Украденная невеста

Я тяну его обратно вниз, мой подбородок приподнимается, когда я хватаю его за затылок, мои пальцы запутываются в его волосах, когда я притягиваю его рот к своему. Я целую его, горячо и сильно, с языком у него во рту и зубами на нижней губе, пальцами, впивающимися в его кожу головы, когда я чувствую, как он вздрагивает надо мной. Мои ноги обвиваются вокруг его бедер, когда он начинает толкаться, сильно и быстро, и я чувствую, как пропитываю его член, такой влажный, что он с легкостью входит и выходит, врезаясь в меня, погружаясь в меня снова и снова. Я чувствую, что он не может замедлиться. Я выгибаюсь дугой с каждым толчком в себя, принимая его так глубоко, как только могу, наслаждаясь ударом его тела о мое, когда мои ноги сжимаются вокруг него.

Я чувствую нарастающий оргазм, сжимающийся внутри меня, более требовательный и мощный, чем любая кульминация, которую я когда-либо испытывала. Я чувствую, как сокращаются мышцы моих бедер, моя спина выгибается дугой, и я чувствую, что это вот-вот захлестнет меня, овладеет мной, утопит меня в удовольствии.

— Черт возьми, Виктор, я собираюсь кончить…

Я никогда раньше не говорила ему этого вот так, полная желания и потребности, полностью отдаваясь этому. Я чувствую, как мое тело начинает биться в конвульсиях, когда я выдыхаю это ему в губы, содрогаясь вокруг него, когда я втягиваю его глубже и начинаю жестко кончать, извиваясь под тяжестью его тела. Он все еще изо всех сил толкается в сжимающуюся вокруг него киску, когда я кончаю. Я откидываю голову назад, моя рука сжимается в его волосах, дергая их, и я громко стону, не заботясь о том, кто слышит. Все, о чем я забочусь, это о том, насколько это приятно, об удовольствии, пронизывающем меня, сводящем с ума, заставляющем все плохое исчезнуть на несколько минут.

Такого рода желание и удовольствие опасны. Это может заставить меня хотеть этого снова и снова, пока я не потеряю себя в мужчине, которому я не могу доверять, которому я никогда не смогу быть равной и которого я не должна любить или хотеть. Оргазм сотрясает все мое тело, вплоть до пальцев ног, и как только он начинает стихать, я хочу другого. Я хочу большего. Я хочу утонуть в удовольствии и забыть всю боль.

Виктор врезается в меня, трахает меня жестко и быстро, и я чувствую его, твердого и набухшего внутри меня, и я знаю, что он близко. У него перехватывает дыхание, голубые глаза горят от желания, и он запускает руку в мои волосы, откидывая мою голову назад, так что я вынуждена поднять на него глаза, наши взгляды встречаются, когда я чувствую, как он начинает пульсировать внутри меня в преддверии приближающегося оргазма.

— Черт возьми, кончай для меня снова, Катерина, — рычит он, снова сильно врезаясь в меня, и я вскрикиваю, моя спина выгибается дугой, когда я чувствую, что мое тело начинает повиноваться ему, моя киска сжимается вокруг него, когда все мое тело напрягается, желая удерживать его внутри себя так долго, как только смогу.

— Ты моя, — бормочет он. — Твое тело мое, твоя киска моя, ты моя гребаная жена блядь вся моя, и я уничтожу любого, кто когда-либо осмелится прикоснуться к тебе снова.

Слова электризуют, пробегая искрами по моей коже, и я задыхаюсь, постанывая, когда он снова входит в меня. Я чувствую, как сжимаюсь вокруг него, а затем звук, который исходит от него, почти животный, и первый горячий поток его спермы вырывается из него.

Виктор запрокидывает голову, сухожилия на его горле натягиваются, когда он громко стонет, бедра толкаются в меня, когда он жестко кончает, волнами изливаясь в меня. Моя рука прижимается к его груди, ногти впиваются, выгибаются и терзают его, когда я чувствую, как мое тело сотрясается в конвульсиях вокруг его, его удовольствие и мое переплетаются, захлестывая нас обоих. Я хочу, чтобы он оставался внутри меня, чтобы я продолжала чувствовать это так долго, как только смогу. Я не хочу, чтобы это прекращалось. Я чувствую, как он опускается вперед на свои предплечья, и он шепчет:

— Ты моя, — мне в ухо. — И да поможет Бог любому мужчине, который попытается сказать иначе.

