Угроза мирового масштаба

Хотя от «экзамена» там одно только название.

Уж скорее это какие-то смотрины.

В отличие от «инициации» как здесь называют момент, когда в потенциальном маге просыпаются способности, на экзамене никакой смертельной опасности для абитуриента нет. Он просто должен показать приемной комиссии, что действительно обладает способностями, которые он заявил, а их задача — определить, что это была не иллюзия, не фокус и не какой-то хитрый трюк, а действительно проявление магии.

Самый простой способ — это просто посмотреть на выброс магической энергии в процессе самого действия, но, согласно некоторым новостям, уже устаревшим, находились умники, которые умудрялись имитировать и это при помощи определенного галлюциногенного вещества. Они украдкой распыляли его в воздухе, чем вводили приемную комиссию в заблуждение, и один раз это даже привело к тому, что обманщика зачислили в Академию.

Правда, потом отчислили.

На что он вообще надеялся — лично я не знаю. Какие цели преследовал — понимаю, получить дворянский титул только лишь за то, что отучился в Академии. Но вот как конкретно этот человек собирался закончить Академию, когда он сам прекрасно понимал, что не обладает магией — оставалось загадкой.

То, что он не сможет учиться, стало очевидно на первом же занятии, когда он не смог повторить простейшую, элементарнейшую технику повышения температуры объекта, а когда у него кончился его галлюциноген, стало очевидно, что у него вообще нет ни капли магии.

И, кстати, это может стать проблемой и для меня. У меня-то тоже магии нет. И на самом деле, ситуация даже еще хуже — у моего кинжала тоже нет «магического фона», по крайней мере, такого, что можно увидеть со стороны.

Это простенькие дилетантские артефакты вроде того, что против меня пытался применить Векс, фонят в окружающий мир при срабатывании, исторгая из себя часть заложенного в них заряда магии.

Но мой-то кинжал не такой.

Та сторона, которая режет материю, вообще не имеет никакого отношения к магии — это просто неразрушимый сплав, не заточенный, но изначально созданный острым в идеальном смысле этого слова. Здесь, в этом мире, сказали бы, что лезвие моего кинжала толщиной в одну молекулу и тут же заявили бы, что он должен тупиться даже об воздух, но они не знают про мой кинжал, поэтому и говорить ничего не будут. А то, глядишь, их бы еще инфаркт хватил, когда узнают, что на самом деле мой кинжал не затупится, даже если я им буду целый день железные сваи строгать.

А что касается второй половины, которая режет проходы между мирами — она как раз работает с магией, ведь иного способа открыть этот проход просто не существует. Но в этом и кроется основная загадка — фиолетовое лезвие исторгает магию не в этот мир, оно исторгает ее между мирами, организуя разрыв. Что автоматически означает, что увидеть ее жителям этого мира просто не дано — для них ее нет.

Вот и получается, что я могу продемонстрировать приемной комиссии «фокус» с мгновенной телепортацией, но для них он так и останется фокусом, если только не найдется что-то еще, что-то сверх этого, что-то, что убедит их в обратном.

В другой ситуации я бы просто вызвал любого из приемной комиссии на тренировочный поединок и без труда одержал верх, но сейчас ситуация явно не «другая». Пафосные аристократы, из которых состоит приемная комиссия (а больше ей состоять просто не из кого, ведь все маги — аристократы) просто откажутся возиться с плебеем и тогда уж точно плакало мое поступление.

По большому счету, внешние проявления магии тоже не были определяющим фактором, поскольку в каких-то случаях их выброс был минимален, а в каких-то, особенно в случае тех, кто демонстрировал способности к синей пространственной магии, он происходил очень быстро и след был «растерт» на протяжении всего перемещения мага. Это тоже затрудняло его отслеживание.

Нередко в таких ситуациях соискателя принимали в Академию просто на основании того, что он — отпрыск знатного рода, если, конечно, он таковым являлся. Без дополнительных проверок, по сути, на веру. Показывает чудеса, недоступные простым людям, плюс является сыном-внуком какой-нибудь магической шишки, возможно, даже, одного из тех, что сидит в приемной комиссии — значит, точно маг. Берем.

