Украденное имя(Почему русины стали украинцами)

Для официального придворного историографа, каким был М. Карамзин, объектом исторического изучения были в основном господствующие династии. В Русском государстве правила княжеская династия Рюриковичей. Одна из ветвей этой разветвленной династии (младшие Мономаховичи) стала с 1150 г. править на Залесье вплоть до окончательного своего прекращения в 1598 г., когда умер царь Федор Иванович. На абстрактной генеалогической идее, подчеркивает Грушевский, на идее династической наследственности Рюриковичей основаны все претензии «обычной схемы» на политическое и культурное наследство Киевского государства. Понятие народности подменено здесь династическим принципом. По такой логике, австрийцы и испанцы — это «габсбургская народность», с единой историей, потому что в Австрии и Испании столетиями властвовала та самая Габсбургская династия.

Смешав разные территории и разные этносы, «схема» оставляет все три восточнославянских народа без достоверной истории своих корней, в частности, «остается без начала и история украинско-русской народности» [286] . А историческая судьба белорусского народа остается вообще вне рамок карамзинской «схемы». Важной основой «схемы» является недифференцированное понятие «Русь-Россия». За графическим различием в написании этих двух слов скрыто существенное этническое различие.

286

Там же. — С. 3.

Грушевский, а за ним и почти все украинские историки, считает этнический фактор важнее династически-политического.

Анализируя претензии «обычной схемы» на наследство Киевского государства, Грушевский приводит такое образное сравнение: «Владимиро-Московское государство не было ни наследником, ни преемником Киевского, оно выросло на своих корнях, и отношение к нему Киевского можно скорее сравнить, например, с отношениями Римского государства с его гальскими провинциями, а не преемственностью двух народов в политической жизни Франции» [287] . Историк Домбровский сделал другое сравнение: «Включение эпохи Киевской Руси в московско-российскую подобно тому, как бы, теоретически, португальские историки начинали бы историю Португалии с заложения Рима легендарным Ромулом и Рэмом только потому, что позднее территория Португалии принадлежала к колонии античного Рима» [288] .

287

Там же. — С. 2.

288

Домбровский О. Ранньоісторичні предпосылки возникновения Киевской Русі // Украинский історик. — 1977.— № 1/2.— С. 34.

Как Древний Рим романизировал свои варварские провинции, так княжеская Русь русинизировала свои северные земли. Мощное влияние Рима на периферию империи послужило причиной образования романоязычной группы народов. Аналогичным было влияние киевской метрополии. «В Киевской Руси культурные влияния метрополии осуществлялись на провинции государственным церковнославянским языком. Им же провинции воспринимали из Киева государственную религию — православие» [289] . Подобные сравнения среди россиян вызывают острое неприятие, на грани шока, потому что служат причиной кризиса национального сознания. «Страшно, что Россия — что-то другое, не то, что мы себе напридумали», — вырвалось как-то у Солженицына [290] . Многим читателям-великороссам точка зрения М. С. Грушевского может показаться парадоксальной, потому что разрушает обычное представление о «единой» истории «единого русского народа» [291] . Известно, что «российская историография, российская научная и популярная литература никогда не отмежевывают истории российского народа от эпохи Киевской Руси и предыдущего периода — не отмежевывают ни терминологически, ни концептуально» [292] .

289

Залізняк Л. Или справді был старшим «старший брат»? или Етнічні процессы в Київській Русі относительно происхождения українців, білорусів и росіян // Берегиня. — 1997.— Ч. 3/4.— С. 58.

290

Солженицын А. Россия в обвале. — М.: Русский путь, 1998.— С. 110.

291

Пресняков О. Е. Образование великорусского государства. — Пг., 1918.— С. 2.

292

Бадзьо Ю. Уничтожение і русифікація украинской історичної науки в советській Україні: Відкритий письмо к російських и украинских істориків // Украинский історик. — 1981.— № 1/4.— С. 86.

Если признать Киевское государство Русь государством предков не российского, а украинского народа, то официальная российская политическая идеология, культурные стереотипы, православно-церковная доктрина будут требовать коренной переоценки, с соответствующими последствиями. В отрыве от Киева вся российская культурная традиция утрачивает свои корни. Совсем иное толкование приобретает тогда процесс формирования российского народа, другим будет тогда начало российской государственности, церкви, русского языка, русской литературы, искусства, права и т. п. Тогда россиянам придется, так сказать, переписать свое метрическое свидетельство, поменять паспорт и составить новую биографию.

