Украденная невинность

Впечатление, которое она успела составить, заключалось в следующем: капитан не оставил намерения подвергнуть се испытанию, но пока не знал, с какой стороны к этому подступиться. Очевидно, граф по-прежнему считал, что в душе она глубоко равнодушна к своему покровителю и опекуну, что тот нужен ей лишь затем, чтобы удовлетворять тщеславие и алчность. О том, что Мэттью с самого начала был в этом уверен, Джессика знала из писем, которые прочла тайком от маркиза. Конечно, это был некрасивый поступок, и маркиз был бы возмущен, если бы догадался, но любопытство пересилило осторожность.

Как ни странно, капитан сделал правильное предположение насчет ее целей… в какой-то мере. Помнится, несколько недель подряд она ломала голову, как привлечь внимание старого маркиза. После того как умерла мать, Джессика осталась практически совсем одна, если не считать Виолы и редких нежеланных встреч с Дэнни, единоутробным братом. Столкновение с пьяным завсегдатаем трактира заставило девочку покинуть опасный кров и пуститься в настоящие скитания.

Как ей пришла мысль заручиться помощью маркиза? Все дело в том, что он был неизменно добр к девочке. Когда бы ни случалось ему оказаться в городке, у него всегда была припасена для Джессики монетка-другая. Постепенно между ними образовалось что-то вроде уз, необычных и трудно определимых. Почти с самой первой встречи Джессика тянулась к маркизу, как к отцу, которого никогда не знала. С годами привязанность перешла в любовь.

Но капитан не знал всего этого, а если бы и узнал, то не поверил. Он принимал в расчет только ее выходки и проступки: вранье, воровство, своенравие. Граф видел в ней (и хотел видеть впредь) только самое худшее и был бы счастлив доказать это.

«Что ж, — думала Джессика, — я найду способ убедить его в обратном».

Подали ужин. Предлагая ей опереться на его руку, чтобы пройти к столу, капитан устроил из этого настоящий спектакль. А когда она руку приняла, в глазах его блеснула все та же насмешка. И все же, когда ее ладонь и запястье легли на его локоть, Джессика вдруг ощутила не только жесткое сукно сюртука, но и тепло мужского тела, и быстрый легкий жар охватил все ее существо.

Несмотря на постоянное нервное напряжение, девушка не могла мысленно не усмехнуться. Что бы сказал этот рослый и широкоплечий, этот красивый и надменный капитан, если бы узнал, почему в двенадцатилетнем возрасте Джессика пре следовала его и изводила насмешками?

Что бы сказал чопорный лорд Стрикланд, если бы узнал, что еще тогда она таила в душе тайное влечение к нему?

Ужин, казалось, тянулся бесконечно. В честь дорогого гостя папа Реджи заказал множество изысканных блюд. Среди них были и фазан, фаршированный устрицами, и копченая шейная часть оленины, и жареный лебедь, и палтус под сладким соусом из омаров, всевозможные овощи и самая необычная зелень и, наконец, громадный пирог в форме якоря.

Пока длился бесконечный ужин, за столом шла светская беседа о морской блокаде Франции, целью которой было удержать флот Наполеона у побережья. Завоеватель лелеял план вторжения в Англию, и это составляло величайшую тревогу всей нации.

Судно «Норвич», которым командовал капитан Ситон, было приписано к флотилии адмирала Корнуоллиса, курсировавшей вблизи Бискайского залива.

— В определенном смысле нам повезло, — говорил Мэттью, — так как мы находились гораздо ближе к родным берегам, чем флотилия Нельсона, бороздящая Средиземное море. Это давало нам возможность пополнять запасы продовольствия и воды хотя бы раз в три месяца. Тем не менее экипажи кораблей не ступали на берег к лечение двух лет, и это сильно подрывало дисциплину.

— То есть вы хотите сказать, что этим несчастным ни разу не было дано увольнение на берег? — спросила Джессика, выпрямляясь на стуле.

