Угрюмые твари

В лишенной тени степи солнцепек, мягко выражаясь, испытанием оказался не из легких. Даже просто идти в утепленном осеннем камуфляже стало жарко, а уж бежать… После пары невыносимо долгих пятиминутных пробежек моя шкала Бодрости рухнула вдвое. Не лучшим образом, судя по запыхавшемуся виду, дела с бодростью обстояли и у Овечки. Пастух держался лучше, но лицо у старика раскраснелось знатно, и пот ручьями стекал по одутловатым щекам. Высокоуровневые лидеры держались лучше остальных, но даже они дышали заметно тяжелее, чем раньше.

Понимая, что так он нас очень быстро загонит, и боевой отряд превратится в стадо едва плетущихся черепах, Свин отказался от взрывных пробежек, и перевел нас на быстрый шаг, не обремененный дополнительными нагрузками.

Ближе к полудню уже и идти под адским солнцепеком стало невыносимо. От жары темнело в глазах, и если б не живец, маленькими глотками которого я поласкал пересохшее горло беспрестанно, давно б уже рухнул в траву и сдох от теплового удара.

Не помню кому пришла в голову светлая мысль: переодеться во влажное барахло ботов. Но для отряда это реально оказалось панацеей. Короткий привал на переодевание – и сводящий с ума жар потного камуфляжа сменился благословенной сыростью и прохладой ботовской формы – кайф!

Скорость движения отряда снова выросла. Возобновившиеся пробежки, как вначале, пролетали легко и беззаботно.

К тому времени, когда ботовская форма на каждом полностью просохла, солнце уже изрядно перевалило за полдень, и жарить стало заметно слабее.

Уже имея за плечами опыт хождения по такому вот пустынному степному кластеру, я примерно представлял, что за ним последует. И когда впереди замаячило пятно угольной черноты – ничуть не удивился.

– Че, на черноте скреббера ловить станем? – спросил, поравнявшись со Свином после очередной пробежки.

– Не совсем, – хмыкнул командир.

– Объяснить не хочешь?

– Сейчас дойдем, и сам все увидишь.

Через четверть часа мы были на месте.

Отряд остановился на краю степного кластера, плавно переходящего в пограничье черноты и степи, где мертвая земля щедро разбавлялась островками с хоть и чахлой, но живой, травой. И в глубине этого пограничья находились производственные постройки какого-то старого завода – вернее, их развалины. Потому как огромные махины цехов и складов, не помещались целиком на степных островах пограничья, частично боками или серединой оказывались на черноте. А мертвая земля все, угодившее на нее, обращала в угольный прах. Вот и стояли добротные и крепкие местами строения, со зловещими черными вставками по краям или в середине, где бетон, металл и стекло превратились в однородный прах черноты.

– Пастух, что скажешь? Он там? – в повисшей тишине спросил Свин.

– С вероятностью восемьдесят девять процентов, – ответил старик.

– Ну здорово, скреббер, – хищно осклабился командир.

– Держи, – подошедшая Люсьен сунула мне в руку связку из шести гранат.

– Твою ж через коромысло! – выругалась в голове наставница и тут же себе возразила: – Хотя, как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло.

– Это еще зачем? – спросил я.

– Придется тебе, Рихтовщик, одному за все мясо отдуваться, – вместо Люсьен ответила Овечка.

– Какое еще мясо? Что за бред?

– Он еще тупее, чем я думала, – фыркнула прист.

– Ты? Думала? Хорошая шутка, – съязвил я в ответ.

– Ну хватит! – шикнула на нас Люсьен. – Никакое он не мясо!.. Понимаешь, Рихтовщик… Блин, Свин, я не могу, лучше ты объясни.

