Украденное имя(Почему русины стали украинцами)

«Прием переназывания» особенно ощутим в языковедении. «Омонимия определений русского и российского языков, русского и российского народов (рус. русский язык, русский народ и аналогично в других языках), что обычно не осознается как таковая (яркая и поучительная иллюстрация влияния языка на сознание!). Отсюда недифференцированное оперирование термином русский в двух объединяющих значениях: а) „русский и российский“ (ср., напр., „Словарь русского языка XI–XVIII вв.“) и б) „восточнославянский“» [331] .

331

Тараненко О. О. Язык Киевской Руси: узел историко-лингвистических и политико-идеологических проблем // Языковедение. — 1993.— № 2.— С. 36.

О «древнерусской народности» первым заговорил историк В. Мавродин, которого справедливо называют идеологом российского сталинского империализма [332] . Одной из причин развития идеи «древнерусской народности» стало нежелание далее соблюдать тезисы: Киевская Русь — общая колыбель трех братских народов. «Для того, однако, чтобы на практике не уравнивать в правах три народа, были придуманы утверждения о единой древнерусской народности, языке, культуре» [333] . Восточные славяне в IX–XIII ст., по мнению Мавродина, представляли единый народ, одну «древнерусскую народность», которая является общим предком россиян, украинцев, белорусов — новых народов, которые возникли вследствие распада этой «древнерусской народности» в XIV–XV ст. «Лишь после монгольского завоевания и последующего политического разъединения отдельных частей Руси выделились из единой „русской“ народности, приблизительно в XIV столетии, самостоятельные народности — украинская, белорусская и великорусская» [334] . Наиболее четко эта теория изложена в академических «Очерках истории СССР», которые вышли в свет в начале 50-х гг. «Из отдельных славянских племен сложилась древнерусская народность: из нее со временем выросли великорусская, украинская, белорусская, историческая и языковая основа которых была единой (древнерусская народность). Ведущая роль в этом процессе принадлежала российскому народу» [335] . Непонятно, зачем было выполнять россиянам ведущую роль в процессе образования «древнерусской народности», чтобы потом ее оставить? Или предки лемкинь с Пряшевщины принадлежали когда-то к тому самому народу, что и бабы с Рязани, или предки карпатского гуцула и мезенского «крестьянина» — одни и те же? Исторические факты опровергают мавродинскую концепцию. «Кроме голословных утверждений, Мавродин не дал никаких доказательств в поддержку своей теории» [336] . Научные факты свидетельствуют «о глубокой исторической самобытности украинского народа, оригинальности его культурно-этнического развития, которое не сливалось с российской этнической историей ни во второй половине I тысячелетия, ни на генетических дорогах славян в первой половине II тысячелетия. Все это существенно подрывает теорию „древнерусской народности“, которая остается без собственных генетических источников в славянской истории I тысячелетия нашей эры, доказывает грубую политическую тенденциозность толкования восточнославянской истории VI–XIII ст. как российской, так „русской“» [337] . Неубедительны причины распада «древнерусской народности» по вине татарского нашествия. «Сам результат распада Киевской Руси, что окончательно определился после монголо-татарского завоевания и привел к образованию белорусского, российского и украинского народов, указывает на то, что этнические процессы в среде отдельных культурно-языковых групп, даже в период существования одного государства, были крепче и действовали стабильнее общих политико-экономических. Восточные славяне, разбросанные на огромных пространствах, разъединенные естественными барьерами (непроходимые леса, болота, недостаток сухопутных путей), никогда не чувствовали себя одной этнически-языковой общностью и никогда ее не отстаивали» [338] .

332

Курінний П. Совєтські концепції происхождение великорусской народности и «русской» нації // Наукові записки УВУ. — 1963.— Ч. 7.— С. 186.

333

Дашкевич Я. Украинская історична традиція: нація і государство // Украинское время. — 1997.— № 1.— Ч. 7.

334

Панкратова А. Насущные вопросы советской исторической науки // Коммунист. — 1953.— № 6.— С. 63.

335

Очерки истории СССР / Под ред. акад. Б. Д. Грекова. — М.: Изд-во АН СССР, 1953.— С. 252.

336

Чубатый М. Княжа Русь-Украина и возникновения трех східнослов'янських націй // ЗНТШ. — 1964.— С. 127.

337

Бадзьо Ю. Уничтожение і русифікація украинской исторической науки в советській Україні: Відкритий письмо к російських и украинских істориків // Украинский історик. — 1981.— № 1–4.— С. 93.

338

Баран В. Д. Давні славяне. — К.: Альтернативы, 1998.— С. 163.