— И вам, мисс Фокс, это не по душе. Я правильно понял? — Холодный взгляд капитана переместился на нее.

— «Не по душе» — это слишком мягко сказано, — объяснила она с внешним спокойствием, хотя пальцы сами собой стиснули ножку бокала. — Скажу откровенно, я считаю это недостойным капитана. Как вы думаете, каково было семьям этих бедняг? А если вспомнить, что большая часть матросов взята на службу насильно! Их принудили подняться на борт кораблей — в том числе вашего, — да еще и ни разу не отпускали на берег!

— В составе моего экипажа меньше половины матросов взято на службу против воли, большинство записалось добровольно. Кроме того, кое-кто попал на корабль по приговору суда, для искупления преступления, которое совершил. Если хотите выслушать мое личное мнение, то я верю, что почти все члены экипажа честно вернулись бы на борт из увольнения, если бы таковое было им дано. Они понимали, на что идут, когда выходили в море, и старались вести себя в этой ситуации наилучшим образом. Однако адмирал Корнуоллис не разделял моего мнения… — Мэттью помолчал, и его синие глаза потемнели. — Хочу напомнить, мисс Фокс, что я, как капитан корабля, также оставался на борту в течение двух лет.

Джессика до боли прикусила губу, ощутив справедливость высказанных упреков. Зачем спешить с выводами? Она же ни минуты не сомневалась, что Мэттью Ситон — справедливый капитан, хотя бы потому, что он сын маркиза Белмора и в его жилах течет та же благородная кровь!

— Прошу простить меня, милорд. Я с некоторым опозданием поняла, что вы только исполняли свой долг. Необходимо заботиться о безопасности Англии, чего бы это ни стоило. Просто два года кажутся очень долгим сроком… должно быть, это было нелегко.

— Не скрою, так и есть, — согласился капитан, глядя так испытующе, словно хотел угадать, искренне ли она раскаивается. — Порой возникало ощущение, что время совсем не движется, что оно застыло. Когда не удавалось вовремя пополнить запасы, приходилось питаться заплесневелым хлебом и вымачивать мясо в соленой воде, чтобы всплыли личинки мух. Пресная вода зацветала. Но мне некогда было предаваться унынию: если под началом находится пять сотен моряков, всегда найдется, чем заняться. Так и идет в морс день за днем, а вокруг бесконечный, беспокойный океан… — Голос его стал задумчивым, странная легкая улыбка коснулась губ. — Знаете, он напоминает роковую женщину, одновременно красивую и опасную.

Джессика спросила себя, был ли в этих словах намек, и поспешила прервать возникшую паузу:

— Как бы мне хотелось однажды отправиться в морское путешествие! Верите ли, милорд, в детстве я часто жалела, что родилась девочкой. Ощутить покачивание палубы под ногами, вдохнуть свежий соленый ветер! Мальчишкой я бы непременно пробралась на какое-нибудь судно… или нанялась юнгой. Кто знает, возможно, я могла бы послужить вам… я хотела сказать — служить под вашим началом.

При этой обмолвке кровь бросилась Джессике в лицо. Девушка надеялась, что капитан ничего не заметил, но, увы, уголки его губ приподнялись. Эта тайная улыбка, адресованная только ей, как бы говорила: «Родившись девчонкой, ты могла бы послужить мне с еще большим успехом».

— Жизнь — забавная штука, мисс Фокс. Она полна сюрпризов. Порой наши мечты становятся явью довольно странным образом.

Джессика заметила, что маркиз нахмурился: очевидно, от него не укрылся смысл случившегося.

— Что касается меня, дорогая, то я-то точно рад, что ты родилась девочкой, — Он потянулся через стол, взял се руку и потрепал, а затем тепло пожал. — Мальчишки! От них одни неприятности! И потом, они далеко не так забавны и совсем не умеют развлечь.

Джессика украдкой бросила взгляд на капитана. На этот раз хмурился он.