– Да без проблем, – подмигнул мне командир. – Тут, короче, вот какая засада: скреббер слишком опасное существо, чтоб пытаться одолеть его в открытом бою. Обычно охотники устраивают минные ловушки на его пути. Но это работает на нормальных кластерах. А здесь кругом полно черноты, по которой хитрая тварь и перемещается. Устраивать на черноте закладку, сам понимаешь, бесполезно – любая мина через считанные секунды обернется горстью черного праха. Предвидя такую сложность, я специально навербовал в отряд низкоуровневых помощников, которые должны были в нужный момент подорвать скреббера этими гранатами. Из всех уцелел ты один – тебе и связка гранат в руки.

– Сомневаюсь, что попаду гранатами даже в бегущего тебя, а скреббер, насколько я понимаю, двигается еще быстрее.

– С десяти метров, наверняка, промахнешься. Но с метра – попадешь сто пудов.

– Овечка права, выходит, я действительно тупое мясо.

– Давай только без этих соплей, – поморщился Свин. – Вместе со мной ты получил отличную прокачку. Взял несколько уровней кряду. Отличный размен за всего лишь одну жизнь. А учитывая, что у тебя, как новичка, жизней еще, как споранов у элитника, – даже превосходный… Короче, Рихтовщик, расклад такой: или ты сейчас подрываешь скреббера и становишься почетным гражданином Свинарника. Или мы вчетвером попробуем разобраться с тварью без твоей помощи, но тогда, при любом исходе, после скреббера я открою охоту на тебя, и буду валить пока не обнулю до тени.

– Умеешь ты уговаривать, – хмыкнул я, придумав во время грозной командирской речи оригинальный способ решения казалось бы неразрешимой проблемы.

– Свин, солнце садится – а нам нужно успеть до заката, – вмешался Пастух. – В темноте даже против раненого скреббера у тебя не будет шансов.

– Ты засек: где он? – спросил командир.

– Да. С вероятностью восемьдесят шесть процентов, в том цеху на отшибе, – старик показал на крайнее справа строение, разделенное центральной чернотой на две части.

– Зашибись! А в какой стороне?

– Этого не могу сказать, здание идентифицируется целиком, как один объект.

– Ладно, выдвигаемся. Я пойду первым, гляну что там, да как. За мной Люсьен с Рихтовщиком – пока будете идти, растолкуй парню уязвимые места твари… И Пастух с Овечкой замыкающие.

Отвернувшись, Свин решительно зашагал к намеченному цеху. С интервалом в три десятка шагов за ним двинулись мы с Люсьен.

– Первое, что ты должен знать о скреббере, – сразу заговорила Люсьен, – он огромный, как танк.

– Значит, с поиском его внутри здания не придется заморачиваться.

– Не скажи. Скребберы мастера маскировки – великолепные хамелеоны. Умеют сливаться с окружающим ландшафтом так, что пройдешь в двух шагах и не заметишь. Собственно, таким макаром они и охотятся. Залягут где-нибудь, сольются, а когда рядом пробегает живность, хватают щупальцем и тут же сжирают.

– Так они же шустрые? Догнать что ли не могу?

– Могут, конечно. Но гоняться за добычей не любят. Предпочитают пассивную охоту. Возможно, это связано с их большими размерами. Разгон такой туши требует колоссальной энергии, для поддержания которой требуется дохренища биомассы. Проще говоря, если гигант будет гоняться за всякой мелочевкой, в процессе охоты он будет терять энергии больше, чем восполнять добытой едой, и в конце концов рискует сжечь самого себя изнутри и сдохнуть от истощения.

– А че мы на ночь глядя-то подрываемся? Нельзя что ли спокойно в степи переночевать? И потом с утреца спокойно, без спешки…

– Нельзя. За ночь скреббер наш лагерь учует. И либо сбежит – это в лучшем случае. Либо наведается в гости – тогда все мы покойники, без вариантов.

– А сейчас учуять нас, что ему помешает?

– Сон.

– В смысле.

– Скребберы – ночные твари. Не любят выходить на солнце. И днем предпочитают отсыпаться в своем логове.

– Это мы, типа, сейчас идем в логово скреббера?