два кирасира. Он отдал им какой-то короткий приказ — это было сказано по-мадьярски, — и не успели мы опомниться, как очутились уже за дверью. Вдогонку нам несся злобный смех Тайфла. Дальше все пошло, точно по маслу. Кирасиры сдавали нас друг другу с рук на руки и вели вниз по лестнице до тех пор, пока мы не очутились в темноте и за нами не щелкнула задвижка.

Мы попали в подвал!

Глава пятая,

где рассказывается о том, как Ян Корнел играл в кости на свою жизнь

Теперь у нас по крайней мере появилось достаточно времени для размышлений. Мы оказались дурачками, наивно поверившими в то, что нам удастся вывести этого одноглазого на чистую воду. А между тем он легко разнюхал обо всем. Само собой, одноглазый без особого труда сообразил: о его проделке никто еще не знает, — иначе бы весь полк стоял уже у него под окнами. Мы думали также о Пятиоком и каждую минуту ждали, что его вот-вот приволокут к нам в подвал.

Скоро действительно открылись двери, — только в них вошел не старый Матоуш, а мадьярские кирасиры. Они вывели нас по лестнице к дверям, и перед нами сразу открылся вид на площадь.

Но что это было за зрелище!

На площади огромным каре в несколько рядов был выстроен весь полк, а в центре ее стояла… виселица!

Ноги у нас налились свинцом, и мы не могли сделать ни шагу. Тут кирасиры схватили нас за плечи и скорее выволокли, чем вывели на улицу.

Обезумевшими глазами я уставился на виселицу, которая приближалась ко мне с каждым шагом. Возле нее стояли полковой палач со своими подручными и лейтенант Тайфл со священником и писарем.

Это… Это, стало быть, смерть! Она здесь, перед моими глазами. Через минуту я уже не буду жить, ходить, дышать и видеть этот мир… Но тут — я не знаю, как это получилось, — у меня разом исчез весь страх и — мною овладели такое ужасное бешенство и возмущение перед вопиющей несправедливостью, что я вдруг почувствовал в себе небывалую силу и готовность ко всему. Что ж, теперь мне уже нечего терять, теперь я разглашу перед всем полком гнусные проделки, совершенные Тайфлом.

Впрочем, этот хитрый дьявол обезопасил себя и против подобной возможности. Вдруг все полковые барабанщики бойко заработали своими палочками по барабанам, и над нами поднялся такой барабанный бой, который походил на громовые раскаты. Разве перекричишь все это! Так, в барабанном грохоте, исчезла и моя последняя надежда.

Когда нас подвели к виселице, барабаны замолкли, чтобы полковой писарь смог прочесть приговор, однако в ту же минуту за мной и за Картаком встали два кирасира. Они держали в руках пистолеты и не сводили глаз с Тайфла. Словом, этот сатана предусмотрел все. Разумеется, стоило нам только открыть рот, как он подал бы знак и мы получили бы пулю в спину. Таким образом, одноглазому все-таки удастся отправить нас на тот свет вместе с нашей тайной. Когда петля сдавит нам горло, лейтенанту Тайфлу уже не придется опасаться того, что о его краже узнают другие. Мы оказались совершенно беспомощными.

В то время, когда какой-то немецкий писарь читал приговор — а в нем говорилось о нас, как о бунтовщиках, схваченных при попытке к мятежу, — ну, пока он каркал всю эту бессмысленную ложь, я заметил, как каре с одной стороны раздвинулось посередине и через образовавшийся проход на площадь въехал полковник Помпейо со своим штабом. Он направился прямо к нам.

Лейтенант Тайфл выступил ему навстречу, отдал честь и, указывая на нас, принялся с жаром что-то объяснять полковнику. Помпейо бросил взгляд в нашу сторону и грозно нахмурился. Ну, слава тебе, господи!

Наконец-то нам повезло — этот, пожалуй, прикажет не повесить нас, а четвертовать!

Все закончилось, однако, не так, как мы думали.

Помпейо слегка приподнялся в седле и закричал громким дребезжащим голосом:

«Солдаты! Rebelie 'e peccato, grandissimo peccato, [11] нужно наказать. Строго наказать. Вот так! — и он провел рукой вокруг шеи. — Morte! [12] Но жаль молодой солдат и questi soldati sono ancora come fanciuli. [13] Потому — один помиловать. Один — uno! [14] Один — libero, [15] другой — morto! [16] »

11

Мятеж — это грех, ужасно большой грех.

12

Смерть!

13

Эти молодые солдаты еще совсем как дети.

14

Один.

15

Освободить

16

Смерть! (итал.)