В 1951 г. в Москве состоялась теоретическая конференция по теме «древнерусская народность». Ведущие специалисты по русской истории В. Зимин, В. Пашуто, Б. Рыбаков, А. Сидоров и др., которые выступили тогда на ней с докладами, отбрасывали термин «древнерусская народность». Один из дискутантов А. Санжаев высказал их общую мысль: «В Киевской Руси существовали три отдельные восточнославянские единства, которые в будущие века дали начало трем братским славянским народностям: российской, украинской и белорусской. Если бы в Киевской Руси племенные отличия и диалекты стерлись до нивелирующего уровня, то никакое монгольское нашествие, никакая феодальная раздробленность не смогли бы привести к выделению из единой древнерусской народности трех хотя и родственных, но отличающихся народов» [339] .

339

Вопросы истории. — 1951.— № 5.— С. 138.

Существование единого восточнославянского народа как «общего предка» означало бы, что этот «народ» генетически полностью вошел в состав всех восточнославянских этносов. Однако даже ортодоксальные российские ученые признают, что не вся совокупность восточнославянских племен является физическим предком каждого из трех народов, а лишь отдельные части ее. То есть каждый из трех современных народов имеет свои отдельные родоначальные племенные группировки, которые и стали его физической основой.

Нынешние историки говорят, что «тезис о существовании в эпоху раннего средневековья единой древнерусской народности вызывает ряд возражений… Обращают внимание на проблемы развития интеграционных процессов на такой большой и относительно малозаселенной территории, как Восточноевропейская равнина, на существование заметных отличий в материальной культуре население отдельных районов, на то, что языковые отличия между отдельными группами восточных славян были, наверное, значительно более глубокими, чем это предполагали раннее. Среди других доказательств не последнее значение имеет и тот факт, что в летописании домонгольських времен термином „Русь“ обозначается и в этом качестве противопоставляется другим восточнославянским землям территория среднего Поднепровья» [340] . Участники московской дискуссии 1951 г. досказывали, что не мог существовать единый древнерусский этнос, если территория Киевского государства достигала на юге Черного моря, на западе — Вислы, на севере — Балтии, а на восходе — Клязьмы. Кроме того, в состав Киевского государства входило большое количество неславянских племен. «Удивительно и неубедительно звучит распространенное даже в научной литературе утверждение, что киевская культура была в равной мере произведением всех восточнославянских племен от Тмутаракани на юге до Белого моря на севере, от Карпат на западе до Верхней Волги на востоке. То есть, в создании канонических образцов киевской архитектуры (Десятинная церковь, София Киевская), летописания („Повесть временных лет“), литературы („Поучение детям“ Владимира Мономаха, „Слово о полку Игоревом“ и т. п.) XII ст. киевская метрополия сыграла не большую роль, чем славянские колонисты, которые к тому времени появились в глухих лесах севера Восточной Европы. Абсурдность этого утверждения еще более очевидна, если учесть тот неопровержимый факт, что преобладающее большинство вышеупомянутых шедевров возникали непосредственно в Киеве или в других городах Южной Руси. В канонических образцах древнерусской литературы фигурируют исторические и культурные деятели, а также простые обитатели именно русского юга» [341] .

340

Флоря Б. О. О некоторых особенностях развития этнического самосознания восточных славян в эпоху средневековья — раннего нового времени // Россия — Украина: история взаимоотношений. — М.: Школа «Языки русской культуры», 1997.— С. 10.

341

Залізняк Л. Древнерусская народність: імперський міф или історична реальність // Память століть. — 1996.— № 2.— С. 13.

Наиболее слабым доказательным местом «древнерусского этнического сообщества» является время его распада. Этот распад должен был произойти лишь в пределах XIV–XV ст., а доводы в подтверждение этому отсутствуют. И совсем не ясно, «почему образовалось лишь три народа, а не столько, сколько было княжеств» [342] .

