Уик-энд с мистером Дарси
Шрифт:
– Джейн и Кассандре пришлось бы искать себе мужей.
– О! – воскликнула Кэтрин. – И если бы Джейн вышла замуж, она вряд ли нашла бы время писать книги. На нее навалилось бы множество других дел.
– Думаю, да.
– В таком случае надо благодарить Бога за то, что Найты усыновили Эдварда.
– А что, если Джейн любила какого-то мужчину? – предположил Уорвик. – Что, если бы она встретила подходящего человека и вышла бы замуж?
– Тогда, наверное, мы лишились бы ее романов.
– А ты пошла бы на эту жертву ради счастья Джейн?
Кэтрин прикусила губу.
– Ты спрашиваешь – предпочитаю ли я, чтобы она вышла за мужчину своей мечты, но никогда не написала бы ни строчки?
– Да.
– Думаю, она бы этого не сделала, – подумав, сказала Кэтрин. – По-моему, она была не такой. Книги составляли весь ее мир. Она не могла бы любить ни одного мужчину сильнее, чем свои романы.
– Ты и правда так считаешь?
Кэтрин кивнула.
– И я от души рада, что это так, – сказала она и направилась в следующую комнату.
Когда Робин наконец вошла в коттедж, ей пришлось напомнить себе о том, что нужно дышать: у нее захватило дух и сердце, казалось, остановилось. Вот он, думала она, настал долгожданный момент – момент, о котором она мечтала столько лет; и он оказался поистине волшебным.
Комнаты были небольшие, но светлые, и столько всего нужно было осмотреть. Как замечательно было увидеть всю эту мебель, представлять, что этими вещами пользовалась Джейн, особенно столиком у окна.
В доме, конечно, было множество предметов, которыми могла владеть Джейн, или мелочей вроде ночного горшка, типичных для ее эпохи. Однако коллекция музея включала особую
Робин рассматривала их, горя желанием прикоснуться к крестику Джейн, повесить его себе на шею, погладить желтые драгоценные камни. Они были так близко… Но украшения надежно укрывало стекло, и она могла лишь рассматривать их.
Затем группа поднялась на второй этаж, и Робин вошла в комнату, которая некогда служила спальней Джейн и Кассандре. Это было помещение скромных размеров, примерно такое же, как спальня самой Робин. Странно было стоять здесь, рядом с копией старинной кровати, шкафом, стульями. На стене, в застекленной рамке, висел кружевной воротничок.
«Работа Джейн Остин», – с задумчивой улыбкой прочитала Робин, представляя себе писательницу, сидящую с кусочком кружева, выставленным сейчас перед ними.
В другой комнате они увидели пестрое лоскутное одеяло, сшитое Джейн, ее сестрой и матерью. Робин во все глаза разглядывала ромбики ткани с цветочным орнаментом, должно быть вырезанные из старых платьев, принадлежавших самим женщинам или их племянницам. Интересно, какие из кусочков сделаны из платьев Джейн, размышляла она. Робин была словно околдована этим зрелищем. Одеяло было таким ярким, таким симпатичным, ей так хотелось погладить ткань, но стекло защищало экспонат от поклонниц писательницы. Робин понимала, что иначе нельзя, – в противном случае одеяло скоро рассыплется. Посетители, конечно, ни в коем случае этого не хотели, однако не смогли бы сопротивляться желанию протянуть руку и прикоснуться к прошлому.Пока Робин не торопясь обходила дом, Кэтрин и Уорвик зашли в сувенирный магазин.
– Смотри! – воскликнул Уорвик, взяв томик в твердой обложке. – Здесь продается твоя книга.
Кэтрин в ужасе взглянула на него.
– Тс! – прошипела она. – Положи на место.
– Но я хочу ее купить. И хочу, чтобы ты подписала ее мне на память. Вообще-то, тебе надо их все подписать. Здесь, – он сосчитал, – пять штук.
Кэтрин покачала головой.
– Люди должны знать, кто пришел в их магазинчик.
