Уха из золотой рыбки

И тут взгляд упал на Хучика. Боже, как я люблю эту собаку. Мгновенно в голове заворочались воспоминания. Вчера я устроила домашним дикую истерику, отчего?

Внезапно Оксана села и спросила:

– Ну как?

– Ничего, – осторожно ответила я, отмечая про себя, что лучшая подруга отвратительно выглядит: кожа желтая, вокруг глаз синяки, и вообще, у нее слишком длинный нос, а волос на голове просто нет. Боже, да она уродка!

Ксюта села.

– Давай рассказывай.

– О чем?

– Обо всем!

– Какое право ты имеешь…

– Ага, ясно, – кивнула Оксана, – что пила? Или ела?

Вдруг на меня навалилась апатия.

– Салат «Цезарь» в кафе.

– И что в нем было?

– Ты никогда не пробовала салат «Цезарь»? – скривилась я. – Листья салата, белое куриное мясо, гренки и сливочный соус, который в некоторых ресторациях заменяют на майонез, чем делают блюдо совершенно несъедобным!

– Я не раз ела «Цезарь», – спокойно ответила Оксана, – не о нем речь. Ты пила что-нибудь?

– Сок свежевыжатый, из яблок с сельдереем, готовили при мне.

– Еще что?

– Ничего.

– За весь день?

– Угу.

– Нельзя сказать, что ты обжора, – вздохнула Оксана, – постарайся припомнить, может, случилось нечто… Ну кто-нибудь дал тебе таблетку или накапал настойку?

– Зачем? – осторожно спросила я, отодвигаясь подальше от Ксюты. – Не подходи ко мне близко.

– Почему? – резко поинтересовалась Оксана и придвинулась почти вплотную.

Я чуть не задохнулась от запаха пота и быстро зажмурилась, чтобы не видеть ее лица.

– Почему? – повторила та, которую я считала своей лучшей подругой. – А ну открой глаза.

Я послушно подняла веки и неожиданно выпалила:

– Ты жутко противная и не моешься!

Оксана отошла к окну, села в кресло и спросила:

– Ну-ка скажи, сколько лет мы вместе?

– Страшное дело! Столько не живут!

– Почему же ты раньше не делала замечаний о моей неряшливости?

Я призадумалась:

– Ну… ты так не пахла!

Оксана кивнула:

– Правильно. Я хирург, душ принимаю минимум два раза в день, а иногда три, четыре захода в ванную делаю, и ты об этом знаешь. Внешность моя несильно изменилась. Я, конечно, не красавица, нос длинноват, глаза, может быть, слишком близко посажены, но до вчерашнего вечера ты на это не обращала внимания. Ведь так?

– Да, – растерянно кивнула я.

– И что случилось двенадцать часов назад, сделай одолжение, расскажи?

Я помедлила пару минут, потом достала из сумки пустой пузырек:

– Вот.

– Это что?

– Не знаю. Но я выпила красную жидкость, причем дважды. В первый раз подействовало изумительно, мигрень прошла в мгновение ока, а во второй началась чертовщина.

Оксана повертела в руках флакончик, понюхала его, потом заперла дверь на ключ и приказала:

– Теперь рассказывай абсолютно все.

– Ладно, – кивнула я, отчего-то чувствуя себя маленькой девочкой, стоящей перед сердитой бабушкой, – только ты меня не выдавай!

– Начинай, – поторопила Ксюта.

Если кто и умеет слушать рассказчика, так это милиционеры и врачи. Оксана ни разу не перебила меня, только изредка качала головой.

– Ну ты даешь! – сказала она, когда я замолчала. – Вообще никакого ума нет! Зачем взяла пробирку?

– Хотела заполучить средство от мигрени!

– Ну и дура! – неожиданно заорала Оксана. – В штативах могло стоять все, что угодно!

– Цвет был красный.

– И что?

– Ну пару минут назад я выпила жидкость такого же оттенка, вот и подумала…

– Нет слов, – вздохнула Ксюта, – ясно одно, твое странное поведение вызвано приемом незнакомого снадобья, очевидно, психотропного, потому что ты непонятным образом влюбилась в Хуча и возненавидела остальной мир.

– Тебе не кажется, что ты несешь бред? – осторожно поинтересовалась я.

– Выглядит фантастически, – кивнула подруга, – я о таких медикаментах и не слышала. С другой стороны… с человеком можно проделать что угодно. Допустим, «сыворотка правды».

– Это что такое?

– Механизм действия объяснить не могу, – пожала плечами Оксана, – но, если индивидууму уколоть это лекарство, человек абсолютно теряет волю и начинает рассказывать о себе все, даже то, что тщательно скрывает. Знаю, что сотрудники КГБ применяли это средство на допросах. В КГБ вообще имелись лаборатории, там ставили всякие опыты, проводили эксперименты… Может, ученые додумались и до того зелья, что глотнула ты.

До меня постепенно начал доходить ужас произошедшего.

– Я теперь до конца жизни буду ненавидеть своих домашних?!

– Надеюсь, что нет, – мрачно ответила Ксюта, – ладно, давай говори название лаборатории, адрес, где она находится, да повтори, как зовут заведующего. Узнаю, чем они занимаются. Еще хорошо, что ты полезла в заведение, которое связано с лекарствами. Это, в общем, мой мир, обязательно отыщу там знакомых, которые растреплют все! Замечательно, что ты не отправилась в НИИ, где изучают бензин или лак для паркета. Там мне было бы трудно отрыть информаторов!

Я возмутилась до глубины души:

– Никогда бы не стала пить продукт переработки нефти!

Оксана хмыкнула:

– С тебя станется глотнуть растворитель!

– Я похожа на идиотку?

– Очень!

Черная волна злобы начала подкрадываться к голове. Огромным усилием воли я погасила цунами, повторяя про себя: «Спокойно, спокойно. Оксанка хочет помочь. Она хорошая, я люблю ее, она мой лучший друг. У нее совсем не длинный нос, и можно глубоко не дышать в ее присутствии».

Вот ведь кошмар! Я теперь никогда не буду знать: на самом деле сержусь на человека или в моем организме взбесилась химия?

– Все равно убегу! – послышался с первого этажа крик Ленки.

Потом раздались глухие удары, визг, топот… Мы с Оксаной переглянулись и бросились вниз.

В гостиной обнаружилась незнакомая пара. Мужчина, по виду лет сорока пяти, и женщина, чуть моложе его. Оба были хорошо одеты и приятно выглядели. Рядом стоял Дегтярев.

Я удивилась: полковник не на работе? Это странно, обычно он в это время сидит в своем кабинете, совершенно игнорируя то, какой день недели на дворе: понедельник, среда, пятница или суббота с воскресеньем. Не успели мы с Оксаной спросить, что случилось, как с дивана послышался истерический взвизг: