Украли солнце
Шрифт:
Рваные фразы. Трудно поймать связь.
— А если пуля — в спину? — спрашивает Карел.
— Когда включены разум и знание, за спиной — свои.
— А на улице схватят?
— Не пойдёшь на улицу в тот миг, когда могут схватить.
— Бывает, обстоятельства заставляют…
С жалостью смотрит Марика на Поля.
— Да прекратите вы этот дурацкий трёп! — возмущённо кричит Карел. — Раз ты такая умная, скажи, что делать сейчас.
— Каждый делает своё дело. Из воль, действий всех складывается история.
— Говори, какой выход? — кричит Гюст.
— Разом остановить все производства,
— И нас уничтожат!
— Это невозможно, Марика, — говорит Апостол. — Гюст прав, войска заставят людей выйти на работу.
— Как можно больше внедрить своих в войска, на заводы и верхний этаж! — не слышит Марика. — Только работа с каждым в отдельности изменит обстоятельства.
Гюст присвистнул:
— Безнадёга! Где это столько людей и знаний возьмёшь?
— Когда жизнь города остановится, Будимирова легко заманим в ловушку. Надо изъять его из употребления, и ничего больше делать не придётся: его империя рухнет. Роботы и холуи без приказа не работают.
Детская игра, а не политика. Но робкая работа мозга началась. И только, когда она произвела своё таинственное действие в каждом, неуверенно, осторожно, словно ходить после болезни учились, стали обсуждать, как осуществить то, что предложила Марика. В конце вечера она неожиданно сказала:
— Роберто, больше тянуть нельзя, вместо собак возьмём на опыты Любима, сына Саломеи, Наума Гудкова и… — она на мгновение замерла, выдохнула: — мою маму. Отвечаю головой, операция со всеми пройдёт удачно. И мы должны поспешить.
Глава шестая
Этого ещё ему не хватало!
Та, которую нашёл для него Клепик, явилась на приём, терпеливо просидев положенные два часа, и вошла — с прижатыми к груди руками.
Он любил встречи с народом. Любил поговорить по душам с директорами заводов и фабрик, школ и профсоюзов, со всеми теми, кто осуществляет его политику, кто душой и телом предан ему! Что стоит удовлетворить их просьбы: о жилье, повышении по службе, внеочередном отпуске, премии?! Его дети, его подопечные.
Иногда вместо себя оставлял верных соратников и им наказывал: по возможности удовлетворять! Люди должны знать: они найдут защиту и опору в своём вожде-отце.
Стояла у двери — смиренная, опустив глаза.
Первое, о чём подумал: натворила что-то и боится его гнева.
Но что могла успеть натворить, если всего три часа назад на совещании гордо отчитывалась в своих победах: столько-то злоумышленников обнаружено, то-то предпринято, такие-то планы на будущее… Нельзя ею не восхищаться! Кара земная! Богиня возмездия и справедливости! Величественна и прекрасна!
Он любит слушать её и смотреть на неё. Клад, а не баба. Да за одну её готов Клепика на руках носить!
— Что случилось с тобой, Кропус? — спросил удивлённо. — В каких шалостях хочешь признаться?
— Меня зовут Эвелина, — робко сказала, не поднимая глаз.
— Красивое имя, достойное тебя. Но я тебя не узнаю. Лучший мой боец и такое смирение.
— Можно, я вымою вам ноги?!
Он вскочил, шагнул к ней, ничего не понимая.
— Ты не заболела часом? — спросил заботливо.
— Ударьте меня!
Эвелина подняла голову. Такая страсть в её лице, в её позе!
—
Топчите меня. Что угодно прикажите, исполню. Много лет. Всю жизнь. Я люблю вас. Ночью перед глазами — вы. Дерзко. Я понимаю. Как осмелилась?! Да за мои слова только казнить!— Ты слишком нужна мне, чтобы тебя казнить! — усмехнулся он, прикрывая растерянность. — Ну и номер ты отколола! Чего же от меня ждёшь? Цель твоего откровения?!
— Быть с вами рядом. Всегда.
— Это как? — удивился он. — Спать, что ли, со мной хочешь? Или в служанки собралась? Или… — Он захохотал, но тут же резко обрубил смех.
Та, единственная, перед которой он был мальчиком, неожиданно здесь: между ним и Эвелиной. Та, которой он предлагал быть рядом всегда, которую готов был слушать. Единственная. Мёртвая или живая?!
— Ты что, править хочешь вместе со мной?!
Он внезапно охрип.
Та независимым движением поправляет волосы. Та улыбается. Её голос звучит. И он не слышит того, что говорит эта.
А она что-то говорит. Голосом, словами Магдалины.
Эта смиренна. Та взрывает его. И он исступлённо кричит:
— Прочь. Вон. Прочь!
Кому кричит? Магдалине? Эвелине?
Кого гонит? Магдалину? Эвелину?
А когда исчезают обе, бежит к двери и молотит кулаками по ней, глухой, непробиваемой!
Чёрная дыра. Он — чёрная дыра. В нём — тьма, без звёзд, без малейшего проблеска.
Он думал: удовольствиями затянул рваную рану и боль больше не возвратится. А сейчас кровь из раны — злая, не смывает ни беспомощности, ни памяти, ни ущербности.
Что с ним? Как вырваться из себя самого?
Он хочет покоя. А его нет. Напоён опасностью воздух. И его власти, он чувствует, нет, не только над ситуацией в городе и в Учреждении, но и над самим собой.
Изо всех сил жмёт на кнопки своей аппаратуры. Через секунду в его кабинете — все службы и все министры. Врачи и охранники.
— Приказываю, — хрипло говорит он. — Усилить бдительность. Увеличить охрану всех пищевых блоков в городе и кладбищ, каждого подозрительного — лично ко мне. Приказываю: проверить тайные службы Учреждения и жилых комплексов. Телефоны, лестничные клетки, квартиры подозрительных личностей и прочее должны прослушиваться. Приказываю Эвелину Кропус сделать первым, главным моим Советником. Ввести эту должность. Отдать ей в собственность лучшую дачу на берегу моря. Орден Героя. — Он засмеялся облегчённо: Магдалина исчезла, сгинула. Он свободен. Он — Хозяин над всеми и над собой. Он — Властитель, которому покорны все мыши его Королевства. — В стране ЧП, — говорит он обычным жёстким голосом. — Опасность над нами всеми. Я знаю. Ввожу Чрезвычайное положение. Комендантский час не с шести вечера, а с четырёх. Приказ за номером…
Глава седьмая
У него отняли брата, у Марики — мать. Ждал каждого вечера: утешить её. А она не нуждается в утешении. Видишь ли, изучила китайскую и индийскую медицину! Расспросить подробнее. Она права: и он должен начать, наконец, учиться. Не тому, чему учит будимировская школа, а тому, что знают она и Апостол. Говорить с ней, смотреть на неё.
Иногда вспоминается Степь в лодке. Степь — яркая краска его отроческой жизни, терпкий воздух.
Марика и Мага не внешне похожи: Моцартом, Шекспиром.