Украшение и наслаждение

Проклятие! Разве он только что не сказал ей, что не допустит следующего аукциона?! Разве она не слышала его? Или просто решила не обращать внимания на его слова?

Шагая по дорожке, к ним приближались мужчина и женщина. Влажные глаза мисс Фэрборн заметил бы каждый, кто подошел бы к ним. Граф поспешил вручить Эмме свой носовой платок, чтобы в бульварных листках не появились сплетни о том, что лорд С. довел средь бела дня до слез неизвестную женщину в Гайд-парке.

Эмма утерла глаза, но взгляд ее, устремленный на графа, оставался все таким же печальным.

Черт!

— Так когда же Ригглз подготовит все для нового аукциона? — спросил Дариус. — Ему хватит трех недель?

Лицо девушки осветилось радостью и надеждой; она испытывала явное облегчение.

— Да-да, конечно! Благодарю вас, лорд Саутуэйт. Вы проявили редкостную доброту и покладистость. Вы увидите еще, как «Дом Фэрборна» оправдает ваши надежды. Я верю в Обедайю, и вы тоже можете верить.

Он бы не назвал это «покладистостью». Ведь он только спросил…

— А сейчас мне надо найти Кассандру, — сказала Эмма. Теперь она выглядела почти веселой. И слез уже не было и в помине. — О! Вот и Кассандра! Она будет очень разочарована, что столь превратно судила о вас, сэр.

— Как так?

— Ну… она же не знает о том, что вам принадлежит доля в «Доме Фэрборна». И она… Ох, вы сочтете это забавным… Кассандра думает, что вы ухаживаете за мной.

— Какое удивительное предположение!

— Да, конечно. — Эмма хихикнула, и они направились к карете графа, у которой стояла Кассандра. — Она ведь даже не знает о Вопиющем Заблуждении в тот первый день. Поэтому ее фантазия породила столь абсурдную и нелепую мысль.

— Полагаю, вы объяснили ей ошибку?

— Конечно. Но она думает, что я слишком неопытна, поэтому ничего не понимаю.

— Леди Кассандра прославилась своими романтическими похождениями, и она, вероятно, считает, что все склонны к подобным развлечениям. И если вас, мисс Фэрборн, будут считать ее подругой, то и о вас будут думать то же самое.

Эмма взглянула на графа неодобрительно:

— Лорд Саутуэйт, вы напрасно пытаетесь восстановить меня против моей подруги. Пожалуйста, не берите на себя такое бремя. Ведь я не ваша сестра.

Похоже, леди Кассандра поделилась с ней этой историей о Лидии и его запрете дружить с ней… Что же, больше он не станет говорить об этом с сестрой. Но мисс Фэрборн была права. Она не приходилась ему сестрой, и он не нес за нее ответственности. В его обязанности не входило спасать ее от чего бы то ни было, даже от скандала.

Дариус передал мисс Фэрборн леди Кассандре, и он нисколько не сомневался: как только они останутся одни, мисс Фэрборн будет подвергнута допросу с пристрастием.

Кивнув дамам на прощание, Дариус сел в свой экипаж. Беседа с мисс Фэрборн прошла совсем не так, как он рассчитывал, и даже его грубоватая прямота в разговоре с ней не имела успеха. Так что если он рассчитывал на удачу в деле с аукционным домом, то, по-видимому, ему следовало сменить тактику. За последнюю неделю он кое-что узнал об этой женщине. И теперь граф был уверен: в отношениях с ней существовали более действенные способы убеждения, чем здравый смысл. Он твердо решил, что заставит Эмму Фэрборн капитулировать и принять его доводы.

Глава 10

Дариус снова зажег свою сигару и сделал три глубоких затяжки, слушая, как Эмбери описывает свое недавнее приключение. Сидящий за столом напротив него Кендейл выдохнул дым и сделал добрый глоток бренди.

— Ничего, кроме пустяков, а Рим продолжает гореть, — пробормотал Кендейл, перебивая рассказчика, и было очевидно, что он весьма раздосадован, что в последнее время случалось с ним чаще обычного.

— Думаю, Кендейл, тебе надо вскочить на коня и весь следующий год провести в седле, разъезжая по побережью. Тогда ты, возможно, удостоверишься, что все в порядке, — проворчал Эмбери.

Кендейл нахмурился, а его яростный взгляд свидетельствовал о том, что он не одобрял беззаботности Эмбери. Виконт нисколько не сомневался: французы планировали вторжение и скоро его осуществят. А этот болван Эмбери так не считал. Дариус же полагал, что в любом случае следовало принимать меры предосторожности, и все последние месяцы они с Кендейлом разрабатывали систему наблюдений за юго-восточным побережьем, чтобы не упустить из виду французские суда, если те попытаются совершить тайное вторжение. Но разумеется, на появление всего французского флота никто не рассчитывал.

Тут Дариус наконец вмешался в разговор, так как опасался, что между двумя его старейшими друзьями начнется перепалка прямо здесь, в «Бруксе».

— Кендейл, мы сделали то, что сочли необходимым, и тебе следует это понять, — заявил граф.

— Да, конечно. Мы создали цепь, в которой полно слабых звеньев, — с усмешкой отозвался Кендейл. Потом вдруг добавил: — Но я по крайней мере не ложился в постель с преступницами. В отличие от некоторых других.

Он старался не смотреть на этих «некоторых других», о которых только что упомянул.

— Если я ложусь в постель с преступницами, то лишь из наилучших побуждений, — ответил Эмбери. — И я думаю, Кендейл, что твое чувство юмора улучшилось бы, если бы ты оказался в постели хоть с кем-нибудь. Наверное, надо поработать над твоими манерами.

Кендейл пробурчал грубое ругательство и демонстративно отвернулся. Эмбери же с невозмутимым видом продолжал:

— Так вот, как я уже говорил, мое небольшое исследование, проведенное для одной леди, завершилось успешно. И теперь у нее есть доказательства того, что ее муж вступил в сговор с ее доверенным лицом с намерением продать унаследованную ею землю.

— А она знает надежного поверенного, имеющего друзей в Чансери, в Канцлерском суде? — спросил Дариус.

— Я кое-кого порекомендовал ей.

— Не сомневаюсь, что она хорошо тебя отблагодарила с соблюдением всей возможной скромности, — с улыбкой заметил граф.

— Очень хорошо отблагодарила. И скромность соблюдена, так что не беспокойся. Граф не сумел бы устроить все лучше и разумнее, чем я.

— И как же она отблагодарила тебя? — осведомился Кендейл.

Эмбери с усмешкой ответил:

— Могу сказать только одно: в тот момент сделка показалась мне очень успешной.

Дариус предоставил Эмбери предаваться приятным воспоминаниям о «сделке», а Кендейлу — его вечным мрачным раздумьям. Сам же он мысленно вернулся к «Дому Фэрборна», вернее к женщине в розовом платье, сидящей в снопах света и окруженной поблескивающими в этом свете изделиями из серебра.

— Ты отвлекся, — сказал ему Эмбери, заказав новую порцию бренди.

— Кажется, ты прав. — Дариус улыбнулся. — Но тебе следует знать, что я задумался о вопросах этикета. Впрочем, мои раздумья касались только обращения с женщинами.