Уинтер-Энд

Бен кивает:

— Во-первых, ты должен понять одно: твой отец любил твою маму. Любил по-настоящему. Однако у него имелись и свои слабости.

— И Джоанна оказалась одной из них?

— У них был роман, когда же это… Лет двадцать пять — тридцать назад. Недолгий. Думаю, все закончилось за пару месяцев. Мы о нем знали — Джош, Натан, Генри, я, еще пара человек. Я в этом особо не участвовал, но некоторые из них прикрывали твоего отца — говорили, что уедут все вместе порыбачить, а сами отправлялись куда-то еще, оставляя его и Джоанну в рыбачьем домике.

Мысль о том, что отец изменял маме, вызывает во мне странное чувство, что-то вроде испуга.

— И это все?

— Не совсем, — отвечает Бен. — Через некоторое время после того, как все у них закончилось, она позвонила ему, сказала, что беременна и что отец — он. Получается, что ее сын — твой единокровный брат.

Глава 10

У меня в груди словно образуется некая дыра, через которую из меня вытекает способность чувствовать что бы то ни было. Все, что я знал о своей семье, о своем детстве — черт, да вся моя жизнь, — разваливается на куски, а заменить мне это нечем. Я давно свыкся с тем, что я — Алекс Рурк, единственный ребенок в семье. А теперь это оказалось неправдой.

У меня есть брат.

Мало того, этот брат — убийца. И вполне вероятно, что этот брат убил мою маму и моего — нашего — отца.

— И что он сделал? — спрашиваю я, попытавшись с помощью двух глотков кофе избавиться от сухости в горле.

— Он не пожелал иметь с ней ничего общего. Думаю, не хотел разрушать семью, тем более что у него уже был малыш.

— Поэтому она и переехала в Уинтерс-Энд, — негромко говорю я. — Чтобы быть поближе к нему.

— Я иногда встречал ее в городе. Мы не разговаривали — думаю, она меня попросту не узнавала, — но я старался помочь ей, чем мог. Давал большие чаевые, когда она работала официанткой, ну и так далее. Чистил зимой тротуар перед домом, в котором она жила. Потом, насколько я понимаю, работы у нее не стало, и я видел ее уже не так часто.

— И она пристрастилась к спиртному.

— Наверное, — пожимает плечами Бен. — Я же говорю, я ее почти не видел. Однако слышал о том, что произошло, от Джоша. Твой отец рассказал ему, как она однажды позвонила в дверь его дома, ей позарез нужны были деньги. Он решил, что Джоанна пытается шантажировать его, сказал, чтобы она оставила его в покое, и захлопнул дверь перед ее носом. А через пару дней она погибла… Родных у нее не было, поэтому мальчика отдали в детский дом. Думаю, ему было тогда лет пять-шесть. Твой отец попросил Джоша — а тот как-никак был секретарем городского совета — постараться, чтобы его имя ни в каких документах не упоминалось. Натан и Генри помалкивали о том, что знали, но, похоже, один из них все же сказал что-то старику Бобу Кеннеди, потому что он закрывал глаза на то, что она вытворяла незадолго до смерти.

Я верчу в ладонях почти остывшую чашку.

— Когда я был маленький, отец ездил в детский дом «Святой Валентин», — тихо говорю я, мысленно вглядываясь в давние воспоминания, которые теперь предстают передо мной в новом свете. — Привозил детям игрушки и еще что-то. Я думал, что он делает это по доброте сердечной, из жалости к детям, которым не повезло в жизни. А на самом деле причина была в том, что там жил его сын?

— Наверное. Твой отец был хороший человек, — так же тихо отвечает Бен. — Ему нужна была уверенность в том, что с его мальчиком все в порядке, однако он не хотел терять твою маму и тебя из-за совершенной им ошибки.

— Я ездил туда с ним пару раз, — продолжаю я. — Играл с детьми. Возможно, играл и с моим братом, но отец ничего мне об этом не сказал.

— Он старался сделать как лучше.