– Уорвик!
– Разве ты не гордишься своей книгой? Ее продают в музее Джейн Остин!
Она улыбнулась:
– Ну конечно горжусь, просто мне не нужно, чтобы все об этом знали.
– Ты смешная, – заметил он.
Кэтрин снова покачала головой:
– Я уверена, что на моем месте ты чувствовал бы то же самое. Понимаешь ли, писатели – люди очень скромные. Если бы мы не были скромными, мы не стали бы писателями, а были бы актерами или еще кем-нибудь из тех, кто кричит о своих талантах на каждом перекрестке.
– Но ты же завтра выступаешь перед публикой, – возразил он.
– Это редкое исключение, – сказала Кэтрин. – Я обожаю эти уик-энды. Здесь я могу быть сама собой.
– А именно? – спросил Уорвик.
– Быть фанаткой Джейн Остин, – улыбнулась она и счастливо вздохнула. – Так здорово иметь возможность сказать об этом вслух. Знаешь, если бы я хоть намеком обмолвилась об этом в колледже, меня бы выставили у позорного столба. Гонялись бы за мной с плетьми по всему университету… и вообще, никогда больше не позволили бы пятнать почетное звание преподавателя английской литературы.
Уорвик улыбнулся:
– Просто ненавижу литературных снобов.
– Я тоже, – призналась Кэтрин. – Так… здесь хотя бы имеется приличный выбор романов, однако не вижу Лорны Уорвик.
– Это меня не удивляет.
– Правда? Но я была уверена, что ее здесь продают. Может, нам предложить, чтобы заказали ее романы?
– Нет! – воскликнул Уорвик.
– Но почему? Только что ты уговаривал меня открыть, так сказать, свое инкогнито и радовался, увидев мою книгу. Почему бы не оказать подобную услугу нашей подруге Лорне?
– Я хочу осмотреть сад, – в полном замешательстве пробормотал Уорвик, почесывая нос.
Кэтрин быстро выбрала себе книгу рецептов «от Джейн Остин», книгу о хороших манерах и, оглянувшись и убедившись в том, что Уорвик на нее не смотрит, взяла закладку с девизом «Я люблю мистера Дарси».
– Ну как, нашла что-нибудь интересное? – спросил он Кэтрин, когда они вышли из магазина.
– Да, несколько книг для моей коллекции, – сообщила она, надеясь, что он не станет заглядывать в ее сумку.
– Мне хотелось бы показать тебе мою коллекцию, – сказал Уорвик.
– Твои книги?
Он кивнул.
– У тебя есть магазин? Обожаю антикварные лавки.
– Нет, – ответил он. – Я работаю дома.
– Наверное, в наши дни это проще, – согласилась Кэтрин. – Хотя закрывается столько милых книжных магазинов… Думаю, это из-за высокой арендной платы. А вообще у тебя когда-нибудь был магазин?
– Э-э-э… нет, – промямлил Уорвик, останавливаясь, чтобы прочесть надпись на табличке, где были перечислены названия высаженных на клумбе цветов.
– А сколько книг у тебя дома?
– Тысячи, – похвастался Уорвик. – Не могу остановиться, постоянно покупаю новые. Как и ты.
– Ну, думаю, у тебя гораздо более обширное собрание, чем у меня, – засмеялась Кэтрин. – А какая самая любимая?
– Наверное, вот эти розы мне больше всего нравятся, – указал он на гроздья бледных цветков, окаймлявших вход в коттедж.
– Нет! – снова рассмеялась Кэтрин. – Я говорила о книгах! Какая твоя самая любимая книга?
– Ну… у меня есть несколько первых изданий Вальтера Скотта.
– Ух ты, ничего себе! Как бы мне хотелось на них посмотреть! А можно как-нибудь приехать к тебе?
– На самом деле, – неуверенно ответил Уорвик, – мне кажется, не стоит. У меня такой беспорядок, правда, просто хаос.
