Уход на второй круг

— Э-э-э-э-э-э! — взорвалась трубка возмущенным басом. — Уже восемь! Я смотрел на часы!

— А как ты думаешь, ночные сеансы когда заканчиваются? — продолжала ворчать Ксения, рухнув на диван. Шумно выдохнула и спросила: — Нормально все?

— Не знаю. Нормально. Ты как?

— То есть ничего не случилось? — хохотнула сестра. — Мир не остановился, небо не рухнуло. Просто Дэну стукнуло в голову позвонить мне в рань несусветную, спросить, как я. Какая ж ты зараза, брат!

— Не бывает заботы по графику! Это тебе не работа, — рассмеялся Денис.

— Угу. Тогда сообщаю: я — хорошо.

— Ну отлично, — непонятно чему обрадовался Дэн. — Это ты с ним родителей знакомила?

— Если ты про Глеба, то — да, — Ксения прикрыла глаза в попытке совместить дремотный транс с раннеутренним разговором.

— То есть это он — «ах, ах»?

— У-у-у… — протянула Басаргина и негромко рассмеялась: — Это что сейчас такое? Режим братской любви — разогнать всех кавалеров сестры?

— Боже упаси! Ты и сама прекрасно с этим справляешься! Просто ты… — Денис ощутимо замялся, прежде чем спросить: — просто… откуда ты его откопала?

Ксения задумалась на мгновение и весело выдала:

— А он сам откопался, — открыла глаза и увидела Глеба, нарисовавшегося в дверном проеме. — Он взломал мою дверь, отремонтировал мои трубы, а я не оценила подвиг.

Парамонов криво усмехнулся и почесал небритый подбородок. Напряженно смотрел на нее, будто бы что-то спрашивал.

— Так это ты его затопила? — обалдел Денис.

— Не я это! — обиженно возмутилась Ксения. — Это все трубы.

— Ты ж говорила, он алкаш!

— Даже я иногда ошибаюсь, прикинь!

В трубке зашуршало его дыхание. Денис явно что-то обдумывал. А потом осведомился:

— Значит, он с тобой специально не знакомился? Случайность?

— Как это «специально»? — брови Ксении взлетели вверх, и она уставилась на Глеба, представив себе, как он заранее, тайно, проникает в ее квартиру, наносит непоправимый урон водопроводной системе, заливает квартиру собственную и дальше действует по уже известному всем сценарию.

— Не знаю… через общих знакомых каких… тупо фортуна?

— Ну если затопленная квартира — это фортуна, то да, — Басаргина снова улыбалась. — Динь, кажется, ты не выспался.

Он не выспался. Он действительно не выспался. Всю ночь ворочался в постели. Вскакивал, смотрел в окно на фонарь. Курил, глушил воду. Не спал. Пока одного раздирали кошмары, другой не мог спать.

— Тебе с ним хорошо? — бодро спросил он. — Ты не думай… я просто тебя люблю и беспокоюсь. Тебе с ним хорошо?

— Не беспокойся! Все хорошо. Правда-правда.

— Ну… тогда ладно, Ксюш… Я в воскресенье к родителям еду. Ты с ним будешь?

— Скорее всего, да. Если небо на землю все же не рухнет, то у нас у обоих будет выходной.

— Высчитываете общие выходные? — усмехнулся Денис.

— Угу.

— Ясно… Ладно, тогда до воскресенья.

— Пока-пока, — лениво проговорила Ксения и отбросила телефон в сторону. Подняла глаза на Глеба. — Прости, этот неандерталец любит звонить по утрам.

— Брат? — спросил Глеб.

— Угу. Его ты тоже очаровал, только он пока не признается.

Парамонов хмыкнул. Взгляда не опустил. Смотрел на нее в упор.

— Про меня спрашивал?

— У него защитный рефлекс, — усмехнулась она. — Не переживай. Папа страшнее, а папа сразу сдался. Впервые…

— Я не переживаю, — пожал он плечами. — Просто они тебя любят. Без них нельзя, одной нельзя.

— Да, наверное…

Ксения отвернулась к окну. Такие минуты случались редко, но ей становилось стыдно. Глупое чувство и сильное, долбящее. Она отлично помнила фотографии на стене вдоль лестницы в Стретовке. Помнила, как спросила, как Глеб рассказал о родителях. Сдержанно, скупо. И Басаргины-старшие с их регулярными воскресными обедами. Шумные, активные, настойчивые — резким контрастом.

— Я не одна, я сама! — буркнула она упрямо и вскочила с дивана. — Все равно уже проснулись. Завтрак? Или я в душ быстренько?

— Иди, — кивнул Глеб. — Только ты забыла самое главное.

Ксения удивленно взглянула на него. Парамонов тихонько рассмеялся. Шагнул к ней, притянул в себе за талию.

— Что? Страшно? Ты меня поцеловать забыла.

— Забыла, — согласилась она и положила руки ему на плечи, щекотнув короткими ногтями кожу. — Но ты можешь это исправить.

— Работа у меня такая, исправлять, — прошептал Глеб. И его губы нашли ее. Нежно и медленно. Смешивая их дыхания. Замереть бы так навсегда.

Но навсегда не получилось. Ксения отстранилась и с деланным возмущением поинтересовалась:

— Я — работа?

— Нет, — улыбнулся он, поправляя ее волосы. Он обожал ее волосы. Тоже личный фетиш. — Нет, ты — нет… Ты — самое важное, что у меня есть.

Ксения удовлетворенно кивнула.

— Тогда быстро целуй и отпускай.

— Садистка, — констатировал Глеб. Быстро клюнул ее в нос. И потом переключился на губы. Прикусил. Подразнил языком. Скользнул в рот. Прижал к себе чуть крепче — и отстранился. Глаза, сейчас темные, бархатистые, смеялись: — Все, как ты хотела. Шагом марш в ванну, а то я за себя не поручусь.

Ксения хмыкнула, пожала плечами и продефелировала из кухни. На пороге обернулась.

— Можно подумать, кому-то надо, чтобы ты за себя ручался, — и с этими словами она юркнула в ванную.

А Глеб перевел дыхание. Маска весельчака Парамонова стерлась. Резко и сразу. Вся. Слетела к чертям. Остался тот, который стоял в дверном проеме и слушал телефонный разговор женщины, которую он любит, с мужчиной, который всерьез хотел его посадить. Денис Басаргин спрашивал про него. Время прошло. Два года прошло. А он все еще спрашивал.

Но ведь и не сказал же, чего, возможно, стоило ожидать.

Забить и забыть? Или оставаться начеку? И что это все меняет, в конце концов? Ксения в курсе его истории. Он сам ей рассказывал, бояться нечего. Даже если вдруг она знала того, который… Денис ей не сказал. Денис не сказал, не захотел говорить.

Глеб зажмурился. Будто снова очутился в собственном старом кошмаре, мучившем его ночь за ночью много месяцев, сложившихся в два с лишним года. С Ксенией отпускало. Но все же сейчас его вело, будто бы и не спал вовсе после суточной смены.