Уик-энд Остермана
Шрифт:
– Игра началась. Ставки сделаны. Все они напуганы и сбиты с толку. Ни один не знает, что произошло и как нужно себя вести. Теперь мы подождем и посмотрим. Дадим им передохнуть. Исчезнем на двадцать четыре часа… И у «Омеги» не будет выхода. Им придется действовать.
Среда, десять пятнадцать утра
Когда Таннер приехал в свой офис, было уже четверть одиннадцатого. Хотя он понимал, что Фоссет прав, ему с большим трудом удалось уговорить себя выйти из дома. Сев за рабочий стол, Таннер принялся
«Как музыканты, чутко следящие за взмахом дирижерской палочки. Или собрание, послушное воле своего председателя», – подумал он.
Подняв трубку, Джон Таннер набрал код Нью-Джерси.
– Привет, Эли.
– Привет, дорогой. Ты что-нибудь забыл?
– Нет… Просто соскучился. Чем ты занимаешься?
В доме номер двадцать два по Орчед-Драйв в Сэддл-Вэлли Элис Таннер счастливо улыбнулась.
– Чем занимаюсь?.. Согласно приказу великого хана я надзираю за тем, как его сын убирает в подвале. И, подчиняясь воле того же хана, заставляю его бедную дочь жарким июльским утром корпеть над книгами, которые им в школе велели прочитать за лето. Как еще она сможет попасть к двенадцати годам в Беркли?
Таннер почувствовал в голосе жены недовольство. Когда Элис была маленькой девочкой, она проводила летние каникулы в грустном одиночестве. И теперь ей хотелось, чтобы каникулы дочери были беззаботными и веселыми.
– Хорошо, пусть она отдохнет…
– Звонила Нэнси Лумис и спрашивала, сможет ли Дженет прийти к ним на ленч…
– Эли… – Таннер переложил трубку в левую руку. – Я бы отложил визит к Лумисам на несколько дней…
– Почему?
Джон знал Джима Лумиса по совместным поездкам на восьмичасовом экспрессе.
– Джим затевает какую-то аферу на бирже и пристает ко всем в поезде с предложением войти в долю. Если он не поймает меня на этой неделе, то мне удастся отвертеться.
– А что говорит Джо?
– Он ничего не знает об этом. Джим не хочет, чтобы Джо знал… Конкурирующие фирмы, понимаешь?
– Но я не понимаю, каким образом приглашение Дженет на ленч может…
– Я просто не хочу попасть в неловкое положение. У нас нет тех денег, что ему нужно.
– Ну хорошо, пусть будет по-твоему.
– И… сделай мне еще одно одолжение. Не отходи сегодня далеко от телефона.
Элис Таннер удивленно вскинула брови.
– Почему?
– Я не буду сейчас рассказывать, но мне могут позвонить по важному делу… Мы с тобой много говорили об этом…
Элис Таннер непроизвольно понизила голос и, не сдержав улыбки, заговорщически прошептала:
– Тебе предложат что-нибудь стоящее?
– Возможно. Они собирались позвонить домой, чтобы договориться о встрече.
– О, Джон! Как это здорово! Я так рада…
– Да, предложение может оказаться… интересным. – Ему вдруг стало трудно говорить. – Я позвоню тебе позже.
– Это чудесно, Джон! Конечно, я буду ждать. Я сделаю звонок погромче, так что его будет слышно даже в Нью-Йорке!
– Я позвоню тебе позже, – повторил он.
– И расскажешь подробности, ладно?
Таннер медленно положил трубку на рычаг и вздохнул. Пришлось солгать… но зато его семья останется дома.
Он знал, что нужно переключиться
на проблемы телекомпании. Фоссет предупреждал, что в его поведении не должно быть никаких отклонений от нормы. А нормой для директора службы информации была напряженная работа. Таннера знали в руководстве компании как человека, который в любой ситуации безошибочно прогнозирует возможные трудности. Теперь наступил момент, когда главное – не допустить хаоса. Он взял трубку телефона.– Норма, я прочитаю список тех, кого приму сегодня утром. Позвоните и предупредите их. Передайте всем, что беседы будут короткими. Я даю им самое большее пятнадцать минут. Хорошо, если все предложения и замечания будут изложены письменно – полстраницы печатного текста… Передайте это им, пожалуйста. Мне сегодня нужно многое успеть.
Таннер освободился лишь около половины первого. Оставшись один, он закрыл дверь своего кабинета и позвонил домой.
Он не опускал трубку минуты две. Ответа не было. Никто не подходил к телефону, который должен был звонить так громко, чтобы было слышно в самом Нью-Йорке.
Часы показывали двенадцать тридцать пять. Наверное, Эли решила, что между полуднем и половиной второго по важному делу никто звонить не станет. Видимо, ей срочно понадобилось что-нибудь купить к обеду. Или захотелось пойти с детьми в клуб, чтобы они съели там по гамбургеру и поболтали с приятелями. Или она все-таки не смогла отказать Нэнси Лумис и повела Дженет на ленч. А может быть, она пошла в библиотеку?
Таннер попытался представить себе жену за одним из этих занятий. Конечно, ее что-нибудь отвлекло.
Он снова набрал номер домашнего телефона. Безрезультатно. Он позвонил в клуб…
– Извините, мистер Таннер. Мы подали ленч на улице… Нет, миссис Таннер к нам не заходила…
Лумисы! Значит, они пошли к Лумисам…
– Что ты, Джон! Элис сказала, что у Дженет разболелся живот. Может быть, она повела ее к доктору?
До десяти минут второго Джон Таннер успел позвонить домой еще дважды. Последний раз он не клал трубку минут пять, тупо слушая однообразные гудки. Ему казалось, вот Эли уже бежит по лестнице и сейчас схватит трубку, и он ждал еще и еще…
Но никто так и не ответил.
Он пытался убедить себя, что волноваться глупо. Он же видел патрульную машину, которая сопровождала их, когда Эли везла его на станцию. Фоссет уверял его вчера, что за домом ведется постоянное наблюдение.
Фоссет!
Он поднял трубку и набрал номер телефона, который дал ему Фоссет на случай непредвиденных обстоятельств. Судя по коду, телефон был в Манхэттене.
– Грувер слушает.
– Кто? – удивился Таннер.
– Алло? Алло? Джордж Грувер слушает.
– Меня зовут Джон Таннер. Я хотел бы поговорить с Лоренсом Фоссетом.
– О, добрый день, мистер Таннер. Что-нибудь случилось? Фоссет вышел. Может быть, я смогу вам помочь?
– Вы – сослуживец Фоссета?
– Да, сэр.
– Я не могу дозвониться до своей жены. Я звонил уже несколько раз. Она не отвечает.
– Может быть, она куда-нибудь вышла? Не беспокойтесь. За домом ведется наблюдение.
– Вы уверены?
– Конечно.
– Я просил ее не отходить от телефона. Она думает, что я жду звонка…