– Возможно, в твоем хозяйстве не хватает женщины, – заметила Кэтрин. – Я бы с радостью тебе помогла. Обожаю все сортировать и наводить порядок – особенно в книгах.
– Тебе совершенно не обязательно это делать, – сказал Уорвик, теребя мочку уха и не зная, куда деваться от смущения.
– Но это было бы так занятно.
– Ничего подобного. Уж поверь мне.
Он откашлялся и смешно скривил губы.
Кэтрин решила, что лучше оставить эту тему. Очевидно, Уорвику был неприятен разговор о его хаотической коллекции книг.
– Знаешь, я бы прогулялся к церкви, – снова заговорил Уорвик. – Пока автобус не уехал.
Кэтрин кивком выразила согласие.
– А я еще немного побуду здесь, – сказала она. – Позже увидимся.
Он вышел из сада; она посмотрела ему вслед и вздохнула. Ей совершенно не хотелось ставить своего спутника в неловкое положение, и она уже жалела о том, что завела речь о его работе. Кэтрин просто подумала, что интересно было бы посмотреть на его библиотеку, и почему-то ошибочно решила, что он хочет ей ее показать.
«Мужчины – такие странные существа», – говорила она себе, покидая сад и направляясь в «Чашку Кассандры», чтобы немного перекусить.Уорвик, торопливо шагая, оставил позади чоутенский коттедж. На самом деле он вовсе не горел желанием осматривать церковь Святого Николая или Чоутен-хаус, и он уже отдал дань уважения матери и сестре Джейн Остин, двум Кассандрам, остановившись на церковном дворе. Ему просто нужно было побыть одному.
Ну почему Кэтрин постоянно сводит разговор к книгам? Допустим, они приехали на конференцию и здесь, разумеется, беседуют прежде всего о книгах, но сейчас она затронула скользкую тему, и взгляд ее, казалось, проникал в его душу. Уорвик встревожился. Может быть, она что-то заподозрила? Нет, убеждал он себя, его страхи беспочвенны. Откуда ей знать, кто он такой на самом деле?
Проходя мимо ряда симпатичных коттеджей, выстроившихся справа от дороги, он набрался смелости и оглянулся. Кэтрин не было видно, и Уорвик вздохнул с облегчением. Ему понадобилось несколько минут, чтобы собраться с мыслями.
«Каким же ты был идиотом! – выругал он сам себя. – Что ты натворил? Это не любовный роман – это реальная жизнь, и если она когда-нибудь
узнает, что ты лгал ей…»Но как она может узнать? Он ей ни за что не скажет. По крайней мере, сейчас.
«Итак, что же дальше?» – размышлял он, вспоминая о проведенной с Кэтрин ночи, о том, что он буквально потерял голову.
Она оказалась воплощением всех его мечтаний, и даже более того. Он не мог причинить ей боль и рисковать своим счастьем. С другой стороны, для того, чтобы строить какие-то отношения, нужно сказать правду. Ведь иного пути нет?
«В противном случае остается только бросить писать и стать антикваром», – мрачно подумал Уорвик.
Конечно, Кэтрин стоит того… Она стоит того, чтобы ради нее бросить любое занятие, но готов ли он на это пойти? Нет, скорее всего, нет. Писать книги – это у него в крови, это его призвание. Иногда ему даже казалось, что в жилах у него текут чернила. Он не мог ради женщины бросить литературу, как бы сильно ни был влюблен.
«Что за черт!» – снова мысленно выругался он.
Дело принимало воистину запутанный оборот, как в романах Лорны Уорвик, за одним лишь исключением: герой совершенно не был уверен в том, что его ожидает хеппи-энд.Когда Робин наконец вышла из музея и оказалась в залитом солнцем саду, она ощутила чудесное спокойствие и удовлетворенность, как будто насытилась превосходным обедом, после которого не можешь больше проглотить ни кусочка. Однако тут же вспомнила церковь Святого Николая и поняла, что не может уехать, не посетив могилы двух Кассандр.
