Угроза 4.0?

– Может, он и не такой плохой мужик? – рассуждал про себя Максим, у которого от неожиданности немного подрумянились щеки, гражданские его раньше никогда не хвалили. – Может, у меня и вправду получится построить здесь карьеру, создав крутую легенду? – размечтался Макс. – А если вдруг не получится построить карьеру в разведке, пойду работать в офис, – задумчиво поглядел в окно контрразведчик.

В тот же миг холодный импульс в его мозгу заставил отвести взгляд от панорамного окна и вспомнить, кто он и сколько вложил в это «кто». Максим вспомнил о губительности поисков путей отступления, выравнивающих пульс. Это не утешительный приз, это выводящая из себя стабильность повторяющегося дня, которую он быстро распознал. Офисные оковы пчелок их рукотворного творенья, которые они называют хорошей работой.

– Все эти подлизы, интриги и тимбилдинги терпимы, пока ты играешь с ними, и совсем другое, когда они играют с тобой, – отрезал в мыслях агент.

Было уже темно. Макс вышел из офиса и направился к метро, многочисленные фары машин привычно слепили. Через минуту, погрузившись в раздумья, он перестал их замечать, как и несущие их автомобили, курсирующие нескончаемым потоком. Машины сливались, представая в подсознании как неподвижная стена. Контрразведчик думал о задании, и ни о чем больше. Он был в начале многообещающей карьеры, беззаветно отдав операции всего себя без остатка, а ощущаемая гигантская ответственность за результат придавала этому возвышенное значение. Молодость рождала неугасаемый интерес, глаза буквально горели, ему доставляла удовольствие таинственность профессии, нравилось, что он не такой, как те прохожие, что, проходя мимо, никогда бы не догадались, кто он. Максим считал, что его настоящее на порядок важнее того, чем занимаются окружающие, и имеет неоценимое значение для государства и общества. Порой ему так и хотелось сказать случайному встречному: «Эй, а ведь я рискую ради тебя, ради того, чтобы ты и твои близкие были в безопасности!»

Мужчина в красной шапке удивленно посмотрел на Максима, но не задержался и прошел мимо. Максим смотрел на него так, словно хотел что-то сказать, но не решился. Контрразведчик вдруг обнаружил, что уже дошел до метро и стоит на ступеньках спуска под землю. Повернувшись к стене, агент увидел отражение парня в черной куртке с капюшоном и в синих джинсах, изображение искажалось грязной поверхностью стекла.

– Такие минуты задумчивости делают меня странным, надо держать себя в руках, – подумал Максим и двинулся дальше.

Макс был счастлив: после долгих лет подготовки его не оставили в наружке и дали настоящий шанс. Службы в наружном наблюдении агент страшился больше всего, рутинная, тяжелая и неблагодарная работа, никогда и никем не оцениваемая по достоинству. В наружке нет героев, об их работе не пишут книг и не снимают кино, их примеры не пример. А с каждым днем он все лучше осознавал: операция – это не просто шанс отличиться, на этом задании рождалась его легенда, с которой он будет жить и которая ему позволит стать настоящим разведчиком. Но для этого он должен все сделать безукоризненно, не бросив даже малейшей тени на Артема. Артем должен оставаться неприметным малым, не отталкивающим, но и не притягательным, не популярным, но и не изгоем. Артем должен быть как все, случайное лицо из толпы, скучный до безобразия, по его анкете взгляд должен скользить, не встречая сопротивления и переходя дальше к следующей.

Выйдя из автобуса, Макс почти уперся в остановку.

– Непродуманно сделано, – проговорил он, едва пошевелив губами, слегка приоткрыв рот.

От остановки до подъезда девятиэтажного дома было рукой подать, и Максим заранее стал обдумывать вечерние бытовые дела, от которых не уйти даже спецагенту. Макс зашел в подъезд и стал подниматься по лестнице, Артем жил на четвертом этаже. Молодой человек старался не пользоваться лифтом, организм целый день находился в сидячем положении и сейчас требовал от хозяина больше движений. Малоподвижность бодро шагала за ним из наружки, где большую часть времени агент сидел неподвижно. Поход по лестнице – та малая компенсация телу за тазовое затекание в стандартном офисном кресле. Появилась небольшая одышка на прохождении рубежа третьего этажа.

– Надо вставать пораньше и до метро тоже идти пешком, – решил Максим, но тут же передумал, увидев в окно суровое предзимье, – ну хотя бы когда погода будет поприятнее.

Ход его мысли прервал монолог громкого басовитого голоса…

– Ну я этому и говорю: ты че, демон окуляра?! Фокус не навел?!

– …

– Он чет там возбухать начал, и я его наказал, в бороду ему дал разок, этот м…к и потух.

Максим узнал голос, он раньше уже видел говоруна – это был сосед по лестничной клетке, здоровенный бугай, имени которого он не знал и знать не желал, хотя, наверное, стоило бы. Бугай с первого взгляда стал отрицательным персонажем в истории Артема, всем своим поведением сосед демонстрировал недоброжелательность и пренебрежение к окружающим его людям. Бугай регулярно конфликтовал с соседями, казалось, он наслаждался своей хамской манерой поведения, которая демонстрировала его жизненный девиз – мне на вас плевать, вы мне все равно ничего не сделаете. В полицию на него жаловались неоднократно, но эффекта от этого, конечно же, не было, а лично разобраться с ним никто не решался. Его внушительные габариты и перманентная агрессия индекс таких желаний ставили на нулевую отметку. До Максима иногда доносилось содержание разговоров бугая, когда тот курил на лестничной клетке. Разговоры эти с собеседниками очно либо по телефону напоминали беседу людей, промышлявших криминалом. Обсуждались какие-то личности, мотавшие срок, сбыт предположительно краденного и в особенности новые способы электронного мошенничества. Самыми безобидными были разговоры о грядущих и прошлых попойках, они меньше всего вызывали раздражающую дрожь.

Максим поднялся на тот самый лестничный пролет между этажами. Бугай стоял напротив окна, прислонившись к перилам, его слушатель оперся на подоконник, стряхивая на пол пепел вонючей сигареты, и с одобрительной ухмылкой слушал не обремененный интеллектом рассказ. Между рассказчиком и его слушателем было небольшое расстояние, но, даже когда агент приблизился к ним вплотную, ни один, ни второй и не думали освободить хоть немного пространства, они нарочно делали вид, что не замечают молодого человека. Агенту пришлось извернуться, чтобы пройти между ними и не наступить на ноги. Макс не стал здороваться, в такой ситуации он посчитал это неуместным, к тому же до этого на приветствия Артема бугай не отвечал, ну разве что один раз еле заметно кивнул. И неизвестно, ему ли он кивнул и был ли это вообще кивок, может, бугай о чем-то задумался.

Миновав препятствие, поднимаясь вверх по ступенькам к своей двери, Максим обратил внимание на наступившее молчание, он буквально почувствовал взгляд на своей спине, но не обернулся. Закрывая первую, железную дверь, он услышал какую-то реплику и незамедлительно последовавшее одобрение бугая. Конкретных слов он не различил, но было очевидно, что сказ об Артеме и это не что-то хорошее. Макс закрыл вторую, деревянную дверь, которая на вид была старше его самого, казалось, она на одну треть состоит из краски, слои наносились друг на друга. В некоторых местах краска откололась, обнажая множество оболочек, словно разлом на изучении у геолога.

В коридоре было темно и тихо, нос учуял вонь чего-то непонятного. Хозяин квартиры – пожилой мужчина – опять готовил изысканную, по его мнению, еду, отличавшуюся смешением несочетающихся ингредиентов. На вид эти смеси выглядели неаппетитно, а иногда даже отвратно, и, по мнению Максима, обладали отрицательной полезностью. Агент, не включая свет, снял только обувь, аккуратно поставив ее в сторонку. Куртку он снимать не стал, во-первых, боялся, что она провоняет, во-вторых, крючков старой вешалки было мало и все они были заняты одеждой хозяина квартиры, который, очевидно, не догадывался, что его съемщику крючок для куртки тоже может понадобиться.

Максим прошел в свою комнату, в которой, в отличие от всей остальной квартиры, был сделан хоть какой-то ремонт. Стояло даже пластиковое окно, правда, хозяин квартиры поскупился и не стал менять подоконник, просто покрасив его, и, по всей видимости, своими руками сделал нехитрые откосы, неумело зашпаклевав образовавшиеся дыры. Получилось убого – сильно неровно, местами шпаклевка пропущена, от окон дуло холодным воздухом с улицы. Краска на подоконник была нанесена поверх старого слоя, и через некоторое время прямо по центру она развалилась на засохшие куски. Создался как бы ландшафт каньона, но только без образов, высеченных миллионами лет пород.

Стены обклеены дешевыми светлыми обоями с незапоминающимся узорами в виде выдуманных цветков. Обои были настолько тонкие и некачественные, что портились и рвались при малейшем прикосновении. Максим предположил, что он первый съемщик после ремонта, потому что обои к моменту его заселения еще были целы. Потолок был покрашен, как и все в этой квартире, поверх старой побелки, без какой-либо обработки, из-за чего стыки плит уже открылись, образовав несимметричные трещины. Полы при ремонте не менялись, они были выложены старым советским паркетом добротного качества – единственное свидетельство о том, что в этой комнате когда-то был хороший ремонт. Паркет хоть и смотрелся как вещь, которую в СССР сделали на совесть, но на него неизбежно повлияли время и солнце. Доска была в потертостях и в большинстве своем выцвела, в некоторых местах аж до степени образования серости дерева. Принюхиваясь Максим ощущал, как от дерева пахло сыростью и всем, что умудрились пролить или уронить на него жильцы, жившие здесь раньше. Дверь в комнату, на первый взгляд, была сделана ребенком из подручной бумаги – неровные углы, топорщащиеся куски древесных опилок и слегка вздувшийся нижний край. Новый замок и петли контрастом с дверью говорили о том, что пожилой мужчина скорее всего отдельно купил дверь, бывшую в употреблении. А может, вообще нашел на мусорке. Комната была небольшая, вытянутая, прямоугольной формы, в ней стояла неудобная кровать с бортами. Около двери находился старинный, оранжевого цвета шкаф с большим зеркалом, напротив него простой письменный стол, приставленный к окну. Максим снял куртку и повесил в шкаф.