Предательский исторический миф Мавродина одобрили Сталин и секретарь по идеологии Суслов, а это в то время означало, что термин «древнерусская народность» сделался политической догмой. В 1954 г. были опубликованы принятые идеологическим отделом ЦК КПСС «Тезисы о 300-летии воссоединения Украины с Россией (1654–1954)». Это был канонический вариант партийной версии истории Украины. В тезисах говорится, что украинцы и россияне — братские, единокровные народы, которые происходят от общего корня — «древнерусской народности», которая в IX ст. создала их общую колыбель — Киевскую Русь. По «Тезисам», все три восточнославянских народа имели на старокиевское наследство одинаковые права. На практике в российских публикациях эти права игнорировались. Курсы истории литературы под названием «древняя русская литература» без оговорок объединяли письменность Киевского государства IX–XIII ст. с московским XIV–XVII ст. То же касается истории искусства, права, языка и т. п. «Тезисы» не имели ничего общего с марксистским взглядом на классовую борьбу как на движущую силу истории. «Это было своеобразное резюме украинской истории, написанное с целиком телеологических позиций: доказать, что история Украины до 1654 г. была подготовкой к „воссоединению с Россией“, а позже представляла собой переход от „дружбы двух больших славянских народов“ к „незыблемой дружбе народов СССР“, возглавляемых российским „старшим братом“. „Тезисы“ стали обязательными для всех советских марксистов, но лишь в Украине их рассматривали как неопровержимую до мельчайших подробностей директиву, более важную чем даже высказывания Маркса и Ленина» [343] . Через средства массовой информации, школу, научную, популярную и художественную литературу их широко, настойчиво и неустанно распространяли, чтобы превратить в неотъемлемый элемент исторического сознания. На украинском и белорусском языках не мог появиться даже самый небольшой текст относительно Руси, без упоминания об освещенную тезисами мавродинскую древнерусскую народность. «Административно насаждаемая концепция древнерусской народности, которая будто бы была далекой предшественницей единого советского народа, питала иллюзию органичного единства российского государства, скрывая ее имперскую суть. При этом экспансия Москвы на украинские земли набирала пристойный вид воссоединения „единого русского народа“ [344] . Как целиком справедливо замечает исследователь Н. Рябчук: „Российские колонизаторы трактуют украинский народ как „побочный продукт исторического развития“, такое себе „историческое недоразумение“, результат „внешней интриги“ (польско-немецко-австрийско-венгро-жидовской), в то время как россияне являются если не едиными, то по крайней мере главными наследниками Киевской Руси, „большим народом“ („богоносцем“ в царские времена), „оплотом мирового революционного движения“ во времена советские, то есть народом со специальной исторической миссией — объединить вокруг себя всех славян („славянофильство“), европейцев и азиатов („евразийство“), весь мир (большевистская „мировая революция“)“ [345] .

342

Брайчевський М. Ю. Происхождение Русі.— К.: Наук. мысль, 1968.— С. 190.

343

Ісаєвич Я. Проблема происхождения украинского народа: історіографічний і політичний аспект // Украина: Культурное наследство, національна свідомість, державність. — 1995.— Вип. 2.— С. 6.

344

Залізняк Л. Древнерусская народність: імперський міф или історична реальність // Память століть. — 1996.— № 2.— С. 3.

345

Рябчук М. От Малороссии до Украины: парадоксы запоздалого націєтворення. — К.: Критика, 2000.— С. 200.

Хотя древнерусскую народность была провозглашена общим этническим предком трех славянских народов, но „на самом деле она квалифицируется лишь как российский этнос — „русские“, „русский народ“ и т. д. „Единый корень“ („древнерусская народность“) оказывается на практике не нашим корнем, а „общий предок“ — совсем не общим, а лишь предком российского народа“ [346] .

В начале 70-х гг. прошлого столетия секретарь ЦК Компартии Украины Маланчук запретил упоминать термин „Киевская Русь“. В школьный курс истории в Украине вводился новый термин „древнерусское государство“. Новый термин навязывался украинским школьникам и студентам, чтобы не оставить в их историческом сознании даже воспоминания о существовании какой-то отдельной Киевской Руси и ее народа. Так от высокопоставленных придворных монархистов Карамзина и Погодина к высокопоставленному коммунисту Маланчуку простиралась идеологическая линия опротестования существования украинского народа в княжеские Киевские часы.

346

Бадзьо Ю. Уничтожение і русифікація украинской исторической науки в совєтській Україні: Відкритий письмо к російських и украинских істориків // Украинский історик. — 1981.— № 1–4.— С. 87.

Директор Института этнографии СССР историк М. Бромлей выгадал подобие терминов „югославский народ“, „чехословацкий народ“ и еще один этнонимический термин „советский народ“. Этот „народ“ должен был образоваться от разных этносов, но общим для него должен был быть, разумеется, русский язык. То есть, как „древнерусская народность“, так и „советский народ“ должен был быть, по сути, синонимом российского народа. Пропагандистский миф о „новой этнической общности советского народа“ стал попыткой идеологически обосновать ассимиляцию прежде всего украинце и белорусов. В целом, термин „древнерусская народность“, по замыслу его авторов, забирал у украинцев и белорусов прошлое, а термин „единый советский народ“ — будущее. В русле этой идеологемы украинцам излагалась история (своя и российская, а точнее — российская с соответственно подобранными и проинтерпретированными примесями своей), выяснялась современность (колониальная зависимость как счастливое „братство“) и очерчивалось будущее (точнее — отсутствие будущего, исчезновение или, бишь, „слияние“ как верховное благо для причудливой „недонации“)» [347] .

347

Рябчук М. От Малороссии до Украины: парадоксы запоздалого націєтворення. — К.: Критика, 2000.— С. 200.