Деревушка была очень милая и живописная, и Робин улыбалась, разглядывая симпатичные коттеджи, крытые соломой, сады, где буйствовали осенние цветы. Как это чудесно – жить в деревне Джейн Остин, подумала она. А может, наоборот, – жителей раздражают неугомонные фанаты вроде нее, заглядывающие через стены и пытающиеся увидеть что-то в окнах?
Она продолжала идти по главной дороге, миновала школу, еще несколько домов, затем поле, где паслись лошади-тяжеловозы. А дальше дорога описывала величественную дугу, которая заканчивалась у ступеней Чоутен-хауса – бывшего особняка Эдварда, брата Джейн Остин. В дальнем конце дороги, окаймленной аккуратно подстриженными изумрудными газонами, виднелся трехэтажный дом с большими окнами. Посередине, в нише, напоминавшей вход в пещеру, темнела парадная дверь.
Робин отправилась дальше, к церкви, жалея, что у них нет времени осмотреть дом. Она свернула направо по узкой тропинке и вскоре оказалась у ворот, закрытых на засов.
Ей удалось сразу отыскать две знаменитые могилы – их окружала группа туристов с фотоаппаратами. Надгробия были расположены рядом, за церковью, в живописном солнечном уголке; на плитах из простого светлого камня были высечены имена и даты смерти Кассандры Остин и Кассандры Элизабет Остин.
Мать Джейн дожила до почтенного возраста – восьмидесяти семи лет; сестра умерла в возрасте семидесяти двух. Как много времени было отпущено им на этой земле по сравнению с Джейн, подумала Робин, и как печально, что они были разлучены после смерти. Джейн и ее сестра были очень близки; неправильно, что писательница покоилась в Винчестере, так далеко от своего любимого Чоутена.
Робин обогнула церковь, вошла в дверь и сразу узнала среди туристов несколько участников конференции. На одной из скамей, склонив голову, сидел Уорвик. Он не видел, как вошла Робин, и сначала ей показалось, что он погружен в молитву. Только подойдя к нему, она заметила, что он строчит что-то в записной книжке: черная ручка стремительно бегала по бумаге. Завороженная, она наблюдала за ним несколько мгновений, размышляя о том, что же такое он пишет.
Когда Уорвик поднял голову, то подскочил на месте от неожиданности.
– Робин! – воскликнул он, захлопывая книжку; затем поспешно засунул ее в карман пиджака и провел ладонью по темной шевелюре.
– Привет. Ты что-то пишешь? – Вопрос прозвучал глупо, но она просто не знала, что еще сказать. – Это у тебя дневник?
– Что-то в этом роде, – пробормотал он. – Ты уже видела могилы? Я как раз собирался пойти посмотреть.
– Да, я там уже была, – ответила Робин.
– Тогда увидимся в автобусе, – сказал он, устремляясь к выходу.
Глядя ему вслед, Робин вдруг сообразила, что Кэтрин нет поблизости, и отчего-то ей вспомнился Дэн. Прекрасный, мужественный Дэн, его поцелуи, горячие, как солнечные лучи, руки, от прикосновения которых ее бросало в дрожь. Она не думала о нем уже несколько часов и сама удивилась этому. Однако, решила она, подобно всем другим делам и людям в ее жизни, ему придется подождать своей очереди после Джейн Остин.Выпив отличного чая, Кэтрин покинула «Чашку Кассандры» и отправилась к автобусу. По дороге она замедлила шаг и решила на секунду заглянуть в магазин – проверить, не упустила ли чего-нибудь интересного. Однако затем передумала и продолжила путь.
Уорвик уже сидел на своем месте, и Кэтрин ощутила некое беспокойство.
– Привет! – окликнул он ее.
Она ответила не сразу, и он, казалось, почувствовал ее настроение.
– Ты в порядке? – спросил Уорвик.
Кэтрин кивнула и села рядом.
– Ты сбежал так неожиданно, – заговорила она без предисловий.
– Я ходил в церковь. Я же тебе сказал.
– Да, знаю. Но дело в том, как именно ты ушел.
– Я не понимаю.
– Да. Я тоже не понимаю.
– Кэтрин! Что с тобой?
Она повернулась к нему. Глаза у него были огромные и бездонные, ей так хотелось утонуть в них и забыть обо всех тревогах, но она удержалась.
– Что со мной? – повторила она. – Я как раз собиралась спросить тебя о том, что с тобой такое. Ты подумал на досуге о том, что произошло между нами, и уже жалеешь об этом?
– Да что ты такое говоришь? У меня и в мыслях этого не было!
– И тем не менее ты себя очень странно вел, – продолжала Кэтрин, не пытаясь скрыть недовольство.
– Когда?
– В саду – как раз перед тем, как уйти в церковь.
– Извини, – сказал Уорвик, стараясь, чтобы это прозвучало искренне. – Я не знал, что тебе так показалось.
– Вид у тебя был такой, как будто ты не желаешь со мной больше разговаривать.
Он покачал головой:
– Ничего подобного! Я просто не хотел говорить о работе, понимаешь?
Кэтрин прищурилась и пристально взглянула на Уорвика:
– Ты должен был объяснить это. Почему ты ничего не сказал? Я думала о твоем поведении последний час, а я не из тех женщин, которые любят неприятные размышления.
Он слегка улыбнулся и, взяв ее руку, поднес к губам и поцеловал.
– Клянусь, никогда больше не заставлю тебя предаваться неприятным размышлениям, – пообещал он.
– Надеюсь, что так.
Она откинулась на спинку сиденья и позволила поцеловать себя еще раз, прежде чем они отправились в путь.Глава 24
После позднего ланча в Перли Робин вышла прогуляться, собираясь погреться на солнце. День стоял замечательный, теплый, небо было именно того голубого цвета, о котором мечтаешь пасмурными зимними вечерами.
Они чудесно провели утро в Чоутене, но Робин с радостью вернулась в Перли. Ей уже действительно казалось, что она начала в Хэмпшире новую жизнь. Как легко и приятно было бы жить здесь, думала она, как чудесно каждый день любоваться безупречной лужайкой и аккуратными цветочными клумбами.
Вдруг откуда-то возник бело-коричневый комок шерсти и бросился к ней. Это был Бисквит.
– Здравствуй, малыш, – ласково сказала Робин, присев, чтобы погладить собаку.
Пес немедленно прыгнул на нее, она рассмеялась и едва не упала в траву. Он подскочил, лизнул Робин в лицо, затем спрыгнул с ее коленей и описал несколько кругов вокруг, после чего устремился обратно к конюшням, то и дело оглядываясь, как будто приглашал ее следовать за собой. Робин снова засмеялась. Может быть, хозяин научил собаку такому фокусу? Может быть, Бисквит – лохматый сват Дэна? Но ее не придется долго уговаривать.
Пройдя под башней с часами, Робин оказалась во дворе конюшни и глубоко вдохнула ее запах. Дэн прав: это действительно самый лучший в мире аромат. Особенно теплым осенним днем, когда нагретая земля источает свой особый запах, когда дует слабый ветерок и с полей пахнет сеном.
Оглядевшись, Робин заметила, что Бисквит исчез, но затем увидела палевого лабрадора Моби и подошла, чтобы погладить его.
– Моби, а где же все остальные? – спросила Робин, почесывая брюхо собаке, которая всем своим немалым весом навалилась ей на ногу.
– Кажется, я слышу дружеский голос?
Робин подняла голову. Она слышала голос Дэна, но не могла понять, где он.
– Дэн?
– Я здесь, – донесся ответ, и Робин, оглянувшись, разглядела его золотисто-рыжую шевелюру в двери одной из конюшен. Он улыбался гостье. – Иди сюда, познакомишься кое с кем!
Робин пересекла двор и вошла в конюшню.
– Это Менестрель, – сказал Дэн, поглаживая по холке гнедого, с довольным видом жевавшего сено. – Один из наших новобранцев, правда, мальчик?