Уклонист

– Отступаем к обрыву!

Солдаты все поняли и чуть поменяли направление движения, продолжая ожесточенно отстреливаться от наседавших китайцев.

Пули и осколки вились вокруг, в какой-то момент казалось что их видно как в замедленной съемке. Часть сознания Куликова очень удивлялась тому факту что при такой плотности его еще не убило, что их вообще всех не перестреляли.

Но вот что-то ударило в грудь и одновременно в спину. И лишь бесконечно долгую секунду спустя он понял, что в грудь ударила срикошетившая пуля от ствола дерева пуля, вот от него все еще разлетается щепа, а в спину попал осколок от гранаты, взрывной волной попалившей его в снег.

Восприятие боя то снова замедлялось до "стоп-кадра", то ускорялось настолько, что вообще ничего невозможно было разобрать: кто в кого и откуда стреляет. Где свои? Где чужие? В этом случае оставалось полагаться только на инстинкты.

Кто замер под деревом и больше не шевелится?

А это кто взмахнув руками упал точно сломанная кукла?

Свои...

– Давайте, вы первый!
– прокричал кто-то Куликову в ухо.

– Что?

– Спускайтесь! Мы прикроем!

И только теперь Вадим осознал, что под непрерывным огнем дотащил старшего сержанта до спасительного обрыва, протащив его пятьдесят метров, а может и больше, хотя казалось что тащил от силы метров пять и нужно ползти еще целую вечность...

– Хорошо. Но вы сразу за мной!

– Так точно!

Вадим сделал еще одно усилие, повянув на себя Коржакова и покатился вниз. Сначала все было нормально, но потом движение приняло неуправляемый характер, скорости увеличились из-за увеличения угла наклона и на дно он прилетел кубарем.

Только здесь внизу, от удара пришел в себя старший сержант.

– Где мы?
– спросил он.

– В заднице!

– А конкретнее?..

– В какой-то впадине. Мы кажется ненадолго вырвались из окружения.

– Это хорошо...

– Хорошего тут кот наплакал.

Куликов посмотрел наверх и увидел как остальные солдаты последовали за ним. Скатившись они тут же брали склон на прицел. Один из бойцов приземлившись, больше не шевелился.

– Умер...
– сказал проверивший его товарищ.
– Шею сломал.

– Б... так глупо умереть, - сплюнул другой.
– Даже не от пули...

– Эх... что ж ты так Витек?

Смерть действительно бессмысленная, как ни посмотри и оттого более тяжелая для осознания.

Куликов осмотрелся, от всего отряда осталось шестеро, плюс тяжело раненый старший сержант.

"Четверо погибших. Могло быть и хуже, - подумал он.
– Все могли полечь".

– Отходим!

У погибшего быстро забрали оружие и боеприпасы, подхватили Коржакова и ощетинившись стволами стали уходить вглубь чащи. Замыкающие отмерили несколько очередей по высунувшимся наверху китайцам. Они разразились огнем в ответ, но к счастью никого не задели, хоть пули пролетали в опасной близости, впиваясь в деревья, выбивая щепу и уходя в снег оставляя маленькие отверстия с исходящим парком.

То один то другой солдат стали вдруг быстро терять силы и отставать. Выяснилось, что все они ранены, и раны свои заметили только сейчас, спустя минуту после окончания столкновения. Временного окончания...

– Стоп! Колите себе обезболивающее, - приказал уже Коржаков, возвращая себе бразды правления отрядом.

– Да и мне не помешает...

Отряд остановился и солдаты буквально попадали в снег со стонами, хрипами и матом на устах. Вадим взяв аптечку вколол старшему сержанту тюбик обезболивающего.

Наскоро осмотрев Коржакова, Вадим нашел его рану в груди на ладонь выше сердца, бронежилет не выдержал выстрела из снайперской винтовки повышенной мощности, и остановил кровотечение, подложив бинт.

Сам он как ни странно не пострадал, не считая легкой контузии. Ни царапины, по крайней мере на теле, ну а бронежилет не в счет...

– Китайцы!

– Быстро они нас нагнали с-суки!

Снайпер сделал выстрел и прокомментировал:

– Один есть...

– Да их еще два миллиарда! Стрелять не перестрелять!
– захохотал кто-то и дал неприцельную длинную очередь.

"Парень похоже злоупотребил промедолом", - отстраненно подумал Вадим.

– Экономить боеприпасы! Стрелять наверняка!
– прикрикнул Куликов, видя что старший сержант снова отключился.

Китайцы пошли на сближение. Их было больше, около тридцати и они знали что победа у них в руках, противник малочисленней, понес потери, ранен, и русским никуда не уйти. Так что бой начал набирать силу и ожесточение.

– Рация... Рация цела?!
– спросил пришедший в себя Коржаков.

– Да. Работает, - с облегчением подтвердил связист, видимо вспомнив, как он с ней навернулся несколько раз на горе, да и во время боя могли двадцать раз ее пулями и осколками пробить. Но повезло.

– Дайте...

Куликов передал Коржакову рацию.

– Гвоздика, я - Ходок пять, Гвоздика, я - Ходок пять... Гвоздика, срочно требуется огневая поддержка... попали в засаду... Координаты... К черту координаты! Наводитесь на исходящий сигнал радиостанции... Да, подтверждаю вызов огня на себя... Вызываю огонь на себя... Вас понял, конец связи.

Старший сержант обессилено опустил руку и выронил рацию. Отдышавшись, он сказал:

– Нам нужно продержаться еще минут десять-двенадцать...

– Чтобы нас вместе с китайцами за компанию накрыло?
– недовольно произнес Куликов.
– Я на такое дерьмо не подписывался!

– Знаю!
– усмехнулся Коржаков и закашлялся.
– Но во-первых другого способа нет, а во-вторых если пошевелимся, сыграем как по нотам и без фальши, то еще можем уцелеть.

– Как интересно бы знать?

– Оставьте рацию на месте... замаскируйте... и начинаем потихоньку отходить. В конце концов, они всего одну ракету пустят, а не весь арсенал, так что зона поражения будет крайне ограничена. Дошло наконец?

– Так точно!
– не на шутку обрадовался Вадим.

Он лично замаскировал работающую станцию, навалив на нее снегу, так что ее можно было обнаружить, только наступив на корпус. А китайцам будет не до поиска рации, тем более что они скорее всего вообще не знают об уготованной им участи.