Опираясь на псевдонаучную теорию древнерусской народности как колыбель трех восточнославянских народов, «кое-кто в Москве и теперь считает Киевскую Русь первым Российским государством, а украинские земли — неотъемлемой частью единой и неделимой империи» [348] . Вообще определенные круги в той же самой Москве до сих пор тоскуют по советской империи. «Та российская „тоска“ за величественной и могущественной империей, та ностальгия за утраченной великодержавностью, то причитание над так называемыми „осколками“ (именно так россияне смотрят на бывшие свои „республики“) мифического своего „тысячелетнего государства“ (ведь Московщину даже с большой натяжкой нельзя было бы назвать сегодня наследницей нашего Киевско-Русского государства), — все это, к сожалению, разворачивается ныне не просто на психологическом уровне. Психологическую определенную некоторую „растерянность“ россиян можно было бы в этом контексте даже как-то по-людски постичь (вспомним, какой травмой для сознания немцев обернулась потеря ими колоний после I Мировой войны и Версаля). Однако в данном случае речь идет о той российской „ностальгии“ за утраченной империей, которая непосредственно проецируется на плоскость кремлевской политической пракстологии и стратегических интенций Кремля» [349] . Ссылаясь на будто бы когда-то единый древнерусский народ, современные сторонники «единой и неделимой» стараются сберечь империю, по рекомендациям А. Солженицына, пусть в пределах ее славянского ядра. Упоминаются здесь слова Ленина: «Черносотенцы и их лакеи называют Россию великой славянской державой вероятно только потому, что в этой великой державе практикуется самое великое угнетение славянских народностей» [350] . Как пишет современный киевский исследователь, «прежде всего следует обратить внимание на живучесть классического имперского мифа о Киевской Руси как эдакой прото-россии, и о едином „(древне)русском“ народе, от которого неблагоприятные исторические обстоятельства откололи украинскую и белорусскую ветви — которые, однако, все время стремились и до сих пор хотят соединиться снова с „общерусским“ деревом — наперекор своим „националистическим“ элитам. В независимой Украине этот миф перестал быть официальным и в значительной мере потерял влиятельность, хотя и не исчез окончательно. В облегченном, утилитарно-пропагандистском виде он бытует еще среди части элит — в разнообразных квази-политологических концепциях на манер „православно-славянского сообщества“, „евразийского пространства“, „интеграции в СНГ“ и т. п.» [351] . Однако, очевидно, с развалом Советского Союза и крахом коммунистической идеологии рано или поздно придет пора отбросить имперский миф о выдуманной древнерусской народности.

348

Залізняк Л. Древнерусская народність: імперський міф или історична реальність // Память століть. — 1996.— № 2.— С. 10.

349

Кісь Р. Финал Третьего Риму (российская идея на ломке тысячелетий). — Львов, 1999.— С. 479.

350

Ленин В. I. Сочинения. — М.: Партиздат, 1937.— Т. XVI. — С. 686.

351

Рябчук М. От Малороссии до Украины: парадоксы запоздалого націєтворення. — К.: Критика, 2000.— С. 200.

Однако этот процесс будет проходить непросто, поскольку в современной российской историографии уже выразительно сформировалась тенденция, согласно которой украинцам и белорусам отказано в присутствии у них этнической самобытности, а, следовательно, и в праве на создание национальных суверенных государств. Яркими выразителями этой тенденции являются московские научные работники С. Самуйлов [352] и А. Дугин [353] . Правда, и украинские ученые не остаются в долгу, свидетельством чего есть основательная монография Василия Кременя и Василия Ткаченко «Украина: путь к себе» [354] , в которой доказательно и убедительно развенчиваются украинофобские инсинуации и извращения.

352

Самуйлов С. М. О некоторых американских стереотипах в отношении Украины // США: Экономика, политика, идеология. — 1997.— № 3.

353

Дугин А. Г. Основы геополитики. Геополитическое будущее России. Мыслить Пространством. — 3-є изд., доп. — М.: Арктогея-Центр, 1999.— 928 с.

354

Кремень В., Ткаченко В. Украина: путь к себе (Проблемы общественной трансформации). — К.: Издательский центр «Печать», 1999.— 447 с.

VII. Ненавистный этноним

Предварительно уже говорилось, что политоним «Русь» не требовал никакого дополнительного уточнения. Русь была одна, и все знали, что под этим названием понимать. Ни разу в русских летописях не выступает столь распространенное сейчас исторически некорректное словосочетание Киевская Русь. «Название „Киевская Русь“ является искусственным, выдуманным российскими историками, как антитеза „Московской Руси“» [355] .

355

Висоцький С. О. Київська писемна школа Х-ХІІ ст. (До історії української писемності). — Львів; Київ; Нью-Йорк, 1998.— С. 52.