Уик-энд Остермана

– Да, – едва слышно произнес Таннер.

– «Разделяй и убивай». «Омега» на самом деле существовала. «Кусок кожи» – это действительно Сэддл-Вэлли. Проверка жителей города выявила наличие счетов в швейцарских банках у Кардоунов и Тримейнов. Когда в поле зрения появился Остерман, оказалось, что и у него есть счет в Цюрихе. Для Фоссета обстоятельства складывались как нельзя более удачно. Он нашел три супружеские пары, связанные друг с другом не только дружбой, но и незаконными – или, по крайней мере, весьма сомнительными – финансовыми операциями в Швейцарии.

– Цюрих… Итак, вот почему их всех так пугало это слово. Кардоун, услышав его, просто цепенел.

– У него были основания для страха. И у него, и у Тримейна. Один – совладелец брокерской конторы, которую использовала для отмывания своих денег мафия, другой – ведущий адвокат фирмы, специализирующейся по оказанию услуг сомнительного характера крупным корпорациям. Для них публичное разбирательство стало бы крахом. Остерман терял меньше всех, но и для него – человека, причастного к миру телевидения, – передача дела в суд могла бы иметь печальные последствия. Вам лучше нас известно, как чутко реагируют на подобные события средства массовой информации.

– Да, – кивнул Таннер и глубоко вздохнул.

– Если в течение одного вечера Фоссету удалось посеять недоверие между друзьями и разобщить их настолько, что они стали бросать друг другу в лицо обвинения, то следующим шагом вполне могло стать насилие. Создав для этого нужные условия, настоящая «Омега» намеревалась убить по крайней мере две из четырех пар, которые Фоссет затем представил бы как побежденного врага, заявив об уничтожении «Омеги». Кто смог бы оспорить это? Ведь те, кого он собирался выдать за «Омегу», были бы мертвы… План действительно блестящий.

Преодолевая боль, Таннер поднялся с дивана и, хромая, подошел к камину. Он в гневе хлопнул ладонью по каминной полке.

– Я рад, что теперь вы можете сидеть здесь и рассуждать о достоинствах этого плана! – Он резко повернулся к разведчикам. – Но вы не имели права! Не имели права! Мою жену, моих детей едва не убили! Где в это время были ваши люди, которых поставили охранять нас? Что случилось с оборудованием крупнейшей разведывательной службы мира? Почему вы ничего не слышали, если по всему дому были расставлены подслушивающие устройства? Где были ваши умники? Нас оставили одних и фактически обрекли на смерть! Нас чудом не расстреляли тогда в подвале!

Грувер и Дженкинс не спешили с ответом. Они восприняли враждебность Таннера с пониманием – им уже приходилось испытывать подобное раньше. Когда Грувер заговорил, его голос был нетороплив и спокоен:

– В операциях, подобных этой, трудно избежать ошибок. Они случаются, так как всего предусмотреть нельзя.

– О каких ошибках вы говорите?

Дженкинс кашлянул.

– Позвольте мне ответить на этот вопрос… Ошибка была моя. Я был старшим в оперативной группе – единственным, кто знал об измене Фоссета. Единственным… В субботу утром Макдермотт сообщил мне, что Коул располагает чрезвычайно важной информацией и хочет немедленно со мной увидеться. Я не проверил этого – не стал звонить в Вашингтон, чтобы убедиться в ее достоверности. Я решил, что он – или кто-то еще из нашей агентуры – узнал, кем на самом деле является Фоссет. Если бы это действительно было так, план операции мог кардинально измениться. Из Вашингтона поступили бы совершенно иные инструкции…

– Мы были готовы к этому, – добавил Грувер. – Составили несколько альтернативных планов, подготовили условия для их осуществления…

– Я приехал в Нью-Йорк и отправился в номер гостиницы, где должен был находиться Коул, но его там не оказалось. Я знаю, это звучит нелепо, но он… вышел пообедать. Просто вышел пообедать. Он оставил у портье адрес ресторана, и я бросился туда. Все это, естественно, заняло определенное время. Такси, пробки на дорогах… Я не мог позвонить по телефону, так как все разговоры записывались на магнитофон. Фоссета могли предупредить… В конце концов я нашел Коула. Он никак не мог взять в толк, о чем я говорю. Он не вызывал меня и ничего не просил мне передать.

Дженкинс остановился. Его душила досада при воспоминании об этом промахе.

– В этом состояла ошибка? – тихо спросила Элис.

