Удобная жена

– Вы-чудовище, - выдыхает отпрыск Пухлиянов.
– Ужасное чудовище.

– Николь — красавица, я чудовище и жизнь у нас как в сказке, - киваю я, направляясь к лестнице.
– Подумай, какая у тебя роль в этой истории. Дракон сожрет принца со всеми потрохами в первой главе. Усек?

Эрик что-то бубнит сзади, вот только я уже не слушаю. Кошусь на санитарку, убирающую поломанные цветы и корзинку. И быстро взбегаю по лестнице наверх.

– А где цветы? удивленно смотрит Николь, когда совершенно без сил я вваливаюсь в палату. Моя жена сидит на постели. Расчесывает длинные волосы и смотрит на меня самым невинным из всех припасенных взглядов.

– Какие еще цветы? — бурчу я, проходя к своей койке. Не хочу ничего говорить. Выяснять не хочу. Теперь понятно, для чего моей жене нужен развод. Зажечь с Эриком Пухлияном! Ага. Сейчас, обломайся, моя сладкая.

– Ты же пошел за ландышами, - непонимающе охает Николь.
– И где они?

Глава 32

– Подснежники? — цежу насмешливо.
– В мусорке, наверное. Где им еще быть? – ловлю недоуменный взгляд жены и выдыхаю, не сдерживаясь.
– Какие у тебя отношения с Эриком Пухлияном?

– А при чем тут он?
– изумляется Николь и догадавшись охает.
– Это он цветы привез?

– И в аэропорту встречал тоже он, - усмехаюсь я криво.
– Везде твои женихи, Николь.

Забодался я уже их разгонять.

– Ты! — будто раненая вскрикивает жена, садясь на постели. — Ты! Сволочь! Сам девиц. меняешь как перчатки, а мне указываешь?! Ненавижу тебя! Господи, как же я тебя ненавижу,

– закрыв лицо руками, в отчаянии падает на подушку.

Маленькие плечики содрогаются от рыданий. И мне становится ужасно стыдно. Перед ней. Этой девочкой, помолвленной со мной с колыбели. Ноги сами несут меня к кровати Николь. Неловко усаживаюсь рядом.

– Ну какие бабы, Никуль? Что за ерунда?
– осторожно коснувшись плеча, поясняю миролюбиво.
– В оргиях я никогда не участвовал. Жриц любви не посещал и не посещаю, - кладу руку на тоненькое плечико Николь.

Насчет последнего, вру, конечно! Один раз довелось оттянуться с девочками по вызову.

Отец еще был жив. Это он нам с Жоркой устроил. Самых дорогих выбрал. Приколист был, царство ему небесное. Поэтому тот, самый первый раз ни в счет.

– Ты меня видела хоть раз? С кем?

– Не знаю, - не поворачиваясь, головой Николь.
– Они у тебя все на одно лицо, как с конвейера. с сиськами, - яростно развернувшись, жена выставляет вперед оба локтя, -размер восьмой, наверное!

– А Это.
– обняв жену, начинаю ржать в голос. Медленно целую в висок маленькую ревнивую заразу. Прижав к себе, не даю вырваться. — Этому есть объяснение, Никуля, -добавляю примирительно. — Там не про любовь сказка.

– И ты хочешь, чтобы я поверила?
– вспыхивает жена.
– Нашел дурочку. Да еще смеешься, как ненормальный.

– Могу объяснить и жду в ответ правдивые объяснения, - убираю с лица Николь лишние прядки. Жест ласковый, голос вроде тоже. Вот только со взглядом ничего поделать не могу.

Смотрю строго, будто следователь на допросе. Объясните-ка мне свои похождения, милочка?

– Ты меня видел?
– в ужасе смотри на меня Николь.

– Да, за пару недель до свадьбы. С кудрявым придурком. Забыл, как его. Будто на бигуди накрученный. Ты с ним еще в школе училась. Костик кажется.

– Павлик!
– охает жена.

– Раз ты говоришь, пусть будет Павлик, - вздыхаю устало. Хотя у меня в голове засел именно Костик. Странно. обычно я имена не путаю.
– Я приехал к тебе прямо из командировки. Цветы по дороге купил и пирожные твои любимые. Эти. Как их? «Анна Павлова». Хотел, баклан, порадовать. Поболтать. А ты сидела на качелях с этим придурком в обнимку.

– И ты уехал? — охает Николь, зажимая рот руками. Смотрит в отчаянии. По щекам снова текут слезы.
– Просто так развернулся и уехал? — не верит она ни одному моему слову.

– А что мне оставалось? Гонять вас, голубей? Или выяснять, как далеко зашли ваши отношения с Костиком.. то есть с Павликом. Потом с Филипком, с Эриком.

– Мы просто разговаривали. Прощались, — всхлипывает Николь— Он уезжал. Я выходила замуж. Ничего предосудительного.

– Мне так не показалось. Он тебя обнимал, - ворчу недовольно. Даже кровь бьет в башку от старых воспоминаний. И где-то под ребрами образуется пустота, предвестник ярости.

Здоровой рукой подхватываю с тумбочки кружку Николь с остывшим чаем. Жадно пью, впопыхах глотая коричневую противную жижу. И все пытаюсь унять дикое бешенство, выскакивающее из груди.

– Я знаю, - отстраняясь, горько усмехается жена. — Ты специально стрелки переводишь.

Лучший способ - это нападение, правда, Марк? Как лихо ты обвинил меня. Просто гениальный ход. А сам? — будто раненая глухо тянет Николь.
– Я все знаю от твоих гульках.

Даже не вздумай враты — снова дергается, пытаясь вырваться.
– Отпусти. Сейчас же!

В глазах плещется обида, замешанная на злости и отчаянии, а щеки жены мгновенно заливаются румянцем. Сердце сжимается от боли. За Николь, за себя. За наш неудавшийся брак и холодные одинокие ночи.

– Ты — упирается она пальцем в грудь, а затем бьет меня кулачком. Если бы дотянулась, приложилась бы костылем.
– Как же я тебя ненавижу!
– отталкивает меня.

Успеваю здоровой рукой приподнять за талию и чуть усилить захват. Фиксирую, стараясь минимизировать удары. Но Николь, бойкой сорокой, трепыхается у меня в руках.

Болтает ногами, едва достающими до пола. И даже попадает гипсом по лодыжке. Не больно, но ощутимо. Падаю на кровать, прихватывая с собою жену.

– Вот ты шустрая, - усмехаюсь, прижимая девчонку покрепче к себе.

– Отпусти, - выдыхает она, пытаясь просунуть между нами руку. Ага! Сейчас! Бесполезно.

– Давай спокойно поговорим, - предлагаю, поморщившись. — Откуда у тебя информация о моих бабах? Кто тебе о них рассказал? — спрашиваю строго. Лихорадочно строю версии и теряюсь в догадках. Кому понадобилось нас развести в разные стороны. И пять лет не общаться? Кто-то цинично отымел нас по-крупному. Знать бы еще этого гада.

– А это так важно? Каждая собака в городе знает, - горько всхлипывает Николь.