Я думаю о том, во что превратился Ник-Мэтью. О его записке: «Известно ли вам, какое чувство охватывает человека, у которого отнимают близких? Известно ли вам, что чувствует человек, когда они гибнут?» Он винил моего отца в смерти своей матери. И ненавидел всех остальных за то, что они помогли отцу скрывать прошлое, и за то, что ему пришлось пережить в «Святом Валентине». По его словам, он вернулся, чтобы заманить меня сюда. Но зачем? Разве я виноват в том, что наслаждался жизнью, которой не было у него?

Долгое время я сижу, не произнося ни слова, тупо вглядываясь сквозь дно чашки в далекое прошлое. Я не знаю, что толкнуло отца на супружескую измену, как не знаю и причин его разрыва с Джоанной. Оставил ли он ее потому, что любил мою маму, или только из-за меня? Наверное, Бен прав, отец просто старался сделать как лучше, однако не смог, после того как умерла Джоанна, просто взять и повернуться спиной к своему сыну, законному или незаконному. Во всяком случае, мне хочется так думать.

Джемма накрывает мою ладонь своей, спрашивает:

— Ты как себя чувствуешь, Алекс?

— Узнавать такие новости тяжело, — говорит сидящий напротив нас Бен. — Есть вещи, о которых лучше не вспоминать. Оставлять их в прошлом.

— Дейл, это Алекс. Новости есть?

Я уже подвез Джемму до здания Высшего суда и сейчас сижу в «корвете» у заправочной станции, расположенной неподалеку от городка Смирна-Миллс. Мне необходимо какое-то тихое место, в котором я смогу привести в порядок свои мысли, а придумать я смог только одно такое. Место, в котором начинался роман моего отца и в котором он попытался с ним покончить. Джемму мой выбор не обрадовал, однако она его поняла. Но, прежде чем ехать туда, я решил проверить, нет ли у Дейла чего-нибудь новенького.

— Привет, Алекс. — Дейл делает паузу. — У тебя все в порядке?

Я смотрю сквозь ветровое стекло — ни на что в частности.

— Да. Все хорошо. Тебе удалось что-нибудь выяснить о Мэтью Торне?

— У нас тут целое жизнеописание сложилось. С помощью банков. — Я слышу, как шелестит бумага, — это Дейл перебирает документы. — Мэтью Торн, двадцать шесть лет. Насчет его образования пока точных сведений нет, но ни в каком университете он, похоже, не учился. Работать начал с шестнадцати лет. Ничего особенного — продавец, служба доставки, — однако дальше появляется кое-что интересное.

— Да?

— Проработал четыре месяца в мастерской по ремонту и установке замков в штате Милуоки, затем устроился в Детройте в фирму, занимавшуюся сносом зданий. После этого перебрался в Атланту, работал в авторемонтной мастерской, затем был библиотекарем в Нью-Джерси — почти до самого пожара в «Святом Валентине», а к этому времени он уже умел управляться с замками и сносить дома. И бог знает, чему еще он успел научиться.

— Что потом?

— Перед пожаром уволился, дальше пусто. Вновь появился примерно через полгода, в пенсильванской компании, распродававшей по почтовым заказам армейские излишки любителям поиграть в солдатики. Провел какое-то время горным проводником в Неваде, затем библиотекарем в колледже в штате Нью-Йорк, а затем снова пробел, однако с помощью его кредитных карточек удалось выяснить, что он останавливался на несколько недель в паре мотелей, расположенных гораздо севернее этого штата.

— Как раз в то время, когда погиб Джошуа Стерн?

— Так, — подтверждает Дейл. И умолкает, предоставляя мне возможность задать неизбежный вопрос.

— Где он был, когда погибли мои родители?

— В Майами. Работал автомехаником.

— О боже.

Дейл обходится без комментариев, просто движется по списку дальше.

— После этого снова начинаются блуждания. Продавец в Виргинии, бармен в Канзас-Сити. В общем, всякого рода низкооплачиваемая работа.

— В Канзас-Сити?! Когда?