Что-то в этом сейчас приводит меня в восторг. Я всегда ненавидела быть одержимой, когда со мной обращались как с объектом, как с призом. Тем не менее, прямо сейчас это заставляет меня чувствовать прилив возбуждения, которого я никогда раньше не испытывала, мое сердце подпрыгивает при звуке его голоса, рычащего мне в ухо.

После этого я не знаю, что делать. Я не знаю, то ли выскользнуть из-под него, то ли оттолкнуть его, то ли просто лежать там. Внезапно я отчетливо осознаю тот факт, что на мне все еще надета футболка большого размера, задранная до бедер, и ничего больше, я обнажена ниже пояса, и что Виктор все еще полностью одет, за исключением расстегнутых джинсов. Его волосы падают на лоб, отчего он выглядит моложе, несмотря на седину на висках и пробивающуюся щетину на подбородке. Вопреки себе, я протягиваю руку, касаясь его лица, где волосы жесткие и короткие.

— Я никогда раньше не видела тебя небритым, — тихо говорю я, прежде чем могу остановить себя. — Мне это нравится.

— О? — Виктор поднимает бровь. — Это так? — Он делает паузу, обдумывая. — Я полагаю, ты бы этого не сказала. Если бы тебе не понравилось…

Улыбка подергивается в уголках его рта, и я на мгновение опешила. Это такой маленький, интимный момент. Это похоже на отношения между обычной супружеской парой, на то, что муж и жена сказали бы друг другу. Тем не менее, у нас никогда не было таких отношений. Я ни на секунду не предполагала, что будут. И все же, его взгляд удерживает мой, настолько милый и интимный, насколько я могла когда-либо надеяться, если бы осмелилась надеяться на такое. И затем он опускает голову, его губы касаются моей шеи, мягкая ласка, от которой у меня перехватывает дыхание по совершенно другой причине.

— Мне нужно встать, — бормочу я, отворачивая лицо, но вместо этого он обхватывает его ладонью, снова переводя мои глаза на него.

— Зачем? — Он лениво улыбается. — Никто не войдет в дом, пока я не скажу Левину обратное. Охрана снаружи, и останется там.

— Они, должно быть, замерзли…

Виктор смеется.

— Это ерунда. Для них на улице приятный весенний день. — Его руки тянутся к краю моей рубашки, когда он снова целует мою шею, поднимая ее к талии и еще выше, как будто он хочет раздеть меня. В моей голове немедленно начинают звучать тревожные звоночки.

Я беру его за руки, опускаю их, и Виктор замолкает, вопросительно глядя на меня сверху вниз.

— Ты не хочешь, чтобы я прикасался к тебе вот так?

Тот факт, что он вообще спрашивает, поражает. Я моргаю, глядя на него, мои руки все еще сжимают его в попытке удержать его от дальнейшего раздевания. Хочу ли я этого? Я не уверена, хочу ли я, чтобы он остановился, но я знаю, что я в ужасе от того, что он увидит меня обнаженной при таких обстоятельствах, от того, что его желание исчезнет, как только он увидит тело, которое должно его возбуждать. Все, что я могла предложить мужу, это силу и красоту. Что произойдет, когда половина этого уравнения исчезнет?

— Я не хочу, чтобы ты видел меня голой в таком виде, — выпаливаю я еще раз, прежде чем успеваю себя остановить. Я прикусываю губу в тот момент, когда слова слетают с моих губ, задаваясь вопросом, что, черт возьми, со мной не так и почему я не могу перестать говорить своему мужу вещи более откровенные, чем я когда-либо была с ним. Я не должна доверять ему, я не могу, поэтому я не должна позволять себе быть такой уязвимой. Я должна запереть все так крепко, как только могу. И все же, каким-то образом, все, что произошло сегодня, кажется, полностью обнажает меня.

— Что? — Виктор, кажется, выглядит искренне сбитым с толку. — Например, что?

Я моргаю, глядя на него.

— Мои раны. Те, которые уже начинают рубцеваться. Я совсем не похожа на себя, я выгляжу больной, худой и израненной, я больше не красивая.

— Катерина. — Глаза Виктора слегка расширяются, и одна из его рук высвобождается из моей, отпуская рубашку и проводя вниз по моему боку. — Разве ты не видела, как сильно я хотел тебя только что? Как ты могла подумать, что я не нахожу тебя красивой?