– Да. Фоссет получил необходимое ему время. Я дал ему это время…

– А не слишком ли многим он рисковал? Он самому себе ставил ловушку. Ведь вы могли связаться с Коулом и узнать, что тот не вызывал вас.

– Фоссет просчитал степень риска. Он все выверил по минутам. Так как Коул постоянно находился в контакте с оперативной группой, одно сообщение, особенно переданное через второе лицо, можно было сфальсифицировать. Тот факт, что я поддался на обман, тоже говорил ему о многом. Проще говоря, меня следовало убрать.

– Ваш отъезд в Нью-Йорк не объясняет того, почему ваши люди ушли…

– Мы уже говорили, что Фоссет – блестящий тактик, – продолжил Грувер. – Он систематически отводил людей от вашего дома под тем предлогом, что вы – агент «Омеги». Он постоянно внушал им мысль, что человек, которого они охраняют, рискуя жизнью, на самом деле – враг.

– Что?!

– Подумайте сами. Если бы вас убили, кто смог бы это опровергнуть?

– Но почему они ему верили?

– Электронные звукосниматели, установленные в вашем доме… Они все перестали работать. Один за другим они выходили из строя. Вы были единственным в доме, кто знал об их существовании. Следовательно, вы сами целенаправленно уничтожали их.

– Но это неправда! Я даже не знал, где они установлены. Я и сейчас не знаю!

– Даже если бы вы знали, это вряд ли бы помогло, – сказал Дженкинс. – Эти звукосниматели были рассчитаны для работы на срок от тридцати шести до сорока восьми часов. Не больше. Коул показывал вам один из них вчера вечером… Их обработали кислотой. Все до единого. Кислота постепенно разъедала миниатюрные пластины, и передача сигнала прерывалась… Но люди, следившие за вами, знали только одно: что звукосниматели прекращают работать. И в этот момент Фоссет заявляет, что он допустил ошибку. Вы агент «Омеги», а он этого не понимал. Мне говорили, что он проделал все это очень эффектно. Когда такой человек, как Фоссет, признает собственные ошибки – это внушает уважение… Он убрал охрану, а затем они вместе с Маколиффом отправились убивать вас. Они могли сделать это беспрепятственно, так как меня на месте не было и некому было остановить их. Они предусмотрительно удалили меня со сцены, отправив в Нью-Йорк.

– Вы знали о Маколиффе?

– Нет, – ответил Дженкинс. – Даже не подозревали. Его легенда была просто идеальной. Фанатичный провинциальный полицейский, ветеран нью-йоркской полиции, «правый» до мозга костей. Если говорить честно, то первые подозрения о его возможной причастности зародились у нас, когда вы рассказали о том, что полицейская машина не остановилась на ваш сигнал из подвала. Ни одной патрульной машины поблизости не было. Маколифф позаботился об этом. Однако в своей машине он возил красную сигнальную лампу, которую при необходимости можно установить на крыше. Он кружил вокруг вашего дома в надежде выманить вас… Когда же он наконец прибыл сюда, нам показались странными две вещи. Первое – он принял вызов в машине, а не дома. Второе – по словам присутствовавших в доме полицейских, Маколифф то и дело хватался за живот, жалуясь на то, что у него сильный приступ язвы. Никаких сведений о язвенной болезни в его медицинской карте не было. Тогда мы предположили, что он ранен. Впоследствии это предположение подтвердилось. «Язва» оказалась кровоточащей раной. Памятью о мистере Остермане.

Таннер потянулся за сигаретой. Элис помогла ему прикурить.

– Кто убил того человека в роще?

– Маколифф. И не вините себя в его смерти. Маколифф убил бы его независимо от того, зажгли бы вы той ночью свет на кухне или нет. Он же отравил газом вашу семью в прошлую среду. Он использовал полицейское снаряжение для борьбы с массовыми беспорядками.

– А убитая собака в спальне моей дочери?

– Это уже Фоссет. Он решил усилить всеобщую панику, – отозвался Грувер. – Без пятнадцати два вам привезли лед и оставили прямо на крыльце у парадного. Вы все в это время были у бассейна. Фоссет взял лед и вошел в дом. Попав внутрь, он мог маневрировать – ведь он профессионал. Даже если бы вы обнаружили его, он мог бы сказать, что решил предпринять дополнительные меры предосторожности. Вы, разумеется, не стали бы с этим спорить… Ну и, конечно, Фоссет был тем человеком на дороге, который отравил Кардоунов и Тримейнов.