"Угрино и Инграбания" и другие ранние тексты

...получил от Оскара Лёрке премию имени Клейста. Оскар Лёрке (1884-1941) - немецкий поэт, прозаик, литературный и музыкальный критик. Очередной лауреат премии Клейста (присуждавшейся в 1912-1932 годах) определялся не большинством голосов, но каждый год - одним, новым «доверенным лицом», которым в случае Янна был Лёрке.

...Бедная душа доброго человека <...> жалуется... См. Dramen II, S.

Татьяна Баскакова Прогулки по выныривающим островам: Ханс, Хенни, Янн, Петр...

Дорогу хорошего повествования необходимо мостить сентенциями. Каждый торгует на рынке собственной шкурой. <...>

Господа правой ориентации высказались так:

Янн, дескать, - свинья, патологическая и никчемная личность; пубертатный драматург, которому еще очень далеко до почтенного болетнего юбилея; он пишет тяжелые, многокилограммовые книжки. <... >

Тридцатилетние эмансипируются и заявляют:

– Мы поддерживаем Янна.

Рецензенты левой ориентации говорят:

– Мы пока не получили исчерпывающей информации от нашего партийного руководства. Но, в любом случае, произведения Янна не предлагают мораль, приемлемую для народа.

(«Тупиковая ситуация, или Отмеченные, или Дело Х.Х. Янна, писателя, против XX. Янна, специалиста по органостроению, изложенное Хансом Хенни Янном Третьим», фрагмент из наследия, 1928)

Определение «ранние тексты» применительно к произведениям Ханса Хенни Янна (1894-1959) условно. Янн начал писать в пятнадцать лет, уже тогда поставив перед собой непосильную задачу переосмысления основ человеческой жизни - биологических, социальных, религиозных. Как утверждают специалисты, неопубликованные рукописи его юношеского периода по объему сопоставимы с опубликованным наследием, очень большим. В 1914-м Янн, убежденный пацифист, со своим другом Готлибом Хармсом бежит в Норвегию, пишет там драму «Пастор Эфраим Магнус», сразу после публикации (1919) принесшую ему известность (и - в 1920 году - литературную премию имени Клейста), начинает писать роман «Перрудья», самостоятельно осваивает профессию реставратора органов. Вернувшись после войны в Германию, он основывает в Люнебургской пустоши, вместе с Готлибом Хармсом и скульптором Францем Бузе, религиозную общину Угрино (1920), по замыслу - сообщество самых разных художников, а реально - шестидесяти примерно человек, в основном музыкантов и музыковедов. В этой общине религией должно было стать само искусство, обеспечивающее связь человека с Универсумом и с умершими предками, сохранение памяти. Культовые действия состояли, например, в том, что Янн при свечах читал членам общины отрывки из своих произведений, текстов Георга Бюхнера, «Эпоса о Гильгамеше», сказок «Тысяча и одной ночи», а также сонеты Микеланджело. Место алтаря, как это описано в романе «Угрино и Инграбания», должен был занять орган, потому что «орган создает сакральное пространство, распространяя религиозное чувство и уважение к Универсуму, не связанные с верой в какого-либо персонального бога» (работа «Орган и смешение его звуков, 1922). Смысл слова Угрино Янн в 1933 году, в беседе с Вальтером Мушгом, объяснял так (Gespr"ache, S. 113):

Название Угрино, между прочим, я просто придумал. Оно означает ту самую страну, которая отделена воображаемой границей от всех прочих стран на земле... Врата памяти.

При отборе текстов для книги я руководствовалась двумя принципами: во-первых, все они написаны до 1929 года, когда был опубликован незаконченный роман «Перрудья», ставший первой вершиной творчества Янна (вторая вершина - трилогия «Река без берегов», опубликованная в 1949-1950 годах, продолжение которой, роман «Эпилог», Янн писал вплоть до своей смерти). Во-вторых, все эти тексты так или иначе связаны с формированием замысла «Перрудьи», а значит, с размышлениями Янна о миссии и судьбе поэта. Законченные драмы Янна, написанные в тот же период - «Ханс Генрих», «Пастор Эфраим Магнус», «Коронация Ричарда III», «Врач, его жена, его сын», «Медея», «Украденный бог», - требуют отдельного разговора и потому в публикацию не вошли.

«Пролог» к собственной жизни: Ханс и Петр

У драмы «Той книги первый и последний лист» необычная для драматического произведения судьба. Она, собственно, не была написана, хотя Янн работал над ней в 1915-1917 годах. Сохранились начальные сцены и краткие наброски содержания (поэт Ханс, главное действующее лицо, должен был стать невольным свидетелем страшных сцен: того, как разгневанный сутенер кастрирует клиента проститутки; как врач в госпитале, чтобы позабавить друзей, производит вскрытие живой, но находящейся под наркозом женщины). Завершен был только «Пролог» к драме - и опубликован как отдельное произведение, своего рода манифест, в издательстве религиозной общины Угрино, в 1921 году. Этот «Пролог» представляет собой разговор трех действующих лиц (об искусстве и жизни, так можно кратко выразиться) и написан в форме трехголосной фуги, отличающейся, как отмечает в статье того же года друг Янна Готлиб Хармс, «редкостным и в высшей степени убедительным членением формы (a-b-c-b-a)» [9] .

