Украденный Христос

– Эсхил был первым из величайших греческих драматургов. Одна из его знаменитых трагедий называется «Прометей прикованный». Тебе известен этот миф?

– Мы проходили его в школе, но я что-то забыл.

– Прометеем звали титана, который похитил с неба огонь и отдал его людям. Зевсу, царю богов, это не понравилось, и он приказал казнить Прометея, приковав его к скале, где священный орел каждый день клевал ему печень, а за ночь она отрастала заново. Напоследок Прометею было сказано:

Не будет часа, чтобы мукой новою Ты не томился. Нет тебе спасителя. Вот человеколюбья твоего плоды. Что ж, поделом; ты бог, но гнева божьего Ты не боялся, а безмерно смертных чтил. [11]

Браун насмешливо прищурился.

– Когда крадешь у богов, расплата бывает суровой.

Сэм чуть не вздрогнул, вспомнив о танцовщице, но вскоре расслабился. Хозяин был отходчив и не наказывал без веских причин.

11

Эсхил, «Прометей прикованный». Перевод С. Апта.

Браун положил книгу и взял вместо нее другую.

– Жаль, что наследие античных классиков было почти утрачено после падения Римской империи. Как считаешь, кто помог его сохранить?

– Не знаю, сэр.

– Семитские народы. Арабы и евреи. Христианская Европа редко признает, кому обязана эпохой Ренессанса, положившей конец тьме средних веков. Не будь арабов и евреев, английские поэты вроде Перси Шелли никогда не стали бы классицистами, какими их знают сейчас. Шелли воссоздал потерянную пьесу Эсхила в великой поэме «Освобожденный Прометей». В ней мятежный титан и все человечество одерживают над богами победу. Вот, послушай:

Покинув Старости приют, Где льды свой блеск холодный льют, Мы Возмужалость миновали, И Юность, ровный океан, Где все – улыбка, все – обман, И детство, чуждое печали. Сквозь Смерть и Жизнь – к иному дню, К небесно-чистому огню! [12]

Сэм воззрился на него в совершенном недоумении. Браун подошел к столу, взял сложенную газетную вырезку и бросил на столик, за которым сидел Сэм.

12

Перси Биши Шелли, «Освобожденный Прометей». Перевод К. Бальмонта.

– «Сквозь Смерть и Жизнь – к иному дню».

Сэм подобрал листок и прочел обведенную колонку лондонской «Таймс».

«Хотите стать матерью Юлия Цезаря? А Моцарта или Будды? Поезжайте в Америку. По данным самых надежных источников, некий маститый ученый с Манхэттена полагает, что смог раздобыть подлинную ДНК самой значительной личности в истории человечества, и – никаких шуток – собирается клонировать его. Не подкачай, Америка. Притворись хоть раз культурной страной. Запрети репродуктивное клонирование. Нам, британцам, ни к чему второй Джордж Вашингтон. Впрочем, как знать – может, вам милее Аль Капоне? »

Сэм перевел взгляд на мистера Брауна. Ему вдруг почудилось, будто тот встревожен.

– « Таймс » нечасто ошибается, даже когда дает волю сарказму.

– Да, я знаю.

– Неужели кто-то ворует огонь с небес, пытаясь свергнуть Зевса с Олимпа? Отдать людям то, что раньше принадлежало богам? Если так, выясни, кто этот смельчак.

Сэму не нужно было объяснять, что придется на время снять зеленый сюртук и вспомнить ремесло детектива, действуя от имени одной из корпораций-марионеток. Что именно Браун намеревается сделать с полученной информацией, Сэм не знал и никогда не спрашивал. Мистер Браун был его капитаном, и притом неплохим. Потому курс прокладывал он. Сэму оставалось лишь ставить снасти, а уж в этом он был мастак.

– Будет сделано.

Браун подтолкнул к нему еще один запечатанный конверт.

– Опять отнесешь нашему другу в консульстве.

– Хорошо, сэр.

– Кстати, как она?

– Кто? – встрепенулся Сэм.

– Девица, кто же еще. Как она?

Сэм выдохнул и отвел взгляд.

– Высший класс. Наверное, лучшая из всех, что я знал.

– А что она сказала о госсекретаре?

Сэм поднял глаза и понял, что Браун спросил всерьез.

– Назвала его гадом.

Браун снова взял книгу.

– Умница. Знаешь, я всегда завидовал отцу Перси Шелли – и презирал его. Иметь такой талант у себя под рукой – и раздавить его из глупости и ханжества. При другом отце Шелли едва ли пустился бы по морю в шторм и погиб, не дожив до тридцати.

– Так и умер?

– Да. Вот что он написал:

Там жеманницы плачут, Загубив добродетель, Подгоняя к погибели робких сестер, Что боятся ступить еще в этот костер, Ты невинность без коего и не заметишь.

– Я тоже неравнодушен к шлюхам,– признался Сэм.

– Шелли умер в полдень восьмого июля тысяча восемьсот двадцать второго года. Ему было всего двадцать девять. А ведь мог бы дожить до старости, если бы не отец. Вот что получается, когда тобой плохо правят.

Браун посмотрел Сэму прямо в глаза, что делал нечасто. Смысл его слов был ясен. Не только танцовщица, но и многое другое в этом мире находилось у Брауна под присмотром.

Сэм встал.

– Я могу идти?

– Да. На сегодня все.– Он снова вернулся к поэмам Шелли.

Стоя в лифте наедине с собой, Сэм насвистывал под нос «Ту-ра-лу-ра-лу-рал» и размышлял о чудесных пятнадцати минутах в объятиях красотки, которые никогда не повторятся.

Когда Сэм ушел, Браун уронил взгляд на свои самые нелюбимые строки из «Аластора»:

Прими же, мать миров неизмеримых, Мой строгий гимн; …я ложился И в склеп, и в гроб, где дани счет ведет Смерть черная; так жаждал я постичь Тебя, что мнил: быть может, утолит Посланец твой, дух одинокий, жажду Мою, поведать принужденный силой, Кто мы такие. [13]

13

Перси Биши Шелли. «Аластор, или Дух одиночества». Перевод В. Микушевича.

– Ну что ж, черная смерть,– презрительно хмыкнул он,– если ты соберешься считать мою дань, всех чернил на том свете не хватит.

Захлопнув томик Шелли, Браун поставил его на полку с пометкой «Английские поэты-романтики». За всю свою жизнь Браун никогда ничего не боялся, поэтому ему не с чем было сравнить это чувство безысходности и ужаса, которое он скрыл во время разговора с Сэмом.

Браун подумал о танцовщице с каштановыми волосами и неожиданно для себя пожалел, что ее нет рядом. Он не был особенно падок на женщин и все же сел в кресло, включил монитор и стал смотреть, как она развлекает конгрессмена Данлопа. Согласно договоренности, они не касались друг друга, чтобы потом конгрессмен мог честно сказать жене, что не трогал другой женщины. Танцовщица по обыкновению стояла нагая над ним и ласкала себя, пока конгрессмен, полностью одетый, наблюдал и занимался тем же. Сегодня Браун решил подправить сценарий.