Уинтер-Энд

— Сейчас спущусь, — отвечаю я.

Когда я, ни к чему не прикоснувшись, отхожу от стола, мне попадается на глаза фотография на полочке над столом. На фотографии изображен доктор Валленс, он стоит посреди какого-то леса рядом с Генри Гарнером и коротышкой с редеющими волосами. Все трое — в куртках, вышедших из моды лет тридцать назад, все широко улыбаются. Коротышка с гордостью демонстрирует объективу крупную рыбину. На рамке табличка: «Наша банда на озере Клэй — добыча Джоша».

Лицо коротышки кажется мне знакомым, и я говорю себе, что нужно будет, когда криминалисты закончат здесь работу, взять с собой копию этого снимка.

Внизу меня ждет у джипа здоровенный парень в форме сержанта.

— Что там? — спрашивает он, когда я подхожу к нему.

— Убитый наверху, в кабинете. Судя по всему, ему перерезали горло. Вы осмотрели двор дома?

— Джек как раз этим сейчас и занимается.

Я направляюсь к «корвету» и просматриваю скопированные вчера полицейские документы, касающиеся Гарнера, — я надеюсь найти в них фотографию коротышки. Полистав бумаги пару минут, я обнаруживаю нечто похожее, хоть и куда более старое — нечеткий снимок, взятый из газеты десятилетней давности. Подпись под ним гласит, что это Джошуа Стерн, секретарь городского совета Уинтерс-Энда. Я совершенно уверен, что обнаружил новую ниточку.

— Я еду в Хоултон, в управление, — говорю я сержанту Эллиоту. — Нужно кое-что проверить. Если понадоблюсь, у Дейла есть мой номер.

Еду я так быстро, насколько это возможно, и все время думаю о фотографии. Все, кто изображен на ней, уже мертвы, причем двое убиты, а Стерн погиб в автомобильной катастрофе. Необходимо узнать о нем побольше.

Приехав в управление, я иду в архив и нахожу там четырехлетней давности папку с документами, касающимися той аварии. Среди них имеется и фотография почетче, позволяющая с уверенностью сказать, что это тот самый человек, который изображен на снимке, стоящем на полке в кабинете Валленса.

Стерн ехал домой из Преск-Айла, где встречался со старыми друзьями, его машину занесло на заснеженной дороге, она пробила дорожное заграждение и, слетев под откос на двадцать футов, врезалась в дерево. Официальная причина смерти — массивное повреждение черепа. Никаких механических неисправностей в машине не обнаружили, поэтому следствие пришло к выводу, что Стерн заснул за рулем. Несчастный случай на дороге, в зимнее время такое не редкость. Однако перед моим мысленным взором встает совсем другая картина. Свет фар Стерна выхватывает из темноты машину у обочины, судя по всему, у нее отказал двигатель. Ее водитель машет Стерну рукой, прося о помощи. Стерн останавливается, и водитель проламывает ему голову. Затем усаживает убитого за руль, вдавливает его ступню в педаль газа, и машина Стерна, набрав скорость, летит вниз, к деревьям.

Я несколько раз мысленно проигрываю эту сцену с начала и до конца, и человек, остановивший Стерна, превращается в Николаса.

— Дейл, это Алекс. Что нового по Валленсу?

— Криминалисты работают в доме, медэксперт уже уехала. Похоже, он умер от единственного удара ножом, рассекшего ему горло. Мы нашли в доме по меньшей мере два набора слабых отпечатков пальцев, которые можно идентифицировать, и еще кое-что полезное, включая обувь Валленса.

— А что насчет обуви?

— Подошва правого полуботинка Валленса совпадает с отпечатком, найденным там, где откапывали труп Гарнера. В гараже валяется лопата, на которой еще сохранилась земля. Мы отправили ее на анализ.

— Стало быть, Валленс и был соучастником Николаса? — говорю я, плечом прижимая трубку к уху, чтобы взять чашку кофе со стола, за которым сижу. — Так вот почему его машины не видно возле дома!

— Похоже на то. И ключей от нее в доме нет. Я объявил ее в розыск. Возможно, это поможет полиции штата найти Ника.

— Но пока не помогло?

— Пока нет. Есть и еще кое-что. В спальне Валленса висят, среди прочего, две фотографии Анджелы Ламонд. Судя по всему, они тайно встречались.

— Значит, это он подарил Анджеле розу? Но зачем было делать из этого тайну?

— Не знаю. Может, им так больше нравилось. И возможно, Ник убил ее, чтобы припугнуть доктора.

Я слышу в трубке шелест ветерка — Дейл выходит из дома.

— Ты видел, когда был в доме Валленса, бумаги на его столе?

— Мельком. Похоже, их оставили специально для нас.

— Да, я тоже так думаю. Там есть кое-что интересное. Наши ребята роются сейчас в его компьютере, пытаются найти дополнительную информацию.

— Так что вы обнаружили?

— Судя по всему, доктор брал с людей деньги за рецепты, по которым они приобретали в аптеке наркотические средства. У него имелось несколько постоянных клиентов — достаточно, чтобы получить солидную прибавку к жалованью. Сдается также, он получал деньги и от «Святого Валентина», вероятно, за то, что закрывал глаза на жестокое обращение с некоторыми из детей.

— Если Ник знал об этом, он мог, шантажируя Валленса, сделать из него соучастника. Что-нибудь еще?

Дейл недолгое время молчит, я слышу, как он на миг задерживает дыхание.

— Есть кое-что, — наконец говорит он, — но об этом тебе лучше услышать не от меня. Ты разговаривал сегодня с доктором Ларсон? Ну то есть пытался хоть как-то наладить с ней отношения?

— Пока что нет. Занят был, да к тому же думал, что она работает на месте преступления, — отвечаю я.

Помимо всего прочего, я просто-напросто боюсь, что она захлопнет дверь перед моей физиономией, и правильно сделает, однако признаваться в этом Дейлу мне не хочется.

— Загляни в больницу, поговори с ней. Она тебе кое-что объяснит.

Я раздуваю щеки, потом говорю:

— Как скажешь. Да, и спасибо за то, что вытащил меня вчера вечером из передряги. Не знаю, что на меня нашло.

— На этот счет не волнуйся. Такое со всяким может случиться. Ладно, до встречи, — и он дает отбой.

Некоторое время я набираюсь храбрости, потом еду в больницу. К счастью, кроме Джеммы, никого в ее подвальном кабинете нет. Я стучусь в дверь, вхожу. Она смотрит на меня не улыбаясь, зеленые глаза ее непроницаемы.

— Привет, — робко произношу я. — Мы можем поговорить?

— Я боялась, что ты больше не захочешь разговаривать со мной, — отвечает она. В ее интонациях отсутствует даже намек на желание упрекнуть меня. Хороший признак, во всяком случае, я надеюсь, что хороший.

— Ничего подобного. — И, поскольку я нервничаю, начинаю тараторить: — Мне очень стыдно за то, что я наделал и наговорил вчера вечером. Я обидел тебя, изгадил прекрасный вечер, который мог провести в обществе дорогой мне женщины. Я понимаю, ты наверняка считаешь меня козлом, но хочу, чтобы ты знала, что я сам себе противен, и хочу спросить, не дашь ли ты мне еще один шанс?