Угрюм-река

В башне темно. На самой верхней, открытой площадке башни — Прохор Петрович.

— Зачем мне бросаться? — шепчет Прохор самому себе. — Я жить хочу! Разве ты не видишь, что создано моим гением?.. — и снова повел он по пространству рукой.

Перед ним тек горизонт. И там, где-то в сферах, вставали, закатывались, уходили в ничто дни и дела Прохора.

— Надо жить так, чтоб горизонт твоих дел становился все светлее, все выше. Но жизнь твоя кончена, — шептал сам себе Прохор, а может, — Анфиса.

Призрак черкеса грозно, пронзительно глядел в глаза Прохора Громова. Призрак мрачно молчал, лишь кинжал чуть-чуть шевелился в руке его. Прохору скоробило спину морозом. Холодный пот облил все тело, и на впалых висках поднялись седые вихры.

…И вдруг там, у подножия башни, где помигивали фонари, узывчивый, такой родной голос:

— Прохор!

— Иду! — облегченное и радостное донеслось к Нине с неохватной высоты башни.

Час свершен, трепет и ужас исчезли, жизнь человека пресеклась.

Было без пяти минут три. За горизонтом зацветало утро. Выл осиротевший волк. Верочка улыбалась во сне.

По Угрюм-реке шел тонкий стеклянный ледок.

А Угрюм-река — жизнь, сделав крутой поворот прочь от скалы с пошатнувшейся башней, текла к океану времен, в беспредельность.

1913 — 1932 гг.