Ухо, дыня, сто двадцать пять!
Шрифт:
Он вскочил и побежал им навстречу. Сначала бросился к маме. Но мама испугалась и закричала:
— Ах, ах! Что это за пёс! Испачкает мне одежду! На маме был новый светлый плащ. А когда Яцек опёрся на него передними лапами, на плаще остались чёрные следы грязных собачьих когтей. Мама всё сокрушалась:
— Ах, плащ совсем испорчен! Придётся отдавать в чистку! Что это за пёс? И откуда он вообще взялся?
Папа был возмущён.
— Дверь внизу открыта, вот он и вошёл. Какой-то совсем чужой пёс! Не огорчайся, Бася, — так сказал папа. — Сейчас его выкину!
С этими словами
Папа пригрозил:
— Погоди, я до тебя ещё доберусь! — и вынул ключ из кармана, чтобы открыть дверь.
Яцек Космаля стоял теперь этажом ниже и с отчаянием слушал такой знакомый скрежет ключа. Дверь в квартиру открылась, родители вошли, закрыли её за собой, а он снова остался на лестнице одинокий и бездомный. Ему стало совсем тоскливо, и он чуть было не завыл, но тут же подумал, что если папа услышит вой, то наверняка выйдет, чтобы прогнать его даже с лестницы.
«Что делать! Что делать?» — думал Яцек.
Но ничего не мог придумать. Наконец, тяжело вздохнув, он тихонько вернулся к двери родной квартиры и, свернувшись калачиком, улёгся на коврике. Снилось ему разное, он даже лаял сквозь сон.
Разбудил его какой-то шум. Он поднял голову, навострил уши и стал прислушиваться. За дверью в глубине квартиры раздавался громкий голос отца:
— Как это его до сих пор нет? Где он болтается вместо того, чтобы обедать? Который час? Вот, пожалуйста! Половина пятого! А уроки кончаются в час! Ну, получит он у меня!
— Ой, ой! — перепугался Яцек.
Теперь за дверью раздался голос мамы. Она была очень встревожена:
— Может, с Яцеком что-нибудь случилось? Он никогда ещё так поздно не возвращался домой!
— Наверно, его наказали и оставили в классе, — предположил отец. — Нашкодил небось! Помнишь, он побил парнишку из другого класса, так его тогда тоже оставили в школе.
— Но тогда из школы кого-то прислали, и мы по крайней мере знали, что случилось. Да он и не сидел в тот раз в школе так долго.
— Уж с ним-то ничего не случится, — успокаивал маму отец. — Скорее он кого угодно обидит. Мне уже с ним сил не хватает!
— Ох, нехороший, нехороший он мальчик, — отозвалась тётя Леокадия.
«А тётка всегда должна подлить масла в огонь», — подумал Космаля.
Мама продолжала нервничать:
— Уже половина шестого! Может быть, Стасик, — (папу зовут Станислав), — может быть, Стасик, сходишь в школу и узнаешь, что там с Яцеком?
— Ну, схожу, схожу, — вздохнул отец. — Но если узнаю, что он опять набедокурил, уж я с ним поговорю!
Послышались тяжёлые шаги.
«Только бы отец слишком быстро не захлопнул дверь, — подумал Яцек. — Можно было бы попытаться проскользнуть в квартиру. Но он наверняка захлопнет. А если попробовать проскочить у него между ногами?»
Мысль ему понравилась. Во всяком случае, он ничем не рисковал. А вдруг удастся?
«Может, когда я снова окажусь дома, то опять стану мальчиком, — мечтал Яцек. — Я быстро побежал бы в ванную и сделал вид, что давно уже дома, только долго мою руки, потому что они в чернилах. Неплохо придумано. Голова-то
работает».Космаля от удовольствия помахал хвостиком, приблизился к двери и, затаившись, стал ждать. Как только дверь открылась, он стремительно проскочил в прихожую.
План удался. Отец, спешивший на поиски Яцека, так задумался, что не заметил маленького пёсика, прошмыгнувшего у него под ногами. И всё было бы отлично, если бы в этот момент через прихожую не проходила тётя Леокадия. Она несла поднос, уставленный посудой, которую только что собрала со стола. А Космаля, мчавшийся без оглядки, как раз попал ей под ноги. Тётя испугалась, пронзительно вскрикнула, покачнулась, и поднос с горой грязных тарелок и вазочкой с остатками шоколадного пудинга описал в воздухе красивую дугу и с невообразимым шумом рухнул на пол. Точнее, не на пол, а прямо на спину пробегавшего Космали.
— Ах! Ах! Убили! — завыл он в ужасе. А тётя Леокадия подхватила:
— Ах! Ах! Опять собака! Хотела меня укусить!
— Вовсе и не хотел! — проворчал испуганный Космаля, с трудом выбираясь из-под подноса и груды тарелок. Он собирался ещё что-то добавить, но ему мешал пудинг, залепивший глаза и нос. Облизнувшись, Яцек почувствовал любимый вкус шоколада. Тогда, не обращая внимания на возгласы тёти, он стал смешно махать языком.
«Хоть так немного съем», — подумал он. А тётя между тем выкрикивала:
— Скверная дворняжка! Прочь с глаз моих!
— Это я-то дворняжка?! — рявкнул возмущённый Космаля, быстро слизывая остатки пудинга.
— О! Она ещё ворчит на меня! Она собирается меня укусить!
— Тётя, — закричала Боженка, вбегая в прихожую, — это ведь тот самый пёсик, который сидел под дверью!
— Ну уж не знаю, тот или не тот! — сердито пробормотала тётя Леокадия.
— Ой! Как он выглядит? Бедная псинка! Вся мордочка в пудинге!
— Ну что ты разойкалась? — разозлился Яцек. — Разве так встречают родного брата? А ещё переживала, что меня долго нет…
К сожалению, вместо всех этих слов раздался лишь громкий лай:
— Гав! Гав!
— Проочь! — завопила тётя.
В это время щелкнул дверной замок. Вернулся отец. Он был сильно взволнован, шляпа съехала набок. Мама кинулась ему навстречу.
— Ну, что с Яцеком? — поспешно спросила она.
— В школе его нет, — ответил отец, — и неизвестно, где он болтается! Уж я с ним поговорю!
— Нигде я не болтаюсь! Я давно уже дома! — крикнул Космаля.
— Это ещё что? — удивился отец. — Опять собака!
Яцек хотел объяснить, что никакая это не собака, а он, Яцек, но отец снова рассердился:
— Выгнать её вон! С ума можно сойти!
— Папочка! Пусть пёсик останется у нас, — стала просить Божена.
Но тётя была неумолима и решительно заявила:
— Я не потерплю здесь никакой собаки!
— Ну почему же? — заскулил Космаля. — Уж если так получилось, что я временно стал собакой, неужели я не имею права остаться в родном доме, у папы с мамой? Но тётя никогда не любила животных, — добавил он горько.