С плебеями, к числу которых явно относился в этом мире и я, никто миндальничать не будет.

Не можешь доказать магию — нахер с пляжа.

Короче говоря, придется импровизировать, поскольку уже завтра хорошо было бы разобраться с приемной комиссий. Послезавтра уже и учебный сезон начнется, и надо, чтобы он начался и для меня тоже. Профукаю этот шанс и что тогда — целый год ждать? Или пытаться выловить баронессу в городе в единственный выходной, когда студентов выпускают за стены? Так себе идея. Можно год провозиться, и так и не встретиться с ней.

В поисках информации об Академии я провел весь день, до самого вечера. Уже привезли ужин — в этот раз почему-то не Джулин, а незнакомая мне девушка, я поужинал и продолжил свои поиски. В конечном итоге, когда я выяснил все, что хотел, за окном уже было темно, и больница давно погрузилась в сон. Я решил тоже как следует отдохнуть, лег спать и моментально уснул.

Только-только солнце вышло из-за горизонта, а в мою дверь уже настойчиво стучался Громов, напоминая, что у нас сегодня продолжение сеанса восстановления памяти.

Само собой, я пошел с ним — авось моя память действительно расшевелится и я наконец узнаю что-то о личности предыдущего хозяина тела. А то забавно будет, если приемная комиссия спросит, кто я такой… А я даже фамилию свою не назову.

Впрочем, фамилию мне подсказал и сам Громов, и волею судьбы она тоже была на Г — Грауберг. Вместе мои новые имя с фамилией звучали так грубо и сложно, что я твердо решил когда-нибудь поменять что-то из них, а, может, и то и то сразу. Но потом.

Пройдя за Громовым в уже известную комнату, я сел в уже известную машину и снова отключился.

Когда я снова пришел в себя, Громов довольно потирал руки и смотрел на меня, как кот на сметану.

— Сколько на этот раз? — поинтересовался я.

— Три часа! — ответил довольный Громов. — И мы закончили! Сейчас в вас вложено все, что мы только могли вложить! Как самочувствие?

— Без изменений, — посетовал я. — О себе я так ничего и не вспомнил.

— Что ж, печально, — приуныл Громов. — Но эффект может оказаться накопительным, так что пока что не будем делать поспешных выводов! Результат может появиться уже к вечеру, так что подождем.

— Подождем, — согласился я. — А теперь я могу идти?

Попрощавшись с доктором, я проглотил завтрак, который дожидался меня в палате, и вышел из больницы, направляясь в сторону приемной комиссии Академии.

Ее каждый раз располагали в разных местах, поскольку владельцы любого здания и любого помещения из кожи вон лезли, чтобы комиссия расположилась именно у них — ведь это такой крутой рекламный ход, да еще и бесплатно!

И в этот раз приемная комиссия располагалась в здании буквально вплотную стоящем к богатому кварталу… Впрочем, скорее всего, она каждый раз располагалась в подобном здании — если не в самом квартале аристократов, то близко к нему, положение не позволяет ютиться в каком-нибудь подвале с клопами, что вы, что вы…

Часы показывали уже далеко за полдень — сказывалась задержка, которой подверг меня Громов. Ничего страшного в этом не было, ведь приемная комиссия работала аж до трех часов дня, поэтому я и не торопился.

Даже если бы Громов не задержал меня со своей машиной, которая все равно не сработала так, как он надеялся, я бы не поперся на суд неизвестных мне людей с утра пораньше.

Во-первых, с утра там наверняка целая толпа таких же желающих поступить, как и я, которые треплют нервы себе и другим, во-вторых, сами члены приемной комиссии вряд ли в добром расположении духа — не проснулись еще, ну а в-третьих — чем больше времени на часах, тем больше их усталость и желание поскорее со всем этим покончить.