9

Статья Готлиба Хармса «Ханс Хенни Янн: Пастор Эфраим Магнус» целиком опубликована в кн.: Dramen I, S. 1054-1060.

В фуге тему проводят главный голос («вождь», dux) и подчиненные ему голоса («спутники», comes). Нетрудно убедится, что и в «Прологе» Янна главную роль играет поэт Ханс, носящий такое же, как у Янна, имя (его ипостась?). Более того, неравноправие голосов подчеркивается: «Ты самодостаточен, а мы - ничто, - говорит Петер Хансу.

– Мы питались крохами с твоего стола». Ханс на это отвечает: «Почему бы вам не вообразить, что вы - мои мальчики для утех?» В другом месте Ханс обращается к Петеру: «Брось! Я прекрасно знаю, что говорю я один, вы же только аккомпанируете моим словам выражением глаз и жестами».

Странная фраза Эмиля в самом начале «Пролога» («А поскольку наш высокочтимый отец занимается похожим [на профессию жонглера.
– Г.Б.] ремеслом, он когда-нибудь остановит тебя на середине между „Да“ и „Нет“ и скажет: „Или“») рождает подозрение, что отец Петера и Эмиля - сам поэт Ханс (играющий, подобно жонглеру, словами), Петер же и Эмиль - выдуманные им персонажи. Персонажи с такими именами у Янна действительно были. Это мальчик Петр из фрагмента романа «История того, кого люди, чтобы доказать свою правоту, прибили к кресту, или затащили на плаху, или, кастрировав и ослепив, бросили в темницу» и принц Петр, один из трех персонажей пьесы «Ты и я» (1913/1914), а также Эмиль, персонаж пьесы «Стена» (1915). Эмиль в списке действующих лиц назван «сыном крестьянина, ни в чем не знающим меры» [10] . В подтверждение своей гипотезы я могу сослаться и на три сохранившиеся сцены, открывающие пьесу «Той книги первый и последний лист». Ханс, Петер и Эмиль после завершения описанного в «Прологе» диалога отправляются на ночную прогулку и обсуждают возможность вломиться в запертую церковь. В церкви они поднимаются на хоры и Ханс начинает играть на органе, а разговор между тем продолжается. В открытую теперь дверь церкви заходят двое влюбленных. Услышав их голоса, Ханс (а также Петер и Эмиль [11] ?) спускаются вниз, но дальше разговор завязывается и продолжается только между Хансом и парой влюбленных, причем развивается он таким образом, будто Ханс до прихода чужаков находился в церкви один.

10

Он становится другом поэта Иеремии, попадает в сумасшедший дом, затем присоединяется к маленькой общине в замке Угрино, состоящей из Иеремии, его «мужа» Максимилиана и скульптора Альбрехта, и в конце концов убивает Максимилиана, который служит объектом любовного и религиозного поклонения со стороны всех членов общины.

11

Петер говорит: «Полагаю, мы спустимся вниз [вниз с хоров? вниз - куда-то во внутренний мир Ханса?] и пока что поспим».

Похожий сюжет - с сотворенным персонажем - мы встречаем еще в одном драматическом фрагменте Янна, «Генрих фон Клейст. Плачевная трагедия» (1917). В единственной написанной сцене этой драмы Клейст вообще не упоминается, а действие разворачивается в кабинете Фауста. Фауст говорит Вагнеру о своем желании сотворить - алхимическим методом-живого ребенка («Фауст. Что ж, давай хоть раз развлечемся. Пусть для нашего удовольствия родится гений [12] !», Werke und Tageb"ucher 6, S. 506). Чтобы осуществить это намерение, он отламывает руку у каменного изваяния Венеры и произносит заклинание, где имеются такие строки:

12

Здесь и далее курсив в цитируемых отрывках мой.
– Т.Б.

Звезда, ты ведь камень встречи,

что близко от нас и далече,

Этой ночи благословение дай!

Коли мальчик родится, за ним наблюдай:

как, далекий от мира, в нем будет стоять,

чтобы нашему миру не дать пропасть–

пропасть от жалкой пустопорожности,

от одиночества и безбожности...

Фрагмент драмы кончается тем, что Вагнер предрекает судьбу родившегося ребенка:

Вагнер. И этот ребенок вскоре почувствует на себе гнев богини, нахлебается мести изуродованной красавицы. Будет проклят и благословен. Обречен жить лишь наполовину и умереть вдвойне [13] . Заблуждаться в своей любви. Что же ты натворил, Фауст! Богиня сердится. Какая польза от человека, если боги гневаются. О, что за проклятье выползло из этой культи! Не красней, Гомункулус. Он умрет - сгорит, -ты же будешь жить вечно. <...> Алеет небосвод, на нем встает светило, что будет жечь тебя и проклянет. Молись Луне и Смерти, мальчик милый: лишь эти двое - твой оплот.

13

«Двойная смерть» (il duo morte) - выражение, встречающееся в стихах Микеланджело. Как видно из сонета 285 (Микеланджело, стр. 302), где противопоставляются искусство и жизнь, имеется в виду двойная смерть художника: физическая смерть и гибель его творений («В одной смерти я уверен, другая мне угрожает», D'una so 'l certo, е 1'altra mi minaccia).