Хотя «обычная схема» М. Карамзина была для великогосударственников весьма привлекательной, но с течением времени «самая жизнь сделала в ней порывы» [293] . На сломе XIX ст. историографию и вообще гуманитарные науки, а также литературу и искусство охватило новое плодотворное идейное движение Европы — романтизм. В историографии принципы романтизма поставили в центр внимания народ как наиважнейший объект исторического рассмотрения. Не история правящих династий, не генеалогии князей, царей и императоров, как было у Карамзина, а история народа стала для исследователей романтической школы предметом изучения. Романтики считали, что современное состояние каждого народа является продуктом медленного и долговременного исторического развития, а потому необходимо изучать своеобразие каждого народа, его язык, культуру, быт, ментальность. Человечество складывается из народов, провозгласили романтики, а каждый народ является произведением Божиим, каждый народ имеет священное право на собственное государство. Поэтому идеалом справедливого политического обустройства для романтиков были не многонациональные империи, а отдельные национальные государства, а сама нация — наивысшей естественной формой объединения людей. Романтизм увлекался народным творчеством, народными обычаями, народным искусством, пересказами, историческими песнями. В научном свете этнографии и фольклористики самобытность и обособленность украинцев от россиян, поляков, венгров, румын и т. д. стала для романтиков все более очевидной. Николай Костомаров упоминал ту эпоху: «Любовь к малорусскому слову все больше и больше захватывала меня; мне было досадно, что такой замечательный язык остается без какой-либо литературной обработки и, более того, подвергается совсем незаслуженному пренебрежению. Я всюду слышал грубые выходки и насмешки над хохлами не только от великорусов, но даже и малороссов высшего класса, которые считали позволительным издеваться над мужиком и его способом выражения. Такое отношение к народу и его языку мне представляется унижением людского достоинства» [294] . Украина с ее богатейшим фольклором, героическим прошлым стала для романтиков утраченной идиллической Аркадией. Зачарованность чужеземцев невиданной красотой и невероятным богатством нашего фольклора создала в XIX ст. в польской и в российской литературах своеобразные направления, которые условно назвали именно «украинскими школами». Знаменитый немецкий теоретик романтизма, идеолог движения «Sturm und Drang» Йоганн Гердер в «Дневнике путешествия» (1846) вдохновенно прорицал: «Украина станет новой Грецией — в этой стране замечательный климат, щедрая земля, и ее большой музыкально одаренный народ проснется когда-нибудь к новой жизни. Ее границы протянутся до Черного моря и оттуда по всему миру» [295] . Польский поэт Адам Мицкевич назвал Украину «столицей лирической поэзии, отсюда песни расходятся на всю Славянщину» [296] .

293

Крупницький Б. Теорія III Риму і пути російської історіографії.— Мюнхен, 1952.— С. 12.

294

Костомаров Н. I. Исторические произведения. Автобиография. — К., 1989.— С. 450.

295

Гердер Иоганн Готфрид. Избранные сочинения. — М.; Л.: Гослитиздат, 1959.— С. 324.

296

Mickiewicz A. Wyklady о literaturze slowianskiej. — Lwiw, 1900.— Т. 1.— S. 30.

Начатое романтиками бурное развитие сравнительных этнографических исследований привело к тому, что отличие украинского фольклора, а за ним и украинского народа от российского сделалось очевидным.

Известным украинским деятелем времена романтизма был Пантелеймон Кулиш — писатель, историк, этнограф, литературный критик, публицист и общественный деятель, автор украинского правописания. Он принадлежал к Кирилло-Мефодиевскому братству, дружил с Шевченко, Костомаровым, Гулаком и другими побратимами. В 1858 г. Кулиш написал личное письмо к славянофилу С. Аксакову, в котором раскрывает истинные взгляды на российско-украинские взаимоотношения своего окружения. «Слова мои кажутся иногда резким воплем потому, что им не предшествовали свободные объяснения с читающим обществом; что свободы слова мы, малороссияне, лишены более, нежели какая-либо народность в Русской Империи; что мы поем свою песню на земля чуждой… Против нас не одно Правительство, но и ваше общественное мнение. Против нас даже собственные земляки-недоумки. Нас горсточка, хранящих веру в свою будущность, которая, по нашему глубокому убеждению, не может быть одинакова с будущностию Великорусского народа. Между нами и вами лежит такая же бездна, как между драмой и эпосом: и то и другое великие создания божественного гения, но странно желать, чтобы они слились в один род! А ваше общество этого желает и в это слепо верует. Ваше общество думает, что для нас клином сошлась земля в Московском царстве, что мы созданы для Московского царства, а пожалуй, что Московское царство создаст нашу будущность… Да если бы можно было писать по-искендеровски, то каждая оскорбляющая вас фраза превратилась бы в биографический, этнографический или социальный трактат, и целая литература образовалась бы из нашего несогласного с вашим воззрения на то, что теперь обслуживается в назидание всей Русской земле по-московски и Петербургски. Это время настанет-таки, но настанет тогда, когда нас не будет уже на свете… мы храним завет свободы нашего самостоятельного развития» [297] .

297

Миллер А. І. «Украинский вопрос» в политике властей и русском общественном мнении (вторая половина XIX В.). — Спб.: Изд-во Алетейя, 2000.— С. 72–73.

Другой деятель эпохи романтизма, приятель Шевченко и Кулиша, выдающийся историк М. Костомаров в «Автобиографии» писал о своем пути посредством романтизма к патриотизму: «Меня поразила и увлекла неподдельная прелесть малорусской народной поэзии: я никогда и не подозревал, чтобы такое изящество, такая глубина и свежесть чувств были в произведениях народа, столько близкого ко мне и о котором я, как увидел, ничего не знал» [298] .

Украинские деятели времен романтизма опубликовали такое количество работ по этнографии, фольклору, языковедению и истории, что сомнения относительно существования отдельного украинского народа среди интеллигенции развеялись окончательно. «Под влиянием романтизма, который пробуждал любовь к родной старине, народному быту и родной природе, в конце XVIII век в Малороссии появилось украинофильское движение, первоначально далекое от политики, которое не шло дальше идеализации малорусского народного быта и малорусской старины» [299] . Как заметил А. Прицак, именно под влиянием романтизма в средах Харьковского и Киевского университетов возникла как интеллектуальная идея новейшая концепция обособленности украинского народа [300] .

298

Костомаров Н. I. Исторические произведения. Автобиография. — К., 1989.— С. 447.

299

Сидоров А. А. Инородческий вопрос и идея федерализма в России. — М., 1912.— С. 25.

300

Пріцак О. Історіософія Михаила Грушевского // Грушевский М. Історія Украины-Руси: В 11 т. — К.: Наук. мысль, 1991.— Т. 1.— С. XL.

Считать несуществующим народ, который создал свыше трехсот тысяч песен, стало невозможным. «Наша песня свидетельствует всему миру о высокой духовной культуре нашего народа, она свидетельствует об обособленности нашей наций и о ее отличии от соседних народов, из чего следует, что наш большой народ, будучи обособленным и обладая собственной высокой культурой, имеет полное право на свою собственную государственную жизнь» [301] . С середины XIX ст. у не ослепленных официальной пропагандой российских ученых росло понимание, в частности на фоне новых политических событий (деятельность Кирило-Мефодиевского товарищества, украинофильское движение), что «малороссы» — это отдельный народ, с собственной историей. А раз нет карамзинской «общерусской народности», то не было общерусской истории. Появился вопрос о времени возникновения «малороссов» и «великороссов», о месте в их наследии Киевского государства. Нарушение этих вопросов с появлением «Истории Русов» положило начало острым дискуссиям. Для приверженцев «схемы» Карамзина неприятным открытием стал и тот факт, что основная этническая территория Киевской Руси совпадает с украинской («малорусской») этнической территорией, и ни в коей мере никак не с российской. «Каким образом в рамках российской истории объяснить тот парадоксальный факт, что сердцевинные земли Руси без всяких видимых причин были утрачены и политический центр государства переместился далеко на северо-восток?» [302] . Со школьной скамьи знали, например, что Киев, Чернигов, Переяслав испокон веков были российскими. Теперь с удивлением и волнением выяснили, что эти города — украинские. Эти удивление и волнение существуют и до сих пор. Современная вологодская туристка «искренне удивляется, любуясь златоверхой Софией: „И как это хохлы изловчились захватить наш исконно-русский город?“» [303] .

301

Пеленський О. Украинская песня в мире. — Львов, 1933.— С. 7.

302

Толочко А. Химера «Киевской Руси» // Родина. — 1999.— № 8.— С. 29.

303

Степнячка Л. Усміх білого янгола // Дзвін. — 2000.— № 3.— С. 96.

Чтобы спасти ситуацию, продолжить дело Карамзина, историк Н. Погодин (со временем присоединился языковед А. Соболевский) изобрел оригинальный ход, похожий на рокировку в шахматной игре. Он создал теорию, согласно которой коренными жителями Киевщины провозглашались именно россияне («великорусы»). Этих россиян, дескать, после 1240 г. вытеснили на север монголо-татары, а опустевшие земли заселили вместо них украинские пришельцы с Волыни и Галиции [304] . Выходило, что россияне в современном этническом виде существовали уже в Киевской Руси, а украинцы будто бы не имеют никакой причастности к киевскому периоду истории. По своему политическому смыслу эта концепция была открыто великодержавной и вполне отвечала политике царского правительства относительно Малороссии [305] .

304

Погодин М. П. Исследования, замечания и лекции по русской истории. — М., 1856.— Т. 7.— С. 425–428.

305

Сахаров А. М. Историография истории СССР. — М.: Высшая школа, 1978.— С. 105.

Для подтверждения связи между Киевским государством и Российской империей уже не хватало династического аргумента об общих Рюриковичах. «Погодинская гипотеза была вызвана волной „народности“. Она стала нужной в ту пору, когда „народность“ надо было добавить к православию и самодержавию как третий равноправный элемент» [306] . Полемизируя с Г. Максимовичем, Погодин возражал против признания мало-русским того, что, дескать, принадлежит великорусам испокон веков [307] . «Тем самым он сознательно или нет признавал саму возможность такой дележки и опровергал, в сущности, концепцию безусловного единства „трех русских племен“» [308] .

306

Ольхівський Б. Вільний нарід. — Варшава, 1937.— С. 19.

307

Погодин М. Ответ на филологические письма М. А. Максимовича // Русская беседа. — 1856.— Кн. 4.— С. 124.

308

Миллер А. I. «Украинский вопрос» в политике властей и русском общественном мнении (вторая половина XIX в.). — Спб.: Алетейя